Майкл Коннелли - Пятый свидетель
Она пожала плечами:
— Не знаю. Кажется, мне больше не хочется быть адвокатом по уголовным делам. Думаю, если вы примете предложения тех, кто звонит в контору, я предпочту сосредоточиться на ипотечных. Если вы не возражаете.
Я кивнул:
— Вам виднее. Хотите заниматься ипотеками — ваше дело. В течение еще какого-то времени таких дел будет немерено, особенно пока в этом бизнесе хозяйничают люди вроде Оппарицио. Но то чувство, которое вас сейчас мучает, уйдет. Поверьте мне, Баллокс, оно уйдет.
Она ничего не ответила — ни на то, что я снова назвал ее Баллокс, ни на что другое мной сказанное. Я отвернулся и стал смотреть на двор. Лайза вернулась, катя перед собой взятый из гаража баллон с гелием, собрала вокруг себя детей и принялась надувать шарики. Телеоператор, приблизившись, начал снимать — трогательный сюжет для шестичасовых новостей.
— Интересно, она это делает для детей или для телекамеры? — спросил Циско.
— Тебе действительно нужен ответ? — усмехнулась Лорна.
Сняв с краника надутый синий шар, Лайза привычным движением завязала его тесемкой и отдала девочке лет шести, которая, схватившись за кончик тесемки, подняла руку высоко над головой. Шар взлетел ввысь футов на шесть. Девочка, смеясь, запрокинула голову, глядя на свою новую игрушку. И в этот миг я понял, на что смотрел Бондурант, когда Лайза огрела его молотком.
— Она это сделала, — пробормотал я себе под нос.
Мне показалось, что миллионы нервных клеток мгновенно воспламенились и пылающим огнепадом рассыпались у меня по шее и плечам.
— Вы что-то сказали? — переспросила Аронсон.
Я молча посмотрел на нее, потом — снова на свою клиентку. Надув газом следующий шар, она привязала к нему тесемку и отдала его какому-то мальчику. Все повторилось. Мальчик отпустил свой красный шар на всю длину тесемки и, весело задрав голову, смотрел на него; естественная, инстинктивная реакция — наблюдать за парящим шаром, откинув голову.
— О Боже! — прошептала Аронсон. Она тоже догадалась. — Так вот как она это сделала.
Теперь Циско с Лорной тоже смотрели на происходящее.
— Свидетельница сказала, что Треммел несла большую хозяйственную сумку, — продолжила Аронсон. — Достаточно большую, чтобы в ней уместился молоток — да, но и чтобы засунуть в нее шары — тоже.
— Она проскользнула в гараж, — подхватил я, — и подвесила шары над парковочным местом Бондуранта. Возможно, на конце тесемки была привязана записка.
— Ну да, — продолжил Циско, — чтобы он уж наверняка обратил на нее внимание.
— Потом спряталась за колонной и стала ждать.
— А когда Бондурант запрокинул голову, чтобы посмотреть на шары, — бац, прямо в темечко! — закончил Циско.
Я кивнул.
— А хлопки от двух лопнувших шариков кто-то принял за выстрелы, но потом от этой идеи отказались, поскольку никаких следов стрельбы не обнаружили, — сказал я. — А ошметки шаров она подобрала, когда убегала.
За нашим столом воцарилась гнетущая тишина. Ее в конце концов нарушила Лорна:
— Одну минутку. Вы хотите сказать, что она все это заранее спланировала? Что она знала, как сбить с толку жюри тем, что удар пришелся плашмя на макушку головы?
Я покачал головой:
— Нет, судя по всему, ей просто повезло. Она лишь хотела остановить его и для этого подвесила шары: он, мол, задержится, поднимет голову, тут-то она выйдет и поговорит с ним. Остальное, видимо, вышло по чистой случайности… которую умело использовал ее адвокат.
Мне было стыдно смотреть на коллег, поэтому я не сводил взгляда с Лайзы, продолжавшей надувать шары.
— Значит… мы помогли ей уйти от наказания. — Лорна не спрашивала, она утверждала.
— И по закону ее нельзя вторично привлечь к ответственности за то же самое преступление, — добавила Аронсон.
Как нарочно, именно в этот момент Лайза, завязывая тесемку на белом шарике и передавая его очередному ребенку, посмотрела в нашу сторону и улыбнулась мне.
— Циско, сколько здесь стоит пиво?
— Пять долларов банка. Настоящая обдираловка.
— Микки, не надо, — сказала Лорна. — Оно того не стоит. Ты же так хорошо держался.
Оторвав взгляд от клиентки, я перевел его на Лорну:
— Хорошо держался? Ты хочешь сказать, что я был одним из «хороших парней»?
Поднявшись, я направился к буфету и встал в очередь. Я ожидал, что за мной побежит Лорна, но подошла Аронсон и очень тихо произнесла:
— Послушайте, что с вами происходит? Вы же учили меня не пестовать свою совесть. А теперь сами этим занимаетесь?
— Не знаю, — шепотом ответил я. — Единственное, что я знаю, так это то, что она, пропади она пропадом, сыграла на мне, как на скрипке. И знаете что? Она знает, что я знаю. Не зря же она мне улыбнулась. Я прочел это по ее взгляду. Она этим гордится. И баллон вытащила во двор специально, чтобы я увидел, чтобы узнал… — Я затряс головой. — Она с первого дня водила меня на поводке. Все было частью ее плана. Каждый…
Я запнулся, поскольку неожиданно мне пришло в голову еще кое-что.
— В чем дело? — спросила Аронсон.
Я ответил не сразу, продолжая обдумывать догадку.
— Микки, что такое?
— Ее муж не был никаким мужем.
— Что вы имеете в виду?
— Тот парень, что звонил мне, а потом приезжал. Иначе почему его нет здесь в такой большой день? Он тоже был частью плана.
— Тогда где же ее настоящий муж?
Интересный вопрос. Но на него я ответить не мог. У меня вообще больше не было ответов.
— Я ухожу, — сказал я, покидая очередь и направляясь к черному ходу.
— Микки, куда вы?
— Домой.
Быстро пройдя через дом, я вышел из парадной двери. Поскольку мы приехали рано, машину удалось припарковать всего за два дома от Лайзиного, и я уже подходил к своему «линкольну», когда услышал, как кто-то окликнул меня сзади.
Это была Лайза. Она шла ко мне.
— Микки! Вы уходите?
— Да, ухожу.
— Почему? Праздник еще только начинается.
Подойдя вплотную ко мне, она остановилась.
— Я ухожу, потому что я все знаю, Лайза. Теперь знаю.
— Что такое вы знаете?
— Что вы использовали меня так же, как используете всех. Даже Герба Дэла.
— Да бросьте вы, вы же адвокат защиты. Это дело дало вам больше, чем все предыдущие, вместе взятые.
Именно так, она все прекрасно просчитала.
— А что, если мне все это не нужно? Что, если я просто хотел верить в то, что это правда?
Она молчала. Этого ей было не понять.
— Микки, кончайте это. Очнитесь.
Я кивнул. Хороший совет.
— Кто это был, Лайза?
— О ком вы?
— Тот тип, которого вы послали ко мне под видом своего мужа.
Ее губы слегка изогнулись в горделивой улыбке.
— Прощайте, Микки. Спасибо за все.
Она развернулась и зашагала обратно к дому. А я забрался в «линкольн» и велел Рохасу ехать прочь.
54Я сидел на заднем сиденье «линкольна», двигавшегося по туннелю на Третьей улице, когда у меня зазвонил телефон. На экране высветилось имя: «Мэгги». Попросив Рохаса приглушить музыку — звучала последняя запись Клэптона, — я принял звонок.
— Ты это сделал? — безо всякого вступления спросила она.
Я посмотрел в окно, мы как раз выехали из туннеля на яркий солнечный свет, и это точно соответствовало тому, что я в тот момент ощущал. Прошло три недели со дня оглашения вердикта, и чем дальше отходил я от всего этого, тем лучше себя чувствовал. Теперь я был на пути к чему-то новому.
— Да, сделал.
— Ух ты! Поздравляю.
— Рано. Путь предстоит длинный-предлинный. Площадка забита, и у меня совсем нет денег.
— Не важно. В этом городе у тебя есть имя, и люди видят твою честность и откликаются на нее. Я — во всяком случае. Плюс ко всему ты — аутсайдер. А аутсайдеры всегда побеждают. Так что не трави себя, а деньги — дело наживное.
Я не думал, что честность и я так уж совместимы. Но с остальным был готов согласиться, а главное — я был счастлив, что Мэгги Макферсон позвонила мне после долгого-долгого периода молчания.
— Посмотрим, — ответил я. — Но раз у меня есть твой голос, мне все равно, даже если других не найдется.
— Очень мило, Холлер. Что дальше?
— Хороший вопрос. Придется открыть счет в банке и собирать…
Телефон начал жужжать — кто-то еще мне звонил. Я взглянул на экран, но имя абонента оказалось заблокированным.
— Мэг, подожди секунду, я отвечу на параллельный звонок.
— Давай.
Я переключился на другую линию:
— Майкл Холлер.
— Вы это сделали! — Я узнал голос Лайзы Треммел.
— Что сделал?
— Здесь полиция! Они перекапывают весь огород, ищут его. Это вы их на меня наслали!
Я догадался, что под «ним» она подразумевает своего пропавшего мужа, который никогда не сбегал ни в какую в Мексику. В ее голосе слышалась визгливость, которая появлялась всегда, когда она боялась что-то потерять.
