Вирджиния Коффман - Тайна Голубых Болот / Из сборника «Замок в лунном свете». /
— Вы были правы, мисс Ливия! — воскликнул он возбужденно. — Здесь кто-то был. Посмотрите!
Он протянул мне свой кулачок. Роза привстала на цыпочки, пытаясь дотянуться до руки брата.
— Что там, что там? Что у тебя есть? Скажи же, Пен! — уговаривала она, дергая его до тех пор, пока он не разжал кулак.
На голый пол сумрачной комнаты посыпались хлебные корки. Даже Франц, который подошел все-таки к нам и остановился в дверях, казалось, заинтересовался.
— Бестолочь! — закричал Пен в ярости. — Ты только взгляни, что ты наделала. Это был кусок свежего хлеба. А ни Тиссо, никто другой из прислуги его здесь не ест.
Дом состоял из трех маленьких спаленок и одной гостиной. Нищенская обстановка, казалось, была собрана на скорую руку. Дети и я обшарили сперва жилые помещения, а затем и чердак, на котором мы нашли горы одежды и вещей, которые носило семейство де Саль лет тридцать или даже больше назад. Роза испытывала нестерпимое желание примерить разорванное в клочья, пропыленное шелковое платье. И только после длительных усилий нам удалось заставить ее спуститься по узкой лестнице с чердака вниз, отложив примерку.
Пен все это время был просто в отчаянье. Его привидение пропало бесшумно и безвозвратно. Или просто растворилось в воздухе?
— Раньше здесь спали тюремщики, — объяснил мне Шиллер по пути домой. — Они охраняли аристократов и прочих заключенных, которые находились в камерах. Вы их видели и, вероятно, сочли ужасными. Наш бравый капитан наверняка прикажет вновь снести перегородки.
Мое сердце сжала тоска: если камеры в господском доме вызывали у меня сочувствие к заключенным, то домик прислуги я могла расценивать только как проявление скаредности хозяев.
Дети следовали за нами по пятам. Пен показал сестре на грозовые облака, и они принялись спорить, когда гроза разразится.
Я попыталась отогнать от себя печальные мысли и подчеркнуто равнодушно произнесла:
— От всех этих трагедий остаются в конце концов только печальные воспоминания.
Кажется глаза Шиллера сверкнули злорадством.
— Ну что вы! Остались ведь и реликвии от тех времен, — возразил он мягко. — Вы думаете только о стуле, найденном вами в камере. Когда свергли Робеспьера, то якобинцы заперли в камерах заключенных, а сами бежали, опасаясь невзначай поменяться местами с узниками.
— А кто приносил заключенным еду? — спросила я, содрогнувшись от догадки, ведь я по себе знала зависимость заключенных от тюремщиков.
— Никто. Многие умерли от голода, когда их обнаружили несколько недель спустя. Вы вспоминаете стул с разорванной шелковой обивкой и торчащей из него соломой?
Я кивнула головой.
— Так вот, заключенный, сидевший в той камере, видимо, ел солому из этого стула, чтобы хоть что-то было в желудке.
Глава пятая
Я сомневалась в правдивости истории, рассказанной Францем Шиллером. Наверное, он поведал ее мне, чтобы просто напугать. С окаменевшим лицом я вернулась к реальным, хотя и незначительным проблемам настоящего момента, и спросила, как же дети и он сам будут ужинать без прислуги.
— Кстати, я напугала на лестнице какую-то женщину, но, кажется, она работает не на кухне.
— Совершенно верно. Леокадия — горничная. Она неверующая, поэтому в такие праздники уезжает в деревню, только если ей это нужно. Но Тиссо, наш маленький тиран и повар, кое-что приготовил и оставил мне инструкции, которые я любезно и передам вам вместе с его наилучшими пожеланиями успехов.
Шиллер направился к двери в кухню. Я решительно обогнала его и объявила, что со своими обязанностями справлюсь и сама. Ни Тиссо, никто другой не могли знать, когда именно я прибуду, но было вполне естественно, что все неблагодарные работы по дому он попытается спихнуть на меня с сегодняшнего дня.
Шиллер проследовал за мной еще пару шагов, наконец остановился и сообщил:
— Дети едят в час. К этому времени и я тоже, видимо, проголодаюсь.
Я кивнула ему головой в знак согласия и вошла в темную, закопченную кухню, главное место в которой занимал огромный открытый очаг. На камине стояли сковородки и кастрюльки. Пищу на целый день я нашла в прохладном месте между камнями у северной стены.
Я подошла к очагу, чтобы раздуть еле тлеющие угли. И тут же посадила огромное пятно на одно из двух моих приличных платьев. Слава Богу, в углу на крючке я обнаружила синий фартук повара Тиссо.
Когда огонь более или менее разгорелся, и я уже хотела с гордостью поздравить себя за столь удачно выполненную работу, сверкнула яркая молния и прогремел такой гром, что от неожиданности и испуга я опрокинула себе на ноги бачок с водой. И в это же мгновение в камин посыпались прокопченные обломки.
Судя по всему, молния ударила в дом или, по крайней мере, очень близко от него. Почти сразу после этого я услышала громкий разговор, который доносился до меня из коридора.
Я поставила на стойку бачок со свежей водой и выбежала в коридор, где стала свидетелем встревожившей меня сцены.
Роза плакала, а ее мрачный братец, схватив сестру за плечи, с силой тряс ее.
— Прекрати! — кричал он яростно. — Ты слышишь меня, ты, дура! Это всего лишь гром! Он не причинит тебе вреда. Господи, у нас ведь есть еще и другие заботы!
Девочка продолжала всхлипывать.
— О, Пен! Ты что, не знаешь? Все гораздо, гораздо хуже. Я плачу не из-за грома. Она хочет нас отравить. И у нее есть все — все основания для этого.
— Отец не допустит. Да ты подумай хорошенько! Он не такой, как мать. Даже убийство не так плохо. Вот о чем мы не должны забывать. Убийство не так плохо, как… Прекрати же, наконец, реветь!
Я быстренько вернулась в кухню. Когда обед был готов, мое душевное состояние было настолько удрученным, что я чувствовала себя не в состоянии обедать с двумя детьми, которые подозревают, что я хочу их отравить. Но если я не сяду с ними за стол, то их подозрения только укрепятся.
Я накрыла стол в маленьком летнем зале, где во время обеда мы могли бы наблюдать разбушевавшееся озеро. Пришедшие Пен и Роза вежливо, но решительно отказались от всех блюд, а когда я на их глазах сама с энтузиазмом взялась за еду, они попробовали лишь самую малость. Я понимала их состояние, но слезы обиды застревали в горле. Во рту у меня стало сухо, язык прилипал к небу, а на прекрасные блюда, приготовленные Тиссо, не хотелось даже смотреть.
Франц Шиллер вел себя так, словно не замечал этого театра. Ему даже удалось рассмешить заплаканную Розу.
— Франц, ты все время так весел! — проговорила она. — Я думала, что отец хочет, чтобы мы были несчастными. Но он послал тебя к нам в качестве спасителя. Ты и правда спасаешь нас.
Я взглянула на них. Пен тоже поднял голову. Хмуря лоб, он задумчиво смотрел на сияющего Франца Шиллера. Мне показалось даже, что он не совсем разделяет энтузиазм своей сестры. Хотя, может быть, он просто ревновал к тому влиянию, которое учитель оказывал на его впечатлительную младшую сестру. После обеда домашний учитель напомнил детям, что через полчаса он начнет с ними занятия. Они тут же убежали, чтобы сполна использовать свободное время. Я спросила Шиллера, куда они так резво убежали. — О, они, разумеется, тоже относятся к искателям сокровищ, — объяснил мне учитель, смеясь. — Как и все жители этой местности. Все разыскивают несуществующие сокровища семейства де Саль, но находят лишь призраков и привидения, которыми морочат свои бедные мозги.
— А много ли в доме бородатых привидений?
— Когда вы проживете здесь подольше, то научитесь разбираться в совершенно невероятных взаимосвязях. Говорят, что бедные души людей, которые страдали здесь, возвращаются к местам своих мучений.
В действительности я уже почувствовала их повсеместное присутствие, особенно когда ходила по камерам; Франц Шиллер напротив, так мне показалось, не верил в их существование. Я с извинениями прервала нашу беседу, сославшись на необходимость вымыть посуду.
Я быстро навела порядок в летнем зале, благо он был невелик, а затем убралась на кухне. Я уже заканчивала работу, когда появилась Леокадия и предложила мне свою помощь. Она сильно изменилась после нашей первой встречи на лестнице.
— Мадемуазель, извините меня за давешнее, — прошептала она мне на ухо. — Перед вашим приездом здесь произошли странные вещи. Они искали драгоценности все ночи напролет. Я рада, что вы приехали, а завтра приедет и капитан. Здесь нужен такой человек, как вы. Вы и капитан.
Я поблагодарила ее с радостным облегчением. Конечно, она меня совершенно не знала, но, значит я смогла вызвать у нее определенное доверие. Возможно, мне еще удастся разубедить Пена и Розу в их страшных подозрениях и выполнить соглашение, заключенное их отцом. До сих мне не удалось достичь каких-либо заметных успехов в нахождении общего языка с детьми. Капитан Брендон будет разочарован. Эти размышления навеяли на меня печаль. Было, конечно же, глупо, что меня так волновало мнение человека, которого я видел раз в жизни, да и то недолго, но с чувствами был трудно справиться. Боже мой, завтра он уже будет здесь. Мне не остается и двадцати четырех часов. Что же предпринять? Доверие детей нельзя завоевать штурмом, особенно учитывая их кошмарные предположения и подозрения. Не исключено, что послезавтра я буду плыть вверх по реке на пути в Англию. Но до этого времени я хотела сделать все, что было в моих силах. За мое недолгое пребывание в «Голубых Болотах» я не раз успела почувствовать, что, пожалуй, в состоянии преодолеть барьер, возникший между детьми и мною. Было совершенно ясно, что их настроили против меня, И если Эмилия де Саль написала фальшивое письмо, на основании которого я попала в тюрьму, то нет ничего странного в том, что она нашептала Пену и Розе на ушко, что я — убийца их матери и теперь опасна для них обоих.
