Золотой Лис - Смит Уилбур
Гарри бросил взгляд на бабку, ища у нее поддержки. Но ее лицо оставалось непроницаемым; тогда он поднял вверх руки и иронично усмехнулся.
– Что ж, добро пожаловать на борт, командир, – хмыкнул он.
* * *
– До свидания, бабушка. – Изабелла стиснула почтенную леди в своих объятиях с внезапно проснувшейся в ней силой отчаяния. – Помолись за нас.
– Хорошо, ты только привези мне моего правнука, милочка. Похоже, нам с ним предстоит многое наверстать.
Изабелла повернулась к отцу.
– Па, я так тебя люблю.
– Увы, как выяснилось, меньше, чем я тебя.
– Я была ужасной дурой. Мне надо было довериться тебе. Мне надо было прийти к тебе с самого начала. – Она судорожно сглотнула. – Па, я делала страшные вещи. Вещи, о которых ты еще не знаешь. Боюсь, что ты никогда не сможешь меня простить.
– Ты же моя дочь. – Его голос был непривычно хриплым. – Моя единственная, ненаглядная девочка. Возвращайся поскорее – и привези нам своего малыша.
Она поцеловала его и крепко прижалась к его груди. Затем резко отвернулась и чуть ли не бегом направилась ко входу в международный аэровокзал аэропорта Яна Смэтса.
Сантэн и Шаса долго стояли и смотрели ей вслед уже после того, как она скрылась в толпе. Над их головами громкоговоритель уже в который раз объявил о посадке на ее рейс.
– Завершается посадка на рейс СА 516 Южно-Африканской авиакомпании до Киншасы и Лондона; просьба всем пассажирам занять свои места.
Сантэн повернулась к выходу и взяла Шасу под руку. Она сильно хромала, тяжело опираясь на свою трость. Ее нога всегда начинала болеть сильнее обычного, стоило ей поволноваться или переутомиться.
Шофер припарковал их машину прямо у главных ворот аэропорта, и один из дорожных констеблей тщетно пытался уговорить его отъехать в сторонку. Шаса усадил Сантэн на заднее сиденье, обошел вокруг и залез через противоположную дверцу, чтобы не беспокоить ее.
– Нам нужно кое-что обсудить. – Сантэн положила свою ладонь на его руку.
– Да, – согласился Шаса. – Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить. Что им удалось вытянуть из Беллы? Какую цену ей пришлось заплатить за жизнь сына?
– Она работала на них многие годы, с момента рождения ребенка. Теперь это совершенно очевидно.
– Мне даже думать об этом не хочется. – Шаса тяжело вздохнул. – Но рано или поздно мы вынуждены будем взглянуть правде в глаза. Этот мерзавец, что завлек ее в свои сети, является генералом КГБ – так что нам известно, кто ее хозяева.
– Шаса. – Сантэн на мгновение заколебалась, затем голос ее обрел обычную твердость. – Ты помнишь тот скандал с проектом «Скайлайт»?
– Еще бы, я до конца дней его не забуду.
– Была утечка информации – был предатель, – упрямо гнула свою линию Сантэн.
– Белла ничего не знала о «Скайлайте». Я специально не подпускал ее к этому проекту, – горячо возразил Шаса.
– А ты помнишь того израильского физика-ядерщика, что приезжал к нам на «Фонтан Дракона»? Как там его звали – кажется, Аарон? У Беллы была с ним небольшая интрижка. Ты же сам мне говорил, что ее имя было занесено в список посетителей научного общежития в Пелиндабе. Она провела там всю ночь.
– Мама, неужели ты думаешь, что?.. – Шаса потрясенно умолк. – Боже мой, ты отдаешь себе отчет, к какой информации она имела доступ все эти годы? Как сенатор, как мой личный помощник! Да через ее руки прошли чуть ли не все важнейшие проекты «Армскора»!
– В частности, и проект «Синдекс», которым занимается «Каприкорн», – кивнула Сантэн. – Вспомни, ведь она всего несколько недель назад присутствовала при испытаниях «Синдекса-25». Кстати, почему ей именно сейчас разрешили повидаться с Николасом? Может, она передала им какую-то особо ценную информацию, как ты думаешь?
Они долго молчали, затем Шаса негромко произнес:
– Где та грань, за которой кончается отстаивание интересов нашей семьи и одного из наших детей – и начинается служение нашему патриотическому долгу, нашей стране?
– Полагаю, совсем скоро нам с тобой предстоит найти ответ на этот вопрос, – вздохнула она. – Но сперва давай разберемся с делом, которое мы уже начали.
* * *
«Лансер» стоял у вспомогательного причала, пристроенного прямо к зданию консервного завода Кортни в Валвис Бей. Это был 250-футовый кормовой траулер, но по изяществу и совершенству линий он вполне мог соперничать с современным океанским лайнером. Он предназначался для промысла любой рыбы в любой части мирового океана; мог быстро добраться до места, оставаться в открытом море многие месяцы, а затем столь же быстро вернуться обратно.
Стоя на причале, Шон критически оглядывал траулер. Судно было окрашено в ярко-желтый цвет; ему это не понравилось: слишком заметно. С другой стороны, скат на корме облегчал спуск на воду десантных лодок и, соответственно, их подъем на борт. Как бы то ни было, времени на перекраску все равно не оставалось, придется довольствоваться тем, что есть, решил он.
Половина его скаутов выстроилась вдоль перил траулера; узнав его, они дружно затянули популярную песню «Зачем он родился таким красивым».
Вероятно, они надеялись, что Шон присоединится к этому импровизированному концерту, но он жестоко обманул их ожидания.
– Черт возьми, никакой субординации, – проворчал он и легко взбежал по трапу на палубу. Скауты восторженно встретили его и столпились вокруг, чтобы пожать ему руку. Этот энтузиазм во многом объяснялся скукой; неделя бездействия показалась этим закаленным, хорошо подготовленным бойцам нескончаемой пыткой.
Все были одеты как простые рыбаки, в выцветшие, потрепанные джинсы и рваные шерстяные фуфайки; на головах у них красовались разнообразные картузы и вязаные шапочки.
Их командир, старший сержант Эсау Гонделе, чистокровный матабеле, был его старым боевым товарищем, проверенным в десятке ожесточенных стычек и сражений. Он отдал честь Шону и весело оскалился, когда тот хлопнул его по плечу.
– Ты не в военной форме, Эсау. Так что, приятель, можешь не козырять.
Двенадцать скаутов из двадцати, отобранных Шоном, были из племени матабеле, остальные были молодые белые родезийцы – почти все сыновья фермеров, лесников или шахтеров, родившиеся и выросшие в буше.
Никаких расовых проблем среди скаутов никогда не возникало. Как однажды заметил в разговоре с Шоном Эсау Гонделе:
– Лучшее лекарство от расизма – это когда в тебя стреляют. Право же, не имеет ни малейшего значения, какого цвета задница у того, кто придет к тебе на помощь – черного или белого, ты в любом случае с радостью ее поцелуешь.
Некоторое беспокойство у Шона вызывали морские десантники из Симонстауна, обслуживавшие надувные лодки. Все они были крутыми африканскими парнями и могли не вписаться в эту разноцветную компанию.
– Как вы ладите с этими скальными пауками? – спросил он у Эсау Гонделе, употребив унижительное прозвище африканеров.
– Некоторые из них уже стали моими лучшими друзьями, но я все же не позволил бы им жениться на моей сестре, – сострил тот. – Да нет, Шон, если серьезно, они нормальные ребята. Дело свое они знают. Я сказал, что они могут не называть меня баасом, и они, кажется, поняли шутку.
– Что ж, старший сержант, тогда все в порядке. Мы отплываем, когда стемнеет. Вряд ли, конечно, здесь кто-то нами заинтересуется, но рисковать мы не будем. Перед выходом в море мы с тобой проверим все снаряжение, а как только отчалим, введем парней в курс дела.
Вся команда собралась в тесной, по-спартански обставленной кают-компании. Скауты и шестеро десантников кое-как разместились на койках, некоторые взгромоздились на стол. Через минуту помещение наполнилось сигаретным дымом; сизый туман мерно покачивался в воздухе в такт с «Лансером», зарывавшим носом в зеленые волны холодного Бельгийского течения.
Все отобранные Шоном скауты были испытанными моряками, неоднократно патрулировавшими на катерах беспокойные воды озера Кариба. Именно из-за морской болезни он не взял с собой Матату. Маленький ндоробо к этому времени уже, наверное, выблевал бы все свои кишки. И все же, отправляясь на опасное дело без Матату, он испытывал какое-то странное ощущение, словно путешественник, забывший захватить с собой образ Святого Христофора. Матату был его талисманом. Он с усилием отогнал эти неприятные мысли и окинул взглядом переполненную кают-компанию.
