Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
Тем не менее, она пошла с ним, тяжело опираясь на его руку. Он завел ее в кабинет и усадил на кушетку. Сам зашел за ширму и стал стягивать с себя мокрый хирургический костюм. В шкафу висела его обычная одежда – льняные шорты и серая лакоста. Он переоделся и вышел из-за ширмы, вытирая влажные волосы полотенцем.
– Жики, – он помнил, как их знакомили, – я могу вас так называть?
– Конечно, милый, – кивнула она, – я помню тебя.
– Я сейчас принесу подушку, и вы отдохнете. А потом я вас отвезу, куда прикажете, – сказал Булгаков, осторожно беря ее за сухую, подагрическую руку с чуть искривленными пальцами.
– Подожди, – она остановила его, – не хочу я отдыхать. Ты мне лучше скажи – почему это произошло именно с ней? С такой красивой, молодой, талантливой? Она же – ангел! И у кого поднялась рука на ангела?
– Я не знаю, – с тоской отозвался Сергей. – Две недели назад тот же подонок убил мою жену. И я допустил это.
– Бедный мальчик, – Жики с состраданием погладила его по могучей руке. – Да, Анна мне рассказывала. Как же тебе, должно быть, тяжело…
Сергей не ответил. Значит, Анна делилась с этой загадочной дамой тем, что происходило в их жизни, и она в курсе всей трагедии?
– Она все вам рассказала? – спросил он.
– Я не думаю, – покачала головой Жики. – Я не знаю деталей. Но она не могла смириться с тем, что ее привычный мир, которым она так дорожила – рухнул. Ее терзала невысказанная, запретная любовь, запретная настолько, что она даже себе самой отказывалась в ней признаться. Все твердила, что любит мужа.
– Жики, о чем вы? Анна очень любила Антона.
– Вот-вот! И она настойчиво повторяла то же самое. Но я-то видела!
– Что вы видели? – спросил ее Сергей, нахмурив лоб.
– Наверно, я могу вам сказать. Вы вызываете доверие.
– Можете, – твердо произнес Сергей, – дальше меня не пойдет.
– Она любила испанца. Он же тоже ваш друг? Мигель – так его зовут. Она его любила.
– Жики, вы что-то путаете, – Сергей пришел в замешательство, – этого не может быть. С чего вы взяли? Она вам сказала?
– Создатель! – горестно воскликнула дива. – Да разве нужно об этом говорить! Об этом можно молчать, но смотреть так, как смотрела на него она! Так, как смотрел на нее он! Так, как они смотрели друг на друга! Дай бог, чтобы ее муж не заметил! Хотя – как можно было такое не заметить…
– Этого не может быть! – Булгаков нахмурился. – Анна и Антон самая благополучная и счастливая пара, которую я когда-либо знал!
– Ничего не бывает таким, как кажется, – прошептала Жики, – ничего. Как он переживет ее?
– Вы сейчас о ком? – печально спросил Булгаков. – Об Антоне или Мигеле?
– О Мигеле, о ком же еще? Вы разве не видели его у постели Анны, когда она умирала? А где был ее муж?
Булгаков не ответил. То, что он услышал от Жики, не укладывалось у него в голове, словно она говорила о каких-то посторонних людях, которых он никогда не знал. Но, скорее всего, старая дама ошибается, ведь она призналась, что это всего лишь – ее домыслы, и Анна сама ей ничего подобного не говорила. Он подошел к стеклянному шкафу, открыл его, достал две мензурки и прозрачную литровую бутыль.
– Хотите выпить, Жики? – спросил он и, не дожидаясь вопроса, объяснил: – Это медицинский спирт.
– Наливай, молодой человек. Серж, ведь так тебя зовут?
– Да, – Булгаков налил полные мензурки и поставил одну перед Жики. Она ни слова не говоря, опрокинула ее, не поморщившись.
– Ого! – с уважением произнес Булгаков. – К сожалению, закусить у меня ничего нет.
– Это лишнее, – отрезала Жики, – можно еще по одной.
Булгаков грустно улыбнулся:
– Я за вами не успел.
– Ну так поторопись, – скомандовала Жики, и Булгаков одним глотком осушил мензурку под ее одобрительным взглядом. И сразу же налил еще.
После второй порции спирта боль в груди слегка ослабла, словно ее придушили больничной подушкой. Но Жики стала еще печальнее. Она подперла голову рукой, словно ей было трудно держать ее прямо.
– Почему не я? Я старая, мне пора. Почему она? Да как этот мерзавец осмелился? Я до последней минуты не верила, что она умрет.
– Жики… – Булгаков внимательно на нее смотрел. – Вам лучше?
– Лучше? – с недоумением повернулась к нему аргентинка. – Да как мне может быть лучше?
Сергей сжал в руке мензурку. Стоит ли тревожить старую женщину? Ее душевные силы не безграничны. Но может, в его власти облегчить хотя бы ее страдания? Тангера смежила веки, как будто задремала. – Жики, – позвал Сергей, – хотите проститься с ней?..
Глаза старой женщины приоткрылись.
– Я правильно вас поняла, юноша? – нерешительно спросила она. – Я могу ее увидеть?
– Да, – кивнул он, – если хотите.
– Хочу ли я? – воскликнула Жики. – Конечно! Куда идти? В морг?
– Нет. Она здесь, за стенкой. Идите.
– Как, одна? – растерялась она.
– А что? – грустно усмехнулся Булгаков. – Вы боитесь?
– Чего мне бояться? – гордо выпрямилась Жики и поднялась. – Я повидала мертвых на моем веку – их нет причины бояться. Бояться надо живых. – Она тяжело поднялась и, по-стариковски шаркая, вышла.
Булгаков налил себе еще спирта и махнул его одним глотком. Наконец ему полегчало, и исчез сдавивший горло спазм, не отпускавший с того момента, как на Орлова надели наручники. Сергей бросил прицельный взгляд на бутылку, прикидывая, выпить ли еще прямо сейчас или подождать Жики. Он решил подождать.
Минут десять спустя старая женщина появилась на пороге. Несколько мгновений она пристально смотрела на Сергея, словно заново оценивая его, а потом проскрипела:
– Пойду я, милый. Устала что-то.
– Я отвезу вас, – Сергей поднялся, но Жики непреклонным жестом остановила его:
– Не нужно. Со мной все хорошо и я хочу побыть одна. Благослови тебя Бог, молодой человек.
Величественно кивнув ему, дива скрылась за дверью. Сергей налил себе еще спирта в мензурку и уже собрался опрокинуть его в себя, как вдруг услышал голос старой тангеры. Она явно говорила с кем-то по телефону, как будто отдавая приказ – сухой и категоричный. Когда-то он пытался учить французский, но ему удалось разобрать всего несколько слов: – immédiatement, les moyens, le plus vite[63] – а также имя – Éveline. Конечно, у старой дамы есть и другие дела. Кажется, у нее мастер-класс…
14.00. 14 августа 2010 года, Москва, 22°C
Сергееву пришлось отправиться в Бутырку, чтобы допросить Орлова, и теперь тот сидел в допросной на обшарпанном табурете, наскоро заштопанный не слишком старательным тюремным врачом, с загипсованной рукой, все в той же порванной рубашке и заляпанных собственной кровью джинсах. Орлов, хмурясь, курил одну за другой дешевые сигареты, которые ему принес следователь.
– Как здоровье? – спросил Сергеев.
– Вашими молитвами, – губы Орлова шевелились плохо, глаза тоже открывались не до конца – до такой степени они заплыли.
– Вы понимаете, в чем вас обвиняют?
– Чего уж тут не понимать, – криво усмехнулся Орлов, – только какие у вас основания?
– Основания? – удивился Сергеев. – Вот уж чего-чего, а оснований у меня более, чем достаточно. Накопившихся улик хватит, чтобы посадить вас пожизненно.
Орлов тяжело вздохнул и погасил окурок в консервной банке, заменявшей пепельницу. И немедленно закурил новую сигарету.
– Сажайте. Мне все равно.
– Неужели? Так-таки все равно?
Орлов не удостоил его ответом, и Сергеев спросил:
– Вы действительно шантажировали Анну Королеву?
– Что за бред, – Орлов глубоко затянулся. – Чем я мог ее шантажировать?
– Кортес утверждает, что могли.
– Хорошо бы он еще сказал, чем, – хмыкнул Орлов. – Видимо, у самого рыло в пуху – по самое не могу.
– Где вы были позавчера с трех до шести? Вспоминайте по минутам.
Ответа он не услышал.
– Повторю вопрос… – начал Сергеев.
– Не надо, – глухо отозвался Орлов, – это неважно. Все равно свидетелей у меня нет.
– И все же?..
– У Катрин, – ответил Орлов.
– Так, так, – следователь постучал пальцами по столу, – она подтвердит ваше алиби?
– Ее нигде нет. И позавчера я ее не видел.
– А как вы попали к ней в квартиру?
– У меня остались ключи с той ночи, когда убили жену Булгакова. Я по рассеянности положил их в карман, а позавчера решил ими воспользоваться.
– Зачем? Что вы у нее забыли?
– А вы как думаете? – поднял на него несчастный взгляд Орлов. – Моя женщина пропала. Она не отвечает на звонки. Я должен был что-то предпринять.
– И что же вы предприняли?
– Я пришел к ней домой, отпер дверь.
– Ее не оказалось дома?
– Более того… Вещи разбросаны, словно она куда-то собиралась в спешке. Похоже, она не сама собиралась. Теперь-то я понимаю – Катрин похитили.
– Ну да! – хохотнул Сергеев. – Непременно похитили. А кто?
– Вы полагаете, это смешно? – в ярости произнес Орлов. – Уверен, именно Кортес приложил руку к ее исчезновению.
