Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года
Владимир Михайлович быстро пролистал документы, которые принесла Вероника Николаевна. Это были материалы по британским и французским спецназам, которые действовали в Ливии.
— Что-нибудь еще надо?
— Нет. Я сегодня задержусь на работе, поэтому меня не ждите, закончите свои дела и идите домой. Я все закрою.
Она кивнула и так же бесшумно удалилась. Владимир Михайлович отложил документы и включил видео. Это был репортаж о захвате в плен 69-летнего Каддафи. Когда видеозапись закончилась, Владимир Михайлович выключил телевизор и несколько минут сидел без движения. Как удивительно устроен мир, подумал он, мог ли кто-то предполагать год назад, что могущественный Каддафи, правитель Ливии, с кем заискивали европейские политические деятели, так закончит жизнь?
Вернувшись за письменный стол, Владимир Михайлович стал перебирать папки с материалами по Ливии. Он готовил заключение по перспективе развитию ситуации в Ливии. После просмотра видеоролика Владимир Михайлович вернулся к папке с надписью «Издание Global Post». Американские эксперты проанализировали каждый кадр видеозаписи, на которой изображен захваченный в плен Каддафи. По их мнению, полковник, который уже не мог сопротивляться после ранений в живот и голову, подвергся пыткам, в том числе и извращенному надругательству — один из солдат совершает с умирающим Каддафи развратные действия, используя нечто вроде небольшого черенка или ножа с длинной ручкой.
Владимир Михайлович был в разных горячих точках, стрелял, и в него стреляли, но никогда не позволял себе и не позволял подчиненным издеваться над пленными и тем более ранеными. Настоящий солдат никогда не унизит противника. Для него был непреложным принцип — унижая врага, унижаешь себя.
Был полковник, и нет полковника. Мираж в пустыне — обычное дело, в его смерти все ясно, но это ясность моментами напоминает мираж. По первоначальной официальной версии Каддафи скончался 20 октября в окрестностях родного города Сирт, когда автомобиль, в котором его, раненого, везли в госпиталь, попал в зоне боя под перекрестный огонь. Однако результаты судебной экспертизы установили, что Каддафи умер от пулевого ранения в голову, полученного в результате выстрела в упор.
На столе Владимира Михайловича лежала распечатка короткого сообщения отечественного информационного агентства: «Представители семьи Каддафи, живущие в Алжире, считают, что авиация НАТО совершила спланированное военное преступление, расстреляв кортеж бывшего лидера Джамахирии под Сиртом. Доказывать свою правоту семья готова в Гаагском трибунале, иск в который будет подан в ближайшее время». Кто бы сомневался, что НАТО приложило руку, подумал Владимир Михайлович. Но кто будет что-то делать в Гаагском трибунале? Надеяться на это? Это от безысходности.
Каддафи нужен был мертвым. Он много знал, никто не собирался его арестовывать. И присутствующим в Ливии натовским спецназовцам была поставлена конкретная задача — ликвидировать опального генерала. И кто из них сделал роковой выстрел в упор?
В основе намерения США и Западной Европы сменить режим Каддафи лежали экономические причины — Каддафи исключил допуск западных корпораций к углеводородным ресурсам страны, заключил многомиллиардные контракты на закупку российского вооружения, пригрозил отказаться от доллара в расчетах за поставки нефти. Этого вполне достаточно для вынесения смертного приговора. А приговор могли вынести американцы, британцы или французы. Но у французов кроме экономических причин были и политические — личная заинтересованность президента Саркози.
В отдельной папке лежали материалы по французскому следу. Был там и документ на арабском языке, датированный декабрем 2006 года, под которым предположительно стояла подпись тогдашнего руководителя ливийской разведки Мусы Кусы. В нем говорилось о передаче команде Саркози от ливийского режима 50 миллионов евро, а также перечислялись участники встречи, на которой стороны достигли договоренности. Среди прочих там был упомянут и Зиад Такиеддин, который организовывал визиты Саркози и его помощников в Ливию в 2005 и 2007 годах. Тогда и была достигнута договоренность о финансовой помощи предвыборному штабу Саркози через счета в Швейцарии и Панаме.
Рьяное желание Саркози свергнуть Каддафи никак не вязалось с тем, насколько дружеские отношения складывались у французского президента с ливийским лидером революции до войны. Чаще всего обозреватели вспоминали визит Каддафи в Париж, который состоялся в 2007 году, вскоре после избрания Саркози на пост президента. Та поездка оставила у французов чувство большого недоумения, которое за прошедшие годы не исчезло. Лидеру режима, который вполне обоснованно можно было отнести к разряду диктаторских, был устроен поистине королевский прием. В особенности французов покоробило, что Саркози обращался к ливийскому коллеге, используя его официальный титул «брат-лидер».
Владимир Михайлович отложил документы и потер глаза. В последнее время они стали его беспокоить — быстро уставали от бликов и яркого бокового света, поэтому в кабинете был полумрак, только поверхность письменного стола была ярко освещена. Надо было готовить отчет с выводами — прогнозом развития событий в Ливии в ближайшие годы, но Владимир Михайлович почему-то тянул время, хотя уже представлял все, что предстояло изложить. У него была такая манера или, как он сам называл, наступала фаза вызревания, когда готовое решение мусолилось какое-то время, а потом он быстро завершал нужное дело.
Владимир Михайлович понимал, что такая фаза вызревания его одолела, и нужно было переждать, когда желание и необходимость действовать поторопят его, выстраивая мысли и облекая их в четкие определения. Он не сопротивлялся и лениво стал искать в компьютере файл с данными на Зиада Такиеддина, одного из свидетелей, давших показания по делу, в котором был замешан президент Франции Николя Саркози.
Неожиданно Владимир Михайлович вспомнил свою встречу с сотрудником российского посольства в аэропорту Орли. Они сидели в одном из блоков выхода и смотрели на взлетное поле. Самолеты приземлялись и взлетали. В этой смешанной последовательности есть что-то магическое и завораживающее. Они окончили разговор, и сотрудник вежливо дожидался того момента, когда объявят посадку на рейс Владимира Михайловича, поэтому движение самолетов оказалось весьма кстати. Вскоре внимание мужчин привлек маленький самолет бизнес-класса, очевидно частный, одиноко стоявший в удалении от рулежных дорожек и стоянок. К нему на большой скорости направлялись три лимузина в сопровождении служебной машины. Из самолета вышли два пилота в форме и, как только машины подъехали, стали быстро выносить чемоданы из самолета. Столь же быстро чемоданы исчезали в багажниках автомобилей. Ситуация настораживала, и сотрудник посольства, глядя на суету заметил:
— На Западе взятки и откаты берут почище наших чиновников, но говорят только про Россию.
— На Западе богатство накапливалось веками, и масштабы этого богатства огромные, поэтому незаконные приращения не так явно бросаются в глаза, — заметил Владимир Михайлович. — А у нас чиновник может за пару лет стать мультимиллионером и не скрывать этого, Естественно, что у окружающих возникает вопрос: а деньги откуда?
— Французы, в отличие от американцев и англичан, взятки и откаты предпочитают брать наличными. Вот так чемоданами привозят в Париж деньги от шейхов Персидского залива и властителей Северной Африки.
Интересное и четкое наблюдение знающего человека, подумал Владимир Михайлович. Это многое объясняет в поведении Саркози и власти Франции.
* * *— Владимир Михайлович, как сложится обстановка в Ливии, получит ли продолжение история с выделением средств в предвыборную кампанию Саркози?
Владимир Михайлович лукаво посмотрел на Сергея Георгиевича и заметил:
— Это Вы у нас предсказатель, я должен у Вас спрашивать.
— Честно, интересно знать Ваше мнение, я не сомневаюсь, оно формируется на основе многих материалов и сообщений, которые не попадают в СМИ.
— Простое любопытство? — поинтересовался Владимир Михайлович.
— Нет, — признался Сергей Георгиевич, — это позволит мне сделать предположение по развитию ситуации в Северной Африке в ближайшие годы. Для себя.
«Для себя», — отметил Владимир Михайлович, он не сомневался, что это было сказано искренне. Ему было приятно общаться с человеком, далеким от политики, но для которого политика — часть реальной жизни, которая незримо присутствует во всем, только степень проявления различна в разных ситуациях и обстоятельствах.
