Марина Серова - Все продается и покупается
– Вот черт, еще бы чуть-чуть!..
Снаружи под чьими-то шагами заскрипел снег и раздался знакомый голос:
– Эй, на палубе, все живы?
В окошко моей дверцы заглядывало красное от мороза лицо Аркадия Трегубова.
Глава 3
– Он скотина!
Алексашка повернулся к Желудеву всем своим грузным телом и поискал в его глазах сочувствия, но те выражали только угрюмое ожесточение. Тогда Пырьев решил попросить поддержки:
– Ну и скотина же он, Серега, да? Нельзя же так с людьми обращаться!
– Можно! – убежденно кивнул Желудь. – А с такими, как мы, даже нужно.
– Почему?
– Потому что гадим не в кустах, а посреди дороги, на виду у всех проходимцев.
– То есть дураки потому что? – уточнил Алексашка.
– А то хер?.. – в знак согласия позволил себе Сергей Иванович непечатное выражение.
Не в его манере было так выражаться, но для подкрепления смысла сказанного, как известно, лучше мата ничего еще не придумано.
– Дураки непроходимые, если допускаем такое. Это, Алексаша, означает искать неприятностей на свои головы.
– Ты как-то странно выражаешься, – удивился Пырьев, привыкший к иному словосочетанию того же смысла. Хотя какая разница. Что ж теперь делать?
Желудев решил, что пауза должна прийтись кстати, и промолчал, скребя ногтями щетину на подбородке.
«Что делать? – думал он, криво ухмыляясь одной стороной лица. – Хорошо, если Трегубов просто предупредит нас, здешних, и оставит все как есть, без последствий. Ведь даже и выгнать-то никого нельзя: все слишком много знают. И хоть все являются участниками, вернее, соучастниками, а значит, ответственны во всем одинаково, где гарантии, что не проговорится кто, ну хотя бы тот же Алексашка, по пьяной, скажем, лавочке? Тогда всему и всем придет конец. А у меня надежда появилась со здешних доходов комнатку купить. Досадно, ей-богу!»
И тут другая часть его ума подсказала иной исход, ничуть не менее вероятный, чем первый. Вспомнил Сергей Иванович слова Трегубова, выплюнутые им в гневном запале:
«Я вас, бичи местные, за это самих псам скормлю!»
«И скормит! – расценил сказанное Сергей Иванович со всей определенностью. – Это для него выход, и еще какой! Стихарь и выполнит, у того вообще сердца нет».
– Ты чего оскалился-то? – спросил Алексашка.
– Что?
– Вот и я про то же. Спрашиваю, что делать будем?
– Молиться! – ответил Желудь, поднимаясь с места.
У Пырьева отвисла челюсть от такого ответа.
Голодные псы в подвале теперь выли уже слаженным хором. Время кормежки наступило и уже прошло, а они с Алексашкой все еще здесь валандались, переливая из пустого в порожнее, занимаясь поисками ответов на страшные вопросы.
– Алексашенька! – ласково произнес Сергей Иванович, возвышаясь над оставшимся сидеть на топчане сослуживцем. – Помнишь, мы с тобой договаривались, что я живу здесь и освобождаю тебя от ночных дежурств, а ты за это ведаешь кормежкой и закапываешь остатки? Где ты их закапываешь?
– В лесочке, Сергей Иванович! – ответил тот с готовностью. – В лесочке! Вот тебе святой крест, все так и делал!
– Откуда в таком случае появился череп со следами зубов на затылке? А? Алексаша! – Желудь угрожающе надвинулся на него. – Не надо мне ничего объяснять. И вообще говорить ничего не надо. Давай молиться, чтобы пронесло беду мимо, и делать дело. Припомни-ка хорошенько, не валяются ли в округе где-нибудь еще такие сюрпризы, и, пока не поздно, пока их не нашли какие-нибудь мальчишки...
– Клянусь, Сергей Иванович! – Пырьев тряхнул отвисшими щеками и седой шевелюрой и, выпятив жирную грудь, широко, истово перекрестился.
– Ладно! – махнул рукой Желудь и отвернулся. – Пора кормить наших подопечных. Слышишь, как заливаются?
– Пойду! – Алексашка с готовностью встал и засобирался.
– Чем сегодня кормить-то будешь? Мясом? – проверил вопросом Желудь Алексашкину память.
– Жратвой! – ответил тот, разведя руками, мол, как можно!..
– Какой?
– Свежей, Сергей Иванович. Ну что ты, в самом деле!
– Много осталось?
– Верх, – Пырьев провел рукой по животу.
– Ну давай, – с усталым вздохом согласился Сергей Иванович.
Алексашка с проворностью виноватого метнулся к выходу.
– Постой! – окликнул его Сергей Иванович. – Пойдем вместе. Поскольку из доверия ты у меня вышел, я все проверю сам.
Приятно было говорить Алексашке такое в глаза и не слышать в ответ его обычной отповеди.
Они прошли к лестнице и спустились вниз, в подвал. Собаки через стену почуяли приближение долгожданных кормильцев и подняли такой скулеж, что хоть уши затыкай.
В помещении холодильника, куда попали сослуживцы через неприступную дверь с блестящим никелированным штурвалом, стоял уличный холод. Три говяжьих туши, подвешенные на крюках к стальной штанге, проходящей под низким заиндевевшим потолком, блестели, покрытые мелкими кристаллами инея.
– В этой? – ткнул пальцем Сергей Иванович по направлению одной из них.
– Вон в той, – поправил его Пырьев, но Желудь уже заглянул в разверстое ножом мясника коровье чрево. – В этой старый! – подсказал ему Алексашка.
Сергей Иванович и сам это понял, потому что разглядел-таки в свете тусклой лампочки, закрытой вместо плафона пол-литровой банкой, часть лба с волосами и глаза, совсем белые под тонким слоем лежащей на них изморози. У свежего ни глаз, ни волос на лбу не было.
* * *– Татьяна! – в растерянности проговорил Аркадий, и облачко пара из его рта обдало стекло окошка.
Я открыла дверцу и вылезла из машины. Он помог – поддержал под руку.
– Простите меня, я чуть не протаранил вашу «девятку» своим бульдозером. Напугались?
– Конечно, напугалась. Настолько, что, будь мы знакомы ближе, не задумываясь влепила бы вам сейчас пощечину!
– И я принял бы ее как должное. Заслужил.
Он достал сигареты. Я была настолько ошеломлена происшедшим, что приняла от него одну и даже прикурила от его зажигалки.
– Пойдемте в «уазик», – предложил он, – на морозе курить вредно. А там у меня печка – полярный вариант. Не можем же мы разъехаться вот так, не перекинувшись и парой слов... Нет, мы никому не помешаем, – заверил он в ответ на мой жест в сторону машины. – Здесь, кроме своих, никто не ездит.
Да, перепугана я была действительно сильно, потому что без возражений позволила увлечь себя в машину. Но где-то на периферии сознания скользнула-таки мысль о том, что надо бы нам с ним поговорить, есть о чем, и следом за ней – вторая, обернувшись поговоркой: на ловца, мол, и зверь бежит. Правда, выбежал он, этот зверь, чересчур уж резво.
В «уазике» с печкой в полярном варианте оказалось ничуть не теплее, чем в моей «девятке» при закрытых дверях и окнах, а в креслах, похожих на табуретки со спинками, сидеть было совсем неудобно.
– Пустая спешка – страшное дело! – никак не мог успокоиться Аркадий, напугавшись, видно, не меньше меня.
– Эта задержка никак не нарушит ваши планы?
– Нисколько! Спешка-то была пустая. А может, судьба заставляла давить на газ для того, чтобы вас здесь встретить!
Ну, это уже не в меру галантно даже для лица армейской национальности. Требуется контраст для уравновешивания.
– Вы знаете, что пропал Илларион Борисов?
– Знаю, – на лице Аркадия не дрогнул ни один мускул, оно оставалось невозмутимым. – Борисов Илларион – надо бы сказать для соблюдения казенного стиля. – Прозвучало это не очень любезно, и он поспешил извиниться, легко пожал мою руку, накрыв ее своей, с виду не совсем чистой лапой. Оказалось, что мне это не неприятно. – Вы рассчитываете его отыскать?
– Вот так вопрос! – состроив изумленную мину и забыв про его руку, я повернулась к нему. – Вы считаете, что найти его нельзя? Или полагаете, что мне найти его невозможно? И почему думаете, что я этим занимаюсь?
– Едете вы из тепличного хозяйства, здесь дорога одна. Пропал его хозяин, а вы – Татьяна Иванова. Ответил я на третий вопрос? А на второй с первым... Сами рассудите, Ларик более чем на двое суток выпадает из поля зрения родных и знакомых. Это или свидетельство трагедии, или он выехал куда-то из города.
Это «выехал» резануло мне слух. На жаргоне «выехать» окончательно или, как еще говорят, «с концами», означало умереть.
– Но чтобы бросить все и уехать внезапно, – продолжал Аркадий, – надо иметь причину, побудившую бежать от людей или обстоятельств. Обстоятельства, насколько мне известно, были у него нормальные, ему никто ничем не угрожал. Значит?..
Я не ответила, молча ждала продолжения. Ход мыслей Аркадия казался ясным и логичным, я бы сказала, продуманным. Свое мнение по данной теме у него было выработано, и, скорее всего, заранее.
– Значит, надо полагать, несчастный случай, – подвел он без промедления итог. – А что на этот счет думает Татьяна Иванова?
