Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет
Потом вернулся Мартен.
– Детей нигде нет, шеф.
Пеллетер ему не ответил.
– Что-нибудь нашли?
Пеллетер поднялся и потянулся, растягивая спину.
– Я не больно-то ожидаю найти тут что-нибудь, но все же надеюсь.
– Тогда дождь шел сильный, – напомнил Мартен. – Он прямо в луже лежал вот здесь. – Молодой офицер указал на место. Он явно хотел убедиться, что не пропустил в прошлый раз ничего важного, что не допустил какой-нибудь непростительной ошибки.
– Да ты не переживай. Здесь нет ничего, – успокоил его Пеллетер.
Вскоре показался Сервьер, еще издали он крикнул на бегу:
– Ну? Что мы теперь делаем?
– Продолжаем двигаться дальше.
С этими словами Пеллетер, не мешкая и не давая Сервьеру осмотреться, повел их дальше, все больше удаляясь от центра города.
Собственно говоря, Бенуа жил почти на самой окраине. Уже через несколько домов от пекарни мощеная дорога сменилась проселочной, и по обочинам потянулись поля. Звезды на небе освещали им путь.
– А чем мы все-таки занимаемся? Ищем детей Перро, или вы просто продолжаете расследовать то убийство? – спросил Сервьер.
Проигнорировав его вопрос, Пеллетер сказал Мартену:
– Держись вдоль этой стороны дороги. Обследуй землю под ногами и вокруг, но от дороги не отклоняйся.
– Нет, просто мне показалось, что вас очень заинтересовал тот пятачок земли, хотя никаких детей там явно не было.
Пеллетер повернулся к Сервьеру.
– А вы держитесь вдоль этой обочины.
Сервьер переключил свое внимание на выполнение команды, но уже через секунду снова спросил громко:
– Нет, а что мы все-таки делаем?
– Ищем.
Поля по обе стороны дороги заросли сухим бурьяном, местами достигавшим человеческого роста. Вдалеке порой виднелись островки деревьев. Их тоже предстояло прочесать потом, если мальчики не найдутся к утру. Дети запросто могли спрятаться в таком вот лесочке, если их занесло так далеко от города.
– Жорж!.. Альбер!.. – выкрикивал периодически Мартен, и его голос каждый раз растворялся в ночном безмолвии.
– Ох уж достанется этим мальчишкам, когда их найдут, – сказал Сервьер.
– Если только… – начал было Пеллетер.
– Если только что? – нетерпеливо перебил Сервьер, в темноте сверля инспектора взглядом.
Пеллетер промолчал. Кончик его сигары вспыхнул оранжевым огоньком и потух.
– Ой, ну да, – спохватился Сервьер. – Жорж и Альбер пропали во вторник вечером…
Сервьер достал свой блокнот и поднес его ближе к глазам.
– В тот же вечер, когда был найден Меранже, – вступил в разговор Мартен, явно оживившись.
– Ага, значит, мы все-таки искали детей, – сказал Сервьер, что-то записывая в блокнот. – Потому что, если они ви дели что-то, например, как некто избавлялся от тела Меранже…
– Вы смотрите на дорогу, не отвлекайтесь, – напомнил ему Пеллетер.
Сервьер хотел что-то записать, потом передумал. В сущности, он был и не такой уж противный малый – просто, похоже, очень любил свою работу.
Неловкая пауза перешла в деловитое молчание. Где-то далеко-далеко позади тоже слышались крики: «Альбер!» Луна взошла уже высоко, значит, было около полуночи.
– В ту ночь был жуткий ливень, – произнес Мартен, словно бы разговаривая сам с собою. Потом громко позвал: – Жорж! Альбер! Жорж!.. Альбер!.. Ваша мать волнуется за вас! Откликнитесь, если слышите меня! Это офицер Мартен!..
Никакого ответа не последовало.
Промозглая сырость, казалось, пробиралась под одежду, Пеллетер все больше и больше ежился от холода.
– Вы, наверное, считаете, что занимаетесь сейчас не своим делом, – сказал Сервьер. – В вашем большом городе у вас, должно быть, целая команда подчиненных, которые обычно выполняют такую работу. А еще я где-то читал, что вы одно дело раскрыли исключительно благодаря жене, что она тогда нашла вам подозреваемых.
Пеллетер ничего не ответил.
– Двойное убийство раскрыла ваша жена.
– Принятием решения в ходе расследования всегда занимается начальник полиции, – поспешил вставить Мартен, бросившись на выручку Пеллетеру.
– Да, я вчера подошел к начальнику полиции с вопросом о принятых решениях, так он на меня знаете как разозлился!
– Ох уж эти репортеры!.. – со вздохом воскликнул Мартен, как будто репортеры докучали ему всю его жизнь.
– А что вы делали в Вераржане еще до того, как Меранже был убит? – вдруг спросил у Пеллетера Сервьер, причем тем же жестким тоном, каким разговаривал с ним недавно в кафе. – Здесь явно что-то происходит, и вы явно знали об этом еще раньше других.
– Ну что вы, это, должно быть, просто совпадение, – сказал Пеллетер.
– Ничего подобного, никакое это не совпадение. Вы ездили в тюрьму к Мауссье. Да, ездили, я точно знаю. И также знаю о двух других ваших визитах к нему и о двух раскрытых преступлениях – ограблении банка и убийстве женщины. Так что, как видите, я не такой уж и провинциал, я много чего знаю.
Мартен с интересом наблюдал за ними – увлекшись разговором, они больше не изучали обочину вдоль дороги.
– Что сказал вам Мауссье?
Пеллетер не любил, когда ему задавали вопросы, особенно когда их задавали репортеры. Это он, в силу своих должностных обязанностей, привык задавать людям вопросы, а никак не наоборот.
– Ну расскажите! Я же все равно это выясню.
Пеллетер резко повернулся к Сервьеру.
– Смотрите на обочину! – И, вскинув голову, громко крикнул: – Жорж! Альбер!
И зашагал дальше по дороге.
Его спутники снова принялись обследовать мокрую траву вдоль обочин.
– А что… – Мартен хотел задать вопрос, но покачал головой, передумав.
Но Серьвер все еще переживал:
– Напрасно вы так со мной. Я же принес свои извинения за вчерашний вечер.
– А что произошло вчера вечером? – оживился Мартен, уже забыв, что не хотел вмешиваться.
– Да я притворился постояльцем отеля и задал инспектору несколько вопросов о Мауссье. О том, как там все было на самом деле.
Мартен не ответил ему, видимо, смутившись тем, что и сам вчера приставал к Пеллетеру с этими вопросами, но любопытство продолжало мучить его.
– История эта в свое время нашумела здесь, – заметил Сервьер. – Она вообще-то везде нашумела, и мы, как и другие газеты, следили за ее развитием, но когда стало ясно, что Мауссье могут определить к нам в Мальниво… Мы внимательно следили за этой историей, даже когда остальные уже забыли о ней… Местных все это злило. Конечно, все вроде бы понимают, что это тюрьма государственного значения, что в ней содержатся отпетые преступники, но люди просто не могут выбросить это из головы. Такие вещи не забываются и не оставляют в покое. И это, в общем, правильно.
– Но теперь-то это уже забылось?
– Да, до тех пор, пока вы не появились.
– Да бросьте, с какой стати людям интересоваться, когда и зачем я здесь появился?
– Люди имеют право знать.
– Вы намерены опять разворошить эту историю?
Сервьер не ответил. Он старательно рыскал глазами вдоль обочины в поисках следов пропавших детей.
Пеллетер смягчил тон и попробовал применить другую тактику.
– Стало быть, вам не безразлично, что происходит в тюрьме? Просто мне показалось, что между городом и тюрьмой нет такой уж большой связи.
– Да, наша газета не реагирует на каждый маленький инцидент, происходящий там, если вы об этом. «Веритэ» посвящает половину своих материалов школьным футбольным матчам и благотворительным распродажам выпечки в пользу церкви.
– И проблеме строительства вокзала, – вставил Мартен.
– Вокзала здесь никогда не будет.
– Да, городским властям нравится, когда вы, репортеры, такое говорите.
Пеллетер выдохнул густой клуб дыма, облаком завихрившийся в ночном воздухе.
– Так Фурнье…
– Заместитель начальника тюрьмы? – сказал Сервьер, пытаясь разгадать выражение лица Пеллетера. – А что Фурнье?
Пеллетер театрально пожал плечами.
– Да. А что Фурнье?..
– Фурнье держится обособленно и замкнуто. Он практически живет в тюрьме. Мы изучили его биографию, когда он только приехал сюда, но это был всего лишь кратенький сухой список. Он получил степень здесь. Работал сначала в транспортной конторе, потом в этой тюрьме. Ничего интересного. И он с самого начала не предпринимал никаких попыток познакомиться с кем-то из здешних жителей поближе. Похоже, он прирожденный администратор и не более того.
Пеллетер кивнул, так как его собственное мнение об этом человеке вполне совпадало с описанием, которое он только что получил от Сервьера. В общем-то вполне банальный типаж, даже независимо от того, насколько сильна была в Фурнье эта его административная жилка. Это его управленческая страсть. Ведь даже самая сильная страсть не всегда доводит до крайности. И все же Пеллетеру не нравилось, что заместитель начальника тюрьмы не дал ему допросить раненого арестанта и вообще что всю необходимую Пеллетеру информацию он держал под своим контролем.
