Майкл Гилберт - Этрусская сеть
Они отправились в заднюю комнату. Второй тип сидел у окна и читал газеты. Подняв на вошедших взгляд, снова углубился в чтение.
На столе стояли три стакана, как заметил Диндони. Проследив за его взглядом, здоровяк сказал: – Да, так и есть. Мы все причастились. Вот что мне нравится во Флоренции, люди всегда готовы поделиться с ближним. Я прав?
Второй заметил:
– Ты слишком много говоришь.
– Разговоры идут на пользу, – возразил здоровяк. – Облегчают сотрудничество.
Помогают людям договориться. Как твои успехи сегодня вечером?
– Никак, – недовольно сказал Диндони.
– Не встретились?
– Встретились.
– Их не было слышно?
– Я слышал каждое слово.
– Так что случилось?
– Проклятый старик, видно, сообразил, что я там. Только заикнулся, как передумал.
И ничего не сказал.
– Он тебя обнаружил?
– Откуда. Говорю тебе, это его врожденная осторожность.
– Думаешь? – Здоровяк задумчиво оглядел Диндони. – Тогда придется придумать что-то другое. Раз он боится говорить в собственной мастерской, где же он будет откровенен?
– Пожалуй, в кухне.
– А можешь ты подслушать, о чем говорят в кухне?
– Нет. Окна там закрыты и зимой, и летом. Или ты предлагаешь мне влезть под стол?
Или, как сверчок, в камин?
– Я предлагаю шевелить мозгами, – сказал здоровяк, – и воспользоваться достижениями цивилизации. Думаю, что в кухне найдется местечко – открыв папку, извлек из неё шарообразный черный металлический предмет – где можно припрятать эту вещичку.
Диндони с любопытством пригляделся.
– Тебе нужно будет минут на десять остаться дома одному. Провод тонкий, церного цвета, как видишь. Можно проложить его вдоль плинтуса или в щель в полу, просунуть в вентиляцию и даже под раму запертого окна.
Он приступил к дальнейшим инструкциям, которые Диндони слушал с возрастающим интересом.
5. Четверг: Обед у британского консула
Если имя человека может влиять на своего хозяина, как утверждают, то несомненно, представители семейства Уэйлов с каждым поколением становились все более китообразными: тела их становились все больше и глаже, глаза все меньше а кожа толще. И сэр Джеральд далеко обошел всех предыдущих Уэйлов. В нижнем белье весил сто двадцать пять килограммов, двигался величественно, как дирижабль, и как и он, требовал большого свободного пространства, чтобы развернуться, – по крайней мере, так утверждали злые языки. Эти качества с детских лет предназначили его для министерства иностранных дел.
Поскольку жены его уже не было в живых, хозяйство вела старшая дочь Тесси, отличная хозяйка и потомок своих предков до мозга костей, кое в чем помогала младшая дочь Элизабет, которая была совершенно иной и своими светлыми волосами, голубыми глазами и мальчишеской фигуркой напоминала отпрыска совсем другой семьи.
– Это у неё от Трауэров, – пояснял сэр Джеральд, – семьи моей тети. И добавлял, что Трауэры – из графства Шропшир, словно это все объясняло.
Синьор Трентануово, мэр Флоренции, согласно кивал. Он совершенно ничего не знал о Шропшире, но достаточно было, что так говорит сэр Джеральд. По его мнению, сэр Джеральд был дипломатом милостью Божьей, чего нельзя сказать о нескольких его предшественниках. Те английские консулы были никчемными, потрепанными и скупыми модниками, торопливо миновавшими Флоренцию как заурядный железнодорожный полустанок на пути к станции назначения. Но сэр Джеральд явно осел здесь надолго, собираясь, вероятно, остаться и после завершения своих консульских функций, влившись в любопытное собрание бывших консулов в Тоскане.
Общество собралось в большой гостиной. Элизабет наливала отцу и мэру уже по второму аперитиву. Тэсси сидела на краешке дивана, занимая мисс Плант, Тома Проктора, юриста из Англии, и американца Харфилда Мосса, о котором говорили, что он сказочно богат и весьма интересуется римскими и этрусскими древностями.
Сэр Джеральд взглянул на часы и сказал:
– Надеюсь, Брук о нас не забыл. Иначе за столом останется пустое место.
– Обещал прийти, – оправдывалась Элизабет. – Я ему напомнила ещё запиской.
Последнее время он такой рассеянный…
– Позвони домой. Не можем же мы заставлять мисс Плант ждать без конца, она уже съела целую тарелку соленых сушек. Нет, никуда не ходи и не звони. Кажется, это он.
Вошедший Брук, ужасно извиняясь, бормотал что-то о навязчивом заказчике, явившемся в последнюю минуту. Элизабет это казалось неубедительным и она правильно догадалась, что, совершенно забыв о ней, он как обычно отправился домой на обед, откуда его завернула только Тина.
Его представили всем. Мисс Плант подала ему руку для поцелуя. Харфильд Мосс заявил, что он рад и горд возможностью познакомиться с автором «Пяти столетий этрусской терракоты», а мэр, взиравший на Брука с нескрываемым интересом, вдруг подошел к нему, схватил за руку и начал трясти её, восклицая «Капитан Роберто!»
Брук уставился на мэра, наморщив лоб, потом, наконец, улыбнулся («Господи Боже, он улыбнулся!» – сказала себе Элизабет) и воскликнул: – Марко! Черт возьми! Как здорово, что мы встретились! Ты растолстел и просто пышешь здоровьем!
– Ну да, ну да, – ответил мэр, – Молодость ушла, и юношеская фигура – следом.
Когда мы виделись последний раз, я был худ и голоден. И счастлив. Не затронут цинизмом зрелого возраста. Искатель приключений с мечом в руке…
– Полагаю, это было во время войны? – спросил сэр Джеральд.
– Осенью 1943, – ответил Брук. – У Валломброзы. Я бежал из лагеря военнопленных на север. Тогда Марко… Кстати, тебя в самом деле зовут Марко?
– Партизанская кличка. Но мне очень приятно услышать её снова…
– Марко командовал отрядом добровольцев и несколько недель я пользовался его гостеприимством.
– Гостеприимством! – воскликнул мэр. – Да уж! И тогда же мы устроили горячий прием этим немцам – очень горячий! И теперь есть что вспомнить.
– Кажется, гонг, – сказал сэр Джеральд. – Пойдемте за стол, пожалуй? Иди вперед, Тесси. Так, все в порядке. Синьор мэр, будьте любезны, садитесь напротив меня.
Между моими дочерьми.
– Как жрец, окруженный весталками, – пробормотала Элизабет.
– Мисс Плант – по правую руку от меня. Том, идите сюда, садитесь по левую руку.
Брук и Мосс сядут посередине, так. Надеюсь, все едят омара? Я их обожаю.
– Я перестала есть омара ещё ребенком, когда потонула «Лузитания», – заявила мисс Плант.
– Я предвидел, что кто-то может их не любить, – с готовностью предложил консул, – и на замену распорядился приготовить пирожки с мясом.
Мисс Плант пригорюнилась. Ей уже не раз удавалось испортить настроение за столом, заявив, что не ест главное блюдо, но и пирожков ей не хотелось.
Тут же перестроившись, она сказала:
– Но моя дорогая мамочка мне всегда говорила, что за столом привередничать не следует. Я тоже буду омара.
Бруку стало любопытно, действительно ли у сэра Джеральда в резерве были пирожки, или он просто мастерски сблефовал в этом гастрономическом покере.
– У нас в штате Мэн омары – излюбленная еда, – сказала Харфильд Мосс. – И ещё устрицы.
– Вы приехали прямо из Англии, мистер Проктор? – спросила мисс Плант. – Наша английская публика тут, во Флоренции, вам, обитателю шумного Лондона, покажется слишком старомодной.
Том Проктор, жизнь которого проходила между фермой в Херфордшире, адвокатской конторой на Бедфорд Роуд и консервативным клубом «Атенеум», был несколько удивлен, но ответил, что Флоренция представляет для него приятную перемену.
– Она приятна не в сезон, – сказал сэр Джеральд. – Но теперь сюда заявились не меньше двадцати тысяч туристов. В большинстве своем – британские граждане, и не меньше половины из них потеряет паспорта и примчатся ко мне за помощью. Я уже думал, что стоило татуировать туристам номер их паспорта на руках.
– Все равно потеряют, – заметила Элизабет.
Мисс Плант за свою долгую жизнь усвоила почти королевские манеры. Следила за тем, чтобы всем её подданным досталось от неё внимания поровну, и никогда не задавала вопросов, скорее, констатировала факты. Повернувшись к Харфильду Моссу, она сказала:
– Вы приехали из Америки и интересуетесь коллекциями античных древностей.
– Да, но не всех, – ответил Мосс. – Это было бы слишком широкое поле деятельности. Я лично интересуюсь римскими и этрусскими антикварными изделиями.
Преобретаю их для собраний Фонда Мосса.
– Что за совпадение!
– Совпадение, мисс Плант?
– Ну, вас зовут Мосс и вы занимаетесь собраниями Фонда Мосса.
Американец, улыбнувшись, ответил:
– Не такое уж совпадение, если учесть, что это я его основал. Это моя частная благотворительная организация.
– Чему я всегда завидовал, так это вашему законодательству, – заметил Том Проктор. – Насколько я знаю, если вы закупаете что-то для художественной или благотворительной организации, то освобождаетесь чуть ли не от всех налогов. Это так?
