Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря
И вот теперь все встало на свои места.
— Ну что?
Рут прислонилась к крыше машины. Скользнула взглядом по затянутому туманом каналу. Отдышалась.
— Все в порядке. Вы мне больше не нужны.
Бьянка удивленно посмотрела на нее:
— Вы делаете большую ошибку.
— Я приду к вам завтра. Обещаю. Спасибо, что подвезли. Смитс из-за машины ругаться не будет?
Бьянка пожала плечами:
— Куда вы пойдете?
— К старушке. Ключ у меня есть.
Бьянка высунула руку и легонько дотронулась до ее плеча.
— Я внесла в память вашего телефона свой номер. Личный номер. Если вдруг понадобится… если что-то будет не так…
Рут улыбнулась:
— Со мной ничего не случится. Не беспокойтесь.
— И все же я беспокоюсь. Ничего не могу с собой поделать. Знаете, у вас сейчас нелегкое время. В такое время у каждого должен быть кто-то… О Боже, как же вы одиноки…
Поднявшись по ступенькам, Рут вставила и повернула ключ.
Дверь открылась.
Значит, на задвижку Лидия ее не закрыла.
Может быть, все же надеялась, что Рут вернется? Может быть, уже жалела о размолвке?
Окна дома напротив, на другой стороне канала, были темны. Свет горел только в полуподвале, просачиваясь через щели ставен.
Рут прислушалась — тихо.
Она приложила ухо к двери спальни.
Тихое, прерывистое посапывание заглушило громкое дребезжание включившегося в кухне холодильника.
В сумрачном холле навстречу ей вышла, вопросительно подняв хвост, Принчипесса. Кошка привычно потерлась о ее ноги, и Рут, опустившись на корточки, погладила животное по спине. Выпрямляясь, она дотронулась до пола.
Ковер был мокрый. Она провела по нему ладонью.
Голова пухла от мыслей. Они кучились, роились, наползали одна на другую, пытаясь вырваться на свободу из тесной цитадели черепа. По пути она разговаривала сама с собой, надеясь избавиться от излишков, ослабить нервное напряжение. Сейчас нестройный хор ссорящихся, перекрикивающих друг друга голосов внезапно смолк.
Откуда взялась сырость?
Да, она и раньше обращала на это внимание, но тогда объясняла все испарениями проникающей из канала влаги. Как ни крути, Амстердам — город сырой. Но как объяснить тот факт, что здесь, в холле, сырость распределялась не равномерно, по всей площади, а как бы клочками?
Она задумчиво наморщила нос.
Еще раз потрогала ковер.
Любопытство все же пересилило.
Рут взяла фонарик, который Лидия держала возле лестницы, включила и, опустившись на четвереньки — джинсы сразу намокли на коленях, — поползла через холл.
Здесь мокрое пятно… и здесь… и там…
Воображение уже рисовало громадного доисторического слизня или болотное чудище, появляющееся в доме в темный час…
Она поежилась.
Мокрые следы вели дальше, по уложенному мраморными плитками коридору, соединявшему переднюю часть дома с задней. На полпути между ними была дверь, выходящая во двор, разделявший два корпуса.
Следы заканчивались у двери.
Рут поднялась и вышла во двор.
В кабинете Сандера, бывшего до недавнего времени, пока необдуманно брошенное слово не подвело черту под устной договоренностью, и ее убежищем, света не было.
Она повернулась и посмотрела на угрюмый каменный лик другой половины.
Темно. Ни огонька.
Рут посветила под ноги.
Туман на всем оставил свои поблескивающие на бетоне следы, но Рут легко обнаружила и другие: более темные, более выраженные — оставленные человеком. Пересекая двор, они вели к низенькой деревянной двери, за которой, вероятно, находились какие-то подземные коммуникации. Она проходила мимо этой двери десятки раз, но никогда не обращала на нее внимания. Что может быть за такой дверью? Ведро да щетка, стул с продавленным сиденьем и какие-нибудь ржавые садовые инструменты.
Но сейчас Рут потянула дверь на себя, открыла, заглянула и вошла. Луч фонарика осветил тесное, затянутое паутиной помещение. Пахло плесенью и чем-то кладбищенским.
Сочащиеся влагой каменные стены, бурые полоски мха в трещинах. Как и ожидалось, кое-какой хлам — швабра, свернутый садовый шланг на металлическом крюке, ржавый кусок водосточного желоба, — но за всем этим, под скошенным под углом в сорок пять градусов потолком, исчезающие в черной дыре ступеньки.
Рут протиснулась мимо шланга и стала спускаться.
Ступеньки привели ее в горизонтальный туннель, уходящий в сторону канала. Низкий потолок не позволял выпрямиться в полный рост, так что идти приходилось пригнувшись. Где-то далеко журчала вода. В воздухе ощущался слегка сладковатый, почти цветочный запах.
Рут определенно находилась в канализационной системе — огромном придатке коллективной уретры и прямой кишки города, — которая в былые времена небрежно извергала отходы человеческой жизнедеятельности прямиком в канал Кейзерсграхт. Подозрения быстро подтвердились: туннель закончился, упершись в глухую кирпичную стену. Однако, оглядевшись, Рут обнаружила еще одни ступеньки с металлическим поручнем, которые уходили еще глубже.
Рут посветила фонариком.
Под ноги ей с писком метнулась крыса, наткнувшись на препятствие, и, поняв ошибку, бросилась назад, в туннель.
Рут осторожно, придерживаясь за поручень, сделала несколько шагов вниз и после недолгого раздумья двинулась дальше.
Кое-где на стене были отметки — стрелки, слова «Кейзерсграхт Ноорд» и номера, вероятно, домов. Не обошлось, разумеется, и без грубо намалеванных фаллических символов.
Ступеньки вывели ее еще в один туннель, поновее и почище.
Поводив фонариком, Рут увидела стальную лестницу.
Она подняла голову.
Темная шахта — вероятно, к уличному люку.
Вопреки ожиданиям в туннеле не было тошнотворного запаха, хотя по проделанному в полу стоку проплывали отнюдь не бумажные кораблики. Пахло то ли дешевым дезодорантом, то ли фруктовой жевательной резинкой.
Пройдя еще один подземный перекресток, Рут оказалась на другой стороне канала и вскоре обнаружила на стене две указывающие в противоположных направлениях стрелы с надписями «Ньюиве Спигелстраат» и «Кейзерсграхт Зюйделинк» — и номера домов под каждой.
И среди них номер дома Скиля.
Рут остановилась, осмысляя значение сделанного открытия.
Вот, значит, как. Вот как он это делал…
Таким путем он мог свободно попасть в дом ван дер Хейденов в любое время дня и ночи. Спуститься, пройти по туннелю, выйти во дворе и через никогда не закрывающуюся дверь войти в коридор.
Все просто. Старуха, чувствовавшая себя в доме, как в осажденной крепости, всегда запирала переднюю дверь на замок и задвижку и вешала предохранительную цепочку, а Рут ни разу не пришло в голову проверить тылы.
Имея практически свободный доступ в дом, он, несомненно, проникал и в комнату Лидии, и в кабинет Сандера. Он мог просмотреть бумаги Рут, заглянуть в ее компьютер, дневник, записную книжку и даже телефон.
Располагая такой информацией, ему было нетрудно делать все остальное: вести наблюдение, устраивать ловушки и посылать пугающие сообщения.
Вероятнее всего, он пользовался туннелем задолго до ее, Рут, появления в доме.
Как там говорила Лидия?
Иногда он приходит, когда я куда-то ухожу. Или ночью, когда сплю. Роется в моих вещах. Я его слышу.
Старуха имела в виду Сандера. А что было нужно в ее доме Эрланду? Что он искал все эти годы?
Конечно, письма.
Конечно, он побывал повсюду, перевернул вверх дном каждую комнату, но так ничего и не нашел. Не догадался разбить гипсовую статую Девы Марии. Кое-кому определенно не хватает воображения.
Проложить курс дальше было уже нетрудно: подняться по ступенькам, повернуть у глухой кирпичной стены, пройти по туннелю к дому Скиля, подняться еще раз вверх.
Короткая экскурсия в Зазеркалье, но что ждет ее там, с другой стороны?
Затхлый воздух подземелья оживила струя холодного сквозняка.
Рут поднялась по последним ступенькам и остановилась у деревянной двери.
Повернула ручку. Толкнула.
Дерево разбухло от сырости и как будто приклеилось к косяку.
Рут поднажала. Ничего.
Она отступила на полшага и, собравшись с силами, ударила в дверь плечом.
Глава тридцать седьмая
Голый дворик между двумя корпусами типичного для Амстердама дома на канале. Рут как будто вернулась туда, откуда пришла. Впрочем, чего еще можно было ждать?
Все знакомое.
Она напомнила себе, что находится на вражеской территории и — что еще важнее — не имеет никакого права здесь быть. Ее запросто могут обвинить в незаконном вторжении и еще Бог знает в чем.
Прогулка по краю пропасти.
На темном фоне выделялось тускло освещенное окно второго этажа. Старик был в спальне. Другой — Эрланд, слуга, швейцар, посыльный или кто там еще — околачивался в полуподвале. Такой вывод напрашивался сам собой — ведь именно там она видела свет.
