Дэшил Хэммет - Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3
Обзор книги Дэшил Хэммет - Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3
Дэшил Хэммет
РАССКАЗЫ
Обрывок газеты
— О смерти доктора Эстепа мне известно из газет, — сказал я.
Худая физиономия Вэнса Ричмонда недовольно сморщилась:
— Газеты о многом умалчивают. И часто врут. Я расскажу, что известно мне. Позже вы познакомитесь с делом и, возможно, добудете какие-то сведения из первых рук.
Я кивнул головой, и адвокат начал свой рассказ, тщательно подбирая каждое слово, будто боялся, что я могу понять его неправильно:
— Доктор Эстеп приехал из Сан-Франциско давно. Было ему тогда лет двадцать пять. Практиковал в нашем городе и, как вы знаете, стал со временем опытным хирургом, всеми уважаемым человеком. Через два-три года он женился; брак оказался удачным. О его жизни до Сан-Франциско ничего не известно. Он как-то сказал жене, что родился в Паркерсберге, в Западной Вирджинии, но его прошлое было таким безрадостным, что не хочется вспоминать. Прошу вас обратить внимание на этот факт.
Две недели назад, во второй половине дня, на прием к доктору пришла женщина. Он принимал у себя в квартире на Пайн-стрит. Люси Кой, помощница доктора, провела посетительницу в кабинет, а сама вернулась в приемную. Слов доктора она расслышать не могла, зато хорошо слышала женщину. Та говорила довольно громко, хотя, судя по всему, была чем-то напугана и умоляла доктора помочь ей.
Люси не расслышала всего, что говорила женщина, но отдельные фразы смогла разобрать. Такие, как: «Прошу вас, не отказывайте», «Не говорите „нет“».
Женщина пробыла у доктора минут пятнадцать, а когда наконец вышла из кабинета, то всхлипывала, держа платочек глаз. Ни жене, ни помощнице доктор не сказал ни слова, она вообще узнала о визите неизвестной только после его смерти.
На следующий день, после окончания приема, когда Люси надевала пальто, собираясь домой, доктор Эстеп вышел из своего кабинета. На голове его была шляпа, в руке — письмо. Люси заметила, что он бледен и очень взволнован. «Он был цвета халата, — сказала она. — И ступал неуверенно и осторожно. Совсем не так, как обычно».
Люси спросила, не заболел ли он, но доктор ответил, что все это пустяки, всего лишь легкое недомогание, и что через несколько минут он придет в норму.
С этими словами он вышел. Люси, выйдя вслед за ним, увидела, как доктор опустил в почтовый ящик на углу письмо и тотчас вернулся домой.
Минут через десять вниз направилась жена доктора, госпожа Эстеп. Но, не успев выйти из дома, она услышала звук выстрела, донесшийся из кабинета. Она стремглав бросилась назад, никого не повстречав по дороге, — и увидела, что ее супруг стоит у письменного стола, держа в руках револьвер, из которого еще вьется дымок. И как раз в тот момент, когда она подбежала, — доктор замертво рухнул на письменный стол.
— А кто-нибудь из прислуги может подтвердить, что миссис Эстеп вбежала в кабинет только после выстрела?
— В том-то и дело, что нет, черт возьми! — вскричал Ричмонд. — Вся сложность именно в этом!
После этой внезапной вспышки он успокоился и продолжил рассказ:
— Известие о смерти доктора Эстепа попало в газеты уже на следующее утро, а во второй половине дня в доме появилась женщина, которая приходила к нему накануне, и заявила, что она — первая жена доктора Эстепа. Точнее говоря, законная. И, кажется, это действительно так. Хочешь не хочешь. Они поженились в Филадельфии. У нее есть заверенная копия свидетельства о браке. Я распорядился сделать запрос, и вчера пришло сообщение: доктор Эстеп и эта женщина — ее девичья фамилия Эдна Файф — были действительно повенчаны…
Женщина утверждает, что доктор Эстеп прожил с ней два года в Филадельфии, а потом вдруг бесследно исчез. Она предполагает, что он ее попросту бросил. Это случилось незадолго до его появления здесь, в Сан-Франциско. Доказательства веские: ее в самом деле зовут Эдна Файф, и мои люди успели выяснить, что доктор Эстеп действительно занимался врачебной практикой в Филадельфии в те годы. Да, еще одно! Я уже говорил, что доктор Эстеп утверждал, будто родился и вырос в Паркерсберге. Так вот, я навел справки, но не нашел никаких следов этого человека. Более того, я обнаружил довольно убедительные свидетельства того, что он никогда в Паркерсберге не жил. А это означает, что он лгал своей жене. Таким образом, нам остается только предположить, что разговоры о якобы трудном детстве были просто отговоркой. Он хотел избежать неприятных вопросов.
— А вы успели выяснить, развелся ли доктор Эстеп со своей первой женой?
— Как раз сейчас я и пытаюсь это узнать, но, судя по всему, они так и не развелись. Все факты указывают на это. Иначе все было бы слишком просто. Ну а теперь вернемся к рассказу. Эта женщина — я имею в виду первую жену доктора Эстепа — заявила, что лишь недавно узнала, где находится ее супруг, и приехала в надежде помириться. Он попросил дать ему время подумать, взвесить все «за» и «против» и обещал дать ответ через два дня.
Сам я, переговорив с этой женщиной, сделал кое-какие выводы. Мне лично кажется, что она, узнав, что супруг успел сколотить капиталец, решила просто поживиться за его счет. Ей нужен был не он, а его деньги. Но это, конечно, мое субъективное мнение. Я могу и ошибаться.
Полиция сперва пришла к выводу, что доктор Эстеп покончил с собой. Но, после того как на горизонте появилась его первая жена, вторая жена, моя клиентка, была арестована по подозрению в убийстве супруга. Полиция представляет теперь дело следующим образом: после визита первой жены доктор Эстеп рассказал обо всем своей второй жене. Та поразмыслила и решила, что совместная жизнь была сплошным обманом, пришла в ярость, отправилась в кабинет мужа и убила его из револьвера, который, как она знала, всегда лежал в письменном столе. Я не знаю точно, какими вещественными доказательствами располагает полиция, но, судя по газетным сообщениям, можно понять, что на револьвере нашли отпечатки ее пальцев — раз, на письменном столе была опрокинута чернильница и брызги попали ей на платье — два, на столе валялась разорванная газета — три.
Действия миссис Эстеп легко понять. Вбежав в кабинет, она первым делом выхватила из рук мужа револьвер. Поэтому на нем, естественно, остались отпечатки ее пальцев. Доктор упал на стол в тот момент, когда она к нему подбежала, и, хотя миссис Эстеп не очень хорошо помнит подробности, можно предположить, что он, падая, как-то задел ее, а может быть, и увлек за собой, опрокинув при этом чернильницу.
Этим я объясняю чернильные брызги на платье и разорванную газету. Тем не менее я уверен, что обвинение постарается убедить присяжных, что все произошло до выстрела и что это — следы борьбы.
— Не так уж неправдоподобно, — заметил я.
— В том-то все и дело… Ведь на эти факты можно посмотреть и так, и этак. Тем более что сейчас неподходящий момент — за последние месяцы произошло пять случаев, когда жены, считая себя обманутыми и обиженными, убивали мужей. Удивительно, но ни одна из преступниц не была осуждена. И вот теперь все вдруг возопили о справедливости и возмездии — и пресса, и граждане, и даже церковь. Пресса настроена к миссис Эстеп настолько враждебно, что дальше некуда. Против нее даже женские союзы. Все кричат о том, что она должна понести заслуженную кару.
К этому следует добавить, что прокурор два последних процесса проиграл и теперь жаждет взять реванш. Тем более что до выборов осталось немного.
Адвоката давно покинуло спокойствие — он даже покраснел от волнения:
— Я не знаю, какое у вас сложилось впечатление от моего рассказа. Вы профессиональный детектив, и вам неоднократно приходилось сталкиваться с такими или подобными историями. В какой-то степени вы, наверное, и очерствели, и вам, возможно, кажется, что все вокруг преступники. Но я уверен, что миссис Эстеп не убивала своего мужа. Я говорю так не потому, что она моя клиентка. Я был большим другом доктора Эстепа и его поверенным. Поэтому если бы я был уверен, что миссис Эстеп виновна, то сам бы ратовал за наказание. Но такая женщина просто не способна на убийство! В то же время я хорошо понимаю, что суд признает ее виновной, если явиться туда только с теми картами, которые сейчас на руках. Народ и так считает, что закон слишком снисходителен к женщинам-преступницам. Так что теперь гайки будут завинчивать круто. А если миссис Эстеп признают виновной, то она получит высшую меру наказания… Сделайте все возможное, чтобы спасти невиновного!
— Единственной зацепкой является письмо, которое доктор Эстеп отослал незадолго до смерти, — заметил я. — Если человек пишет кому-то письмо, а потом кончает с собой, то естественно предположить, что в этом письме есть какие-нибудь ссылки или намеки на самоубийство. Вы не спрашивали его первую жену об этом письме?
— Спрашивал… Но она утверждает, что ничего не получала. Здесь было что-то не так. Если Эстеп решил покончить счеты с жизнью в связи с появлением первой жены, напрашивается вывод, что письмо было адресовано именно ей. Он мог, конечно, написать прощальное письмо второй жене, но тогда вряд ли отправил бы его по почте.
