Рэй Брэдбери - Голливудские триллеры. Детективная трилогия
— Так, так, — сказал он несколько поспешно и с наигранным воодушевлением. — Вот он, наш кудесник, который учит Христа ходить по воде и возвращает Иуду Искариота в ряды преступников!
— Это не я, — возразил я. — Это четверо апостолов. Я лишь иду по следам их сандалий.
— Что ты здесь делаешь? — напрямик спросил он, быстро оглядывая меня с ног до головы и нервно теребя пальцами мусорный мешок.
Я почувствовал запах ладана и одеколона Дока.
И решил идти напролом.
— Закат. Лучшее время для прогулки. Боже, как мне нравится это место. Я даже подумываю приобрести его однажды. Не беспокойтесь. Я позволю вам остаться. Когда все это будет мое, я снесу все офисы и сделаю все это по-настоящему живой историей. Пусть Мэнни работает на Десятой авеню, в Нью-Йорке, вон там! А Фрица поселим здесь, в Берлине. Я буду в Гринтауне. А Рой? Если он когда-нибудь вернется, дурачок, вон там построим ему ферму для динозавров. Я бы распутничал. Вместо сорока фильмов в год снимал бы двенадцать, зато шедевров! Я сделал бы Мэгги Ботуин вице-президентом киностудии, она просто блеск, и вытащил бы Луиса Майера с пенсии. И…
Тут я выдохся.
Док Филипс стоял, открыв рот, словно я протягивал ему тикающую бомбу.
— Никто не возражает, если я войду в собор? Мне хочется забраться наверх и представить, будто я Квазимодо. Здесь безопасно?
— Нет! — чересчур поспешно вскричал доктор, обходя меня кругом, как пес обходит пожарный гидрант. — Опасно. Мы проводим ремонт. Думаем вообще снести эту штуковину.
Он повернулся и направился прочь.
— Дураки. Вы дураки! — крикнул он и исчез в двери собора.
Секунд десять я стоял и смотрел на открытую дверь, затем мурашки побежали у меня по коже.
Ибо из собора донеслось какое-то ворчание, затем стон, а потом что-то похожее на провод или веревку защелкало о стену.
— Док?!
Я подошел к входной двери, но ничего не разглядел.
— Док?
Где-то в вышине собора промелькнула тень — как будто огромный мешок с песком затаскивали наверх, во мрак.
Я вспомнил, как тело Роя раскачивалось под потолком павильона 13.
— Док!
Но доктора и след простыл.
Я вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть то, что напоминало подошвы его ботинок, уплывавших все выше и выше.
— Док!
И тут случилось.
Что-то ударилось о пол собора.
Одинокая черная туфля.
— Боже! — вскрикнул я.
Я отступил назад и увидел, как длинная тень унеслась под крышу собора.
— Док? — проговорил я.
52— Держи!
Крамли бросил десятидолларовую бумажку моему таксисту, тот довольно хмыкнул и уехал.
— Прямо как в кино! — сказал Крамли. — Парни швыряют деньги таксисту и не берут сдачу. Скажи спасибо.
— Спасибо!
— Боже! — Крамли внимательно посмотрел на мое лицо. — Выпей. Выпей это.
Крамли протянул мне пиво.
Я выпил и рассказал Крамли про собор, про Дока Филипса, про то, как я услышал что-то вроде крика, и про тень, скользящую вверх, во тьму. И еще про одинокую черную туфлю, упавшую на пыльный пол собора.
— Я видел. Но кто может это подтвердить? — закончил я. — Киностудия закрывается наглухо. Я думал, Док Филипс — злодей. Наверное, его убил какой-то другой злодей. Но трупа нет. Бедный доктор. Что я говорю? Ведь я даже не испытывал к нему приязни!
— Христос Всемогущий, — сказал Крамли, — ты приносишь мне кроссворд из «Нью-Йорк таймс», хотя прекрасно знаешь, что мне по зубам только головоломки из «Дейли ньюс». Ты таскаешь мертвецов через мой дом по поводу и без повода, как кот, гордый своей добычей. Любой адвокат вышвырнул бы тебя в окно. Любой судья размозжил бы тебе голову своим молотком. Психиатры отказали бы тебе в привилегии лечиться электрошоком. Ты мог бы гонять на автомобиле по Голливудскому бульвару, делая отвлекающие маневры, и никто не арестует тебя за загрязнение окружающей среды.
— Ага, — ответил я, погружаясь в депрессию.
Зазвонил телефон.
Крамли передал мне трубку.
Я услышал голос:
— Его ищут повсюду, его ищут везде, ищут негодника по всей земле. В раю его нет, в аду его нет?..
— Неуловимый Первоцвет![327] — вскричал я.
Трубка вылетела из моих рук, словно отброшенная взрывной волной разорвавшейся бомбы. Затем я снова схватил ее.
— Где ты сейчас? — прокричал я.
Пи-пи-пи-пи…
Крамли быстро прижал трубку к своему уху и отрицательно покачал головой.
— Это Рой? — спросил он.
Я, пошатываясь, кивнул.
Закусив кулак, я старался мысленно отгородиться воображаемой стеной от происходящего.
На глаза навернулись слезы.
— Он жив, он и правда жив!
— Спокойно! — Крамли сунул мне в руку следующий стакан. — Наклони голову.
Я наклонился, чтобы Крамли мог помассировать мне затылок и шею. Слезы капали с моего носа.
— Он жив. Слава богу.
— Почему он не позвонил раньше?
— Может, боялся, — произнес я, тупо уставившись в пол. — Я же говорил — они все закрывают, запирают студию на замок. Может, он хотел, чтобы я думал, будто он мертв, тогда меня не тронут. А может, он знает о чудовище больше, чем мы.
Я резко повернул голову.
— Ничего не вижу, ничего никому не скажу. — Крамли работал над моим затылком.
— Господи, он в ловушке, не может выбраться. Или не хочет. Прячется. Мы должны спасти его!
— Спаси мою задницу, — ответил Крамли. — В каком он городе? В Бостоне или на натурных площадках? В Уганде, в какой-нибудь глухой деревне? В театре Форда?[328] Хочешь, чтобы нас подстрелили? Да там тысяча мест, где он может прятаться, а мы будем бегать вокруг, как белые вороны, распевая на все голоса: «Выйди, выйди!» — пока нас не убьют? Иди-ка ты сам на студию и ищи его!
— Трусливый Крам.
— А то как же!
— Ты сломаешь мне шею!
— Не рыпайся!
Опустив голову, я позволил ему месить все мои сухожилия и мышцы, разминать в теплое желе. Откуда-то из тьмы, царившей у меня под черепом, донеслись слова:
— Ну так что?
— Дай мне подумать, черт возьми!
Крамли с силой сдавил мою шею.
— Без паники, — пробормотал он. — Если Рой там, надо очистить эту чертову луковицу слой за слоем и найти его в нужном месте в нужное время. Никаких криков, иначе лавина обрушится на нас.
Теперь руки Крамли нежно поглаживали меня за ушами, по-отечески.
— Все дело, должно быть, в том, чтобы запугать студию Арбутнотом.
— Арбутнот, — задумчиво отозвался Крамли. — Хотел бы я посмотреть на его могилу. Может, там что-то есть, какой-нибудь ключик. Ты уверен, что Арбутнот все еще там?
Я сел и уставился на Крамли.
— Ты хочешь сказать: «Кто лежит в могиле Гранта?»[329]
— Да, это старая шутка. Но откуда мы знаем, что Грант все еще там?
— Мы не знаем. Грабители дважды выкрадывали тело Линкольна.[330] Семьдесят лет назад они уже вытаскивали его через кладбищенские ворота, когда их поймали.
— Может, так оно и есть?
— Может быть.
— Может быть?! — воскликнул Крамли. — Господи, пусть у меня вырастут волосы, чтобы я мог рвать их на себе! Мы пойдем проверять могилу Арбутнота?
— Ну…
— Не говори мне «ну», черт возьми! — Крамли в ярости, сверкая глазами, потер свою лысую макушку. — Ты же сам кричал, что человек на лестнице под дождем был Арбутнот. Может быть! А может, кто-то прослышал об убийстве и выкрал тело, чтобы получить доказательства. Почему бы нет? А эта авария — может, никто ничего не пил, а просто водитель умер за рулем? И тот, кто двадцать лет спустя проводит вскрытие, получает доказательство убийства, материал для шантажа, и тогда этот «кто-то» делает фальшивый труп, чтобы напугать всю студию и огрести денег.
— Крам, это чудовищно.
— Нет, это только догадки, теория, черт возьми. Есть лишь один способ проверить. — Крамли бросил взгляд на часы. — Сегодня ночью. Мы постучимся в дверь к Арбутноту. Посмотрим, дома он или кто-то вытащил его, чтобы читать знамения по кишкам и напугать полуразгромленных легионеров Цезаря, чтоб те мочились кровью.
Я подумал о кладбище. И наконец сказал:
— Нет смысла идти туда без хорошей ищейки.
— Хорошей ищейки? — Крамли удивленно отступил назад.
— Собаки-поводыря.
— Поводыря? — Крамли внимательно посмотрел мне в глаза. — Этот пес живет, случайно, не на углу Темпл и Фигероа? Четвертый этаж?
— В полночь на кладбище не важно, что ты видишь, тут нужен нюх. А у него он есть.
— Генри? Величайший слепой в мире?
— На все времена, — подтвердил я.
53Я постоял перед дверью Крамли, и она открылась.
Я постоял на берегу возле дома Констанции Раттиган, и она вышла из моря.
И вот теперь я шел, стараясь быть незамеченным, по бесковровым половицам старой многоэтажки, где сам когда-то жил без гроша в кармане, глядел в потолок, прозревая свои будущие фантазии, и где меня ждал чистый лист, заправленный в портативную «Смит-Корону»[331].
