Вэл Макдермид - Последний соблазн
Ей хотелось вернуть свою прежнюю жизнь. Ей хотелось оказаться там, где она была прежде, где предательство не было обыденностью и не использовалось одинаково бесцеремонно как теми людьми, которые провозглашали себя поборниками права, так и другими, знавшими, что идут по кривой дорожке. Ей хотелось оказаться там, где можно было бы забыть о том, что ее собственные союзники поступили с ней хуже, чем с ней поступили враги.
Радецкий изнасиловал ее. Однако это она могла пережить, потому что в каком-то смысле это был законный военный акт. Она сделала все возможное, чтобы погубить его, отлично зная, что противник мог нанести ответный удар.
Куда как хуже поступил ее союзник Морган. Он-то должен был проявить заботу о ней. По крайней мере, ничего от нее не утаивать. А он по холодному расчету подставил ее, как подставил Радецкого.
Теперь Кэрол знала, что Радецкий говорил правду, когда обвинял ее в заговоре, первой частью которого было убийство его возлюбленной. Она знала это, потому что в первое же свое утро в Гааге, сидя в комнате допросов, отказалась произнести хоть слово, пока Морган не ответит на ее вопросы.
Ни одной ночи после захвата Радецкого и его серба Кэрол не провела в Берлине. Морган сопровождал ее в больницу и стоял рядом, пока измученный врач занимался ее носом. Ему, правда, хватило ума уйти, когда ее обследовал гинеколог, сообщивший, что никаких серьезных увечий нет, несмотря на грубость насильника. Потом Морган настоял на том, чтобы Кэрол отдали под его опеку. У нее даже не нашлось сил спорить. Поджидавшая внизу машина доставила их в аэропорт, а частный самолет — в Гаагу.
После этого ее на сутки оставили в покое в тихой комнате, находившейся в рабочем комплексе Европола, и уединение Кэрол нарушал лишь немногословный, к счастью, врач, который время от времени проверял, не страдает ли она от последствий сотрясения мозга. На следующее утро появился Гэндл и сообщил, что ее ждет Морган. Кэрол заявила, что никуда не пойдет, пока не примет душ и не переоденется. И только после этого явилась к начальству.
Морган встал и расплылся в улыбке:
— Как вы себя чувствуете, Кэрол? Не могу выразить, как я сожалею, что все так случилось.
Кэрол проигнорировала протянутую руку и, ничего не говоря, села напротив него.
— Понимаю, как это ужасно для вас. Требуйте всего что угодно, мы все сделаем. Мы уже нашли вам психолога, и мы в любую минуту можем прерваться, как только вы почувствуете усталость.
Морган сел, никоим образом не смутившись явной грубостью Кэрол.
Кэрол продолжала молчать, не сводя с Моргана прямого холодного взгляда серых глаз, все еще окруженных багровыми гематомами.
«Пусть мое лицо будет ему укором», — думала Кэрол.
— Мы должны детально изучить ваши рапорты. Но сначала, боюсь, мне необходимо спросить, что случилось между вами и Радецким в самом конце. Вы не возражаете?
Кэрол покачала головой:
— Сначала я задам вам вопросы.
На лице Моргана отразилось удивление.
— Что ж, начинайте, Кэрол.
— Вы убили Катерину Баслер?
У Моргана округлились глаза, хотя во всем остальном он оставался прежним.
— Не знаю, с чего бы это пришло вам на ум.
— Мотоцикл, ставший причиной дорожного происшествия, приписан к вашему отделу, — бесстрастно произнесла Кэрол. — Радецкому об этом известно. И не надо большого ума, чтобы сделать следующий шаг, который приводит к вам.
Морган постарался изобразить снисходительную усмешку:
— Это не имеет отношения к произошедшему той ночью. Почему бы нам не сконцентрировать свое внимание на этом?
— Ничего не получится. Я не скажу ничего, пока вы не ответите на мои вопросы. Если же предпочитаете не отвечать, то я собираюсь задавать их, пока не ответит кто-нибудь другой.
Морган понял, что так и будет.
— Радецкий — это раковая опухоль, расползавшаяся по всей Европе. Когда такую опухоль обнаруживают, ее удаляют. Иногда приходится жертвовать здоровыми тканями.
— Значит, это вы убили Катерину?
— Катерина стала невинной жертвой во имя великой цели.
— А Колин Осборн? Он тоже невинная жертва?
Морган отрицательно покачал головой:
— Осборн не невинная жертва. Если полежишь с собаками, наберешься блох. Он сблизился с Радецким и заплатил за это.
— Но это вы убили его?
Морган наморщил лоб:
— Кэрол, мы с вами не в детском саду. Эти люди ответственны за неисчислимые человеческие страдания. Только не говорите, что вы потеряли сон из-за такого дерьма, как Колин Осборн.
— Вы правы. Мне плевать на гангстера из Эссекса, торговавшего людьми. Но мне не наплевать на мою жизнь. Мне не наплевать на то, что вы затеяли вашу грязную операцию, потому что кто-то где-то сказал вам об амбициозной инспекторше, которая как две капли воды похожа на Катерину Баслер. И вы решили, что это неплохой шанс. Вы втянули меня в это. Вы подготовили меня и позволили войти в игру, хотя знали, какая бомба может взорваться в любую минуту.
В голосе Кэрол звучала холодная ярость. Морган не поднимал глаз от стола.
— Мне стыдно, что вам пришлось через все это пройти. Но, Кэрол, если бы вы спросили меня, неужели это приемлемая цена за устранение Радецкого с его «бизнесом», мне придется сказать «да».
— Сволочь, — тихо произнесла Кэрол.
Морган поднял голову и встретил ее взгляд.
— Кэрол, вы же служите в полиции. Это у вас в крови так же, как у меня. Если бы мы поменялись ролями, вы на моем месте сделали бы то же самое. И именно это убивает вас сейчас. Дело не в том, что я предал вас. Дело в том, что вы поступили бы так же.
40
С каждым днем Тони становился сильнее. Он чувствовал, как к нему постепенно возвращается жизнь, как наполняется здоровьем его тело. До полного восстановления было еще далеко, однако и совершенной развалиной, как в первые дни после встречи с Радецким и Кразичем, он себя тоже больше не ощущал. Правда, двигался он еще с трудом, но, во всяком случае, ходил, не боясь развалиться на куски.
Ему пришлось признать, что пребывание на воде было целебным, особенно после неожиданного и жестокого нападения. Он сам настоял на том, чтобы сопровождать Марийке на встречу в Кёльне и представить свои материалы, изобличавшие Манна. Однако, выражая свою благодарность, немецкая полиция тем не менее не поддержала предложенные неортодоксальные методы. Высшие чиновники настаивали на том, что в суде это будет расценено как заманивание в ловушку, и отказывались принять предложение Тони, который спорил, как мог, но оставался в меньшинстве. Решено было продолжать наблюдение за Манном и его баржей.
После неудачного совещания Марийке едва ли не силой утащила Тони в ближайший к полицейскому участку тихий бар.
— Поначалу я тоже не была согласна с тобой, — призналась она. — Но сегодня я внимательно тебя слушала и думаю, что ты прав.
Тони внимательно смотрел на нее, понимая, что если Марийке станет ясно, почему он так настроен противостоять Манну, то она не будет помогать ему. В полицейской операции нет ничего более опасного, чем личные чувства, которые руководят профессиональными действиями. Тони чувствовал, что своим приездом в Германию пока достиг лишь того, что поставил под удар любимую женщину, и ему отчаянно требовалось совершить нечто искупительное. Об этом он никому не рассказывал, твердя лишь, что требуется создать некий план.
— Академическое сообщество нервничает из-за распространившихся слухов, — добавил он. — Как я сказал на совещании, либо парень заляжет на дно, пока не утихнет шум, либо есть вероятность, что человек, которого он выберет своей целью, пошлет его куда подальше, едва он попытается с ним связаться. Трудно предвидеть, что он сделает, когда у него все пойдет наперекосяк. Сегодня говорили о ловушке, но как ее устроить, если мы не знаем, кого он наметил себе в жертвы, к тому же не исключено, что он изменит тактику знакомства. Мне понятно, почему полицейские не хотят, чтобы я встречался с Манном, но другого пути нет. Как нам убедить в этом ваших коллег?
Они долго обсуждали свои предложения, пока не выработали нечто такое, что могло иметь шансы на успех. Марийке, которая в последнее время пользовалась особой симпатией шефа, убедила Маартенса, что должна лично участвовать в слежке за преступником и в его задержании. Она наняла двадцатидевятифутовое прогулочное судно с двумя спальными местами, крошечным камбузом и пахучим биотуалетом. Идея заключалась в том, чтобы не упускать из виду баржу «Вильгельмина Розен», пока она шла по Рейну в сторону Голландии. Если бы Манн надумал выбрать себе жертву по дороге, немецкая полиция сделала бы все, что нужно. Однако если Манн, ничего не совершив, пересечет границу, тогда Тони встретится с ним лицом к лицу и постарается принудить его к признанию, а команда Марийке тем временем постережет тылы. Марийке понадобилась вся сила убеждения, но все же она уговорила Маартенса пойти на хитрость. Соблазн стать человеком, который победит там, где немцы проиграли, оказался отличной приманкой. К тому же Петра снабдила Марийке великолепной «игрушкой» для слежки, крошечным микрофоном, вмонтированным в карандаш, сигнал которого можно было принять на далеком расстоянии. Как только Тони получит достаточно информации, тотчас в игру вступят Марийке и ее коллеги.
