Анастасия Валеева - На крючке
Вернувшись домой на такси с двумя большими пакетами, она первым делом закинула в духовку курицу, быстренько открыла консервные банки, разложив их содержимое в вазочки, вымыла фрукты и поставила все это на стол в гостиной. «Сойдет», – она критическим взглядом окинула то, что у нее получилось и опустилась в кресло с удовлетворенным выражением на лице.
* * *Руденко явился около восьми вечера. Он устало ввалился в прихожую, гремя бутылками в пластиковом пакете. Обдав Яну запахом пота и сигарет, он прошел в гостиную и устало плюхнулся в кресло перед столом. Яна выставила на стол полуостывшую к тому времени курицу и устроилась напротив.
– Богато, богато, – похвалил лейтенант угощение и выставил из пакета две бутылки семьсот семьдесят седьмого портвейна.
Сослуживцы за его пристрастие к этому напитку между собой называли его Три Семерки. У Яны оставалось еще полбутылки коньяка и она плеснула себе немного в большую пузатую рюмку. Руденко откупорил портвейн и наполнил большой фужер до краев.
– Ну, с праздничком, – чокнувшись, он осушил его до самого дна, закусил маринованным огурчиком и с жадностью набросился на салаты.
– Может, сначала курицу разделаешь? – с усмешкой спросила Яна, глотнув немного коньяка.
– Благодаря тебе, – с набитым ртом произнес Руденко, – я сегодня весь день на двух пирожках.
– Вот и поешь как следует, – Яна пододвинула ему блюдо с курицей.
Руденко засучил рукава, взял нож и ловко разделил румяную птицу на несколько частей. Он ел, обильно запивая пищу портвейном и вытирая пышные усы салфеткой. Они выпили еще за День солидарности, за труд, черт бы его побрал, за здоровье – куда же без него? – за мир во всем мире и за что-то еще. И только когда Семен Семеныч насытился и развалился в кресле с сигаретой в зубах и блаженным лицом, Милославская принялась за расспросы.
– Ну что, Семеныч, какие новости? – как бы между прочим поинтересовалась она.
– А-а, – пьяно махнул он рукой, – пока не слишком много.
– А все-таки? – Милославская тоже закурила.
– Ладно уж, скажу, – хитро посмотрел на нее Руденко, словно говоря, что он понимает, чем обязан такому столу, – врач говорит, что смерть наступила примерно сорок восемь часов назад, точнее можно будет сказать после вскрытия. Скорее всего, смерть наступила от перелома шейных позвонков, почти мгновенно, но жертву ударили еще раз, когда она уже была мертва. Орудием убийства явилась, опять же предположительно, – уточнил он, – тяжелая чугунная сковорода, на которой остались частички крови, кожи и волос. Да, – добавил Руденко, – в квартире, как я и думал, полно отпечатков пальцев. Мы прогнали через компьютер – ничего – в нашей картотеке не числятся.
– Что это значит? – поинтересовалась Милославская.
– Это значит, – словно читая лекцию, продолжил Три Семерки, – что убийца никогда не привлекался к уголовной ответственности. Кстати, – заметил он, подняв указательный палец, – основная часть отпечатков, кроме отпечатков Галкиной, разумеется, принадлежит одному человеку. Из этого можно предположить, что убийца был один, – резюмировал лейтенант.
– Это точно?
– Ну, – лейтенант глубокомысленно улыбнулся, – если только сообщники не были в перчатках, но это навряд ли. Вообще, все сделано непрофессионально.
– Ты не думал над тем, что могли искать в квартире Галкиной? – Яна стряхнула пепел с сигареты и плеснула себе немного коньяка.
– А черт его знает, – откровенно признался Руденко, – ясно только, что не деньги и не драгоценности.
– Может быть, наркотики?
– Нет, – покачал головой Руденко, – ребята из лаборатории сделали спектральный анализ некоторых вещей из квартиры Галкиной – никаких следов. Слушай, – он наполнил себе бокал из второй бутылки с портвейном, – а чего ты, вообще, этим делом так интересуешься? Клиента, как я понимаю, у тебя нет. Ты что, собираешься работать бесплатно?
– Я получила от Галкиной аванс, – Яна глотнула немного коньяка и положила в рот маленькую дольку лимона, – так что мне нужно его отработать.
– Не пудри мне мозги, Яна Борисовна, – Руденко поморщился как от зубной боли, – твою клиентку, – он развел руками, – отправили к Богу в рай. Чего теперь тебе беспокоиться об авансе? Кстати, – Руденко с лукавой провоцирующей улыбочкой склонил голову на бок, – много получила?
– Триста, – резко бросила Милославская, – только какое это имеет значение?
– Долларов? – Руденко чуть не поперхнулся портвейном.
– Рублей, Сеня, – успокоила его Милославская.
– Господи, – растаял лейтенант в виду незначительности суммы, – да плюнь ты на это дело и разотри. Подумаешь, три сотни!
– Дело не в деньгах, Семен, – с серьезным видом произнесла Яна, – я чувствую, что косвенным образом виновата в ее гибели. Если бы я начала немного раньше, возможно, несчастья бы не случилось.
– А-а, – протянул Три Семерки и в несколько глотков опорожнил бокал, – делай как знаешь. Ты ведь если упрешься – тебе хоть кол на голове чеши. Только ко мне со своими проблемами не приставай – у меня и так дел по горло. Сегодня уж так и быть – спрашивай, – он нацепил на вилку соленый грибок и отправил его в рот. Потом крякнул от удовольствия, закинул ногу на ногу и раскинулся в кресле как большой толстый кот на солнышке. Яне даже показалось, что она слышит, как лейтенант мурлычит в усы.
– Ты решил что-нибудь с рапортом? – спросила Милославская, чтобы еще больше расслабить своего собеседника.
– Не переживай, – усмехнулся он, но Яна заметила, что ему приятно ее участие. – Не первый раз – придумаю что-нибудь.
– У Галкиной остался кто-нибудь из родных? – пользуясь случаем, спросила Яна.
– Родители, – вздохнул Руденко, – только они далеко живут – под Москвой.
– Ты проверил номер машины, который я тебе дала?
– Машина не имеет к Галкиной никакого отношения, уверяю тебя, – Руденко закурил и попытался пустить сигаретный дым кольцами, но у него ничего не получилось.
– Сеня, – настойчиво повторила свой вопрос Милославская, немного изменив формулировку, – кому принадлежит эта машина?
– Ты настаиваешь? – пьяно ухмыльнулся лейтенант.
– Девушке казалось, что за ней следят, – мягко произнесла Милославская, – ей даже удалось записать номер машины, из которой, по ее мнению, за ней вели наблюдение. Почему бы не проверить эту версию?
– Я так и знал, что ты от меня не отстанешь, – лейтенант вынул и положил на стол небольшой клочек бумаги, – здесь координаты хозяина машины – ребята из ГИБДД пробили по компьютеру.
– Копелев, Сергей Павлович, – прочитала Яна вслух.
– Майор налоговой полиции, между прочим, – усмехнулся Руденко. – Не думаешь же ты, что он…
– Я ничего не думаю, Сеня, – перебила его Милославская, – просто хочу сама во всем убедиться.
– Убеждайся, убеждайся, – Руденко выпятил губы, – можешь даже на картах погадать, только предупреждаю, меня сюда не припутывай. Учти – я тебе ничего не давал.
– Не волнуйся, Семен Семеныч, – не без иронии посмотрела на него Милославская, – все будет – шито-крыто. Ты вообще, как домой-то будешь добираться? – намекнула она лейтенанту, что пора бы уже и честь знать.
– На машине, как же еще? – он растянул губы в улыбке, – а может, ты мне постелишь где-нибудь на коврике?
– На коврике спит Джемма, – осадила его Яна, – а тебя дома жена ждет.
– Жена еще два дня на даче будет, – мечтательно произнес лейтенант, – так что, может…
– Не может, Сеня, – решительно покачала головой Милославская, – если хочешь, могу тебе такси вызвать, – она потянулась к телефону, но он остановил ее.
– Е-мое, какое такси, Яна Борисовна?! – возопил лейтенант, – да я на своей «шестерочке» в любом состоянии до дома доберусь. Кстати, не такой уж я и пьяный, – он резко встал, но не удержался и, взмахнув руками, словно подбитая палкой ворона крыльями, и снова упал на кресло.
– Сейчас, я приведу тебя в чувство, – Сказала Яна и отправилась на кухню.
Она сварила крепкий кофе и принесла его лейтенанту.
– Пей, Сеня, – приказала она, поставив перед ним чашку, – а потом, я потру тебе уши, и ты будешь как огурчик.
– Вот уши не надо, – едва не расплескав кофе на себя, Руденко сделал меленький глоток.
Минут через пятнадцать он был уже почти в порядке. Во всяком случае, до машины добрался сам, ни разу даже не упав. Он сел за руль, запустил двигатель и закурил. Яна, возле которой нарезала круги Джемма, стояла рядом, с усмешкой глядя на лейтенанта.
– Может, мне лучше остаться? – жалобно пропел лейтенант, пытаясь смотреть Яне в глаза.
– Езжай домой, Семеныч, и хорошенько поспи, – напутствовала его Милославская, – только смотри, столбы не посшибай по дороге.
– Не боись, – лейтенант лихо, по-гусарски закрутил усы, но они почему-то снова обвисли, как у Тараса Бульбы. – Чао, – пробормотал он на прощанье и нажал на газ.
