Мария Спасская - Магическая трубка Конан Дойла
И вот следом за мной шел Скрут. Шел и улыбался. За спиной его чернел обвисшей тряпочкой тощий рюкзак. Увидев, что его заметили, парень махнул мне рукой и прокричал именно таким голосом, какой должен быть у Скрута:
— Мадемуазель! Не подскажете, где тут дом профессора Зорина?
Профессор Зорин преподает в Петербургском университете и в летний период обитает сразу же за домом папы в настоящей глинобитной татарской мазанке, о чем я и сообщила гному.
— Вот спасибо, мадемуазель. — Скрут серьезно кивнул, рассматривая крышу мазанки, на которую указывала моя рука. — Сам бы я ни за что не нашел…
Поравнявшись со мной, застывшей в нерешительности у отцовской калитки, он еще раз произнес слова благодарности, и мне вдруг показалось, что я не должна так вот просто уйти. От румяного лица Скрута исходила невероятная сила, притягивая меня к себе. Это же он, мой единственный друг! И я вот так просто возьму и пройду мимо? Чтобы поддержать беседу, мне всего-навсего и нужно-то было сказать что-нибудь ободряющее. Но я, смутившись, пробормотала, что благодарить меня не за что. И постучала в ворота. Мне не открыли, и я постучала громче, стремясь, как можно скорее оказаться вне поля зрения собеседника.
— Кого там черти носят? — выкрикнул из-за забора вечно пьяный охранник Сережа. К этому часу он обычно уже лыка не вяжет. А сегодня, как ни странно, еще держался на ногах.
— Сереж, откройте, — попросила я.
— Лизка, ты, что ли?
— Я! Открывайте!
Створка ворот отъехала в сторону, и Сережа с недоумением уставился на меня.
— Ну и видок у тебя, девка! — пробурчал он. — В гроб краше кладут.
Должно быть, это он про пижаму. Я прошмыгнула в образовавшуюся между створками ворот щель и, перепрыгивая с плитки на плитку, устремилась по вымощенной дорожке к дому родителей, стараясь не наступать на стыки и торопясь как можно скорее решить проблему маленького Гоши.
Англия, 1905 год. Золотой Берег, 1881 год
И снова записи в дневниках юного Дойля подхватили секретаря и увлекли в мир фантазий. Побелевшая от времени палуба «Маюмбы», много лет доставлявшая пассажиров и грузы к берегам Западной Африки, постепенно заполнялась народом. Мимо молодого доктора, звонко смеясь, прошла хорошенькая мисс с озорными глазами, совсем еще девочка. Ее сопровождала пожилая дама с таким кротким выражением овечьего лица, что представить ее чем-либо недовольной было невозможно. Артур подумал, что было бы интересно познакомиться с этими леди поближе. Провожая глазами заинтересовавших его дам, юноша отвернулся от трапа, но тут же получил чувствительный удар в спину.
Гневно обернувшись с намерением задать невеже взбучку, судовой врач лицом к лицу столкнулся с лоснящимся от пота рыхлым господином преклонных лет, шедшим в компании вульгарно раскрашенных девиц, одетых ярко и вызывающе. Женщины полусвета толпой окружили старика, неспешно двигаясь рядом, то и дело целуя кавалера в дряблые щеки и называя его «котиком». Плотный клубок из тел шествовал по палубе, задевая всех, кто встречался им на пути. Судовой врач шагнул к обидчику, собираясь разъяснить ему правила хорошего тона, принятые в приличном обществе, но чья-то твердая рука опустилась юноше на плечо.
— Даже не думайте, приятель, — тихо проговорил тот, кто сдерживал Артура. — Это постоянный клиент Африканской пароходной компании Стив Льюис. Стоит ему выразить малейшее недовольство, и вас, док, в тот же миг выкинут с «Маюмбы».
— Что, мистер Вильсон, все так серьезно? — удивился Дойль, узнав в говорившем помощника капитана.
— Когда плыли сюда, — еще сильнее понизил голос немолодой моряк, — все трюмы были заполнены товаром мистера Льюиса. Думаю, он неплохо продал пальмовое масло, кокосы и слоновую кость, если купил всех портовых шлюх разом.
— Боюсь, Том, вы правы, — хмуро проговорил судовой врач, отворачиваясь от веселой компании. — Надеюсь, мистер Льюис не собирается взять всех девиц с собой? Мне бы не хотелось путешествовать в подобном обществе.
Замечание было сделано шутливым тоном, однако моряк этого не заметил. Серьезно взглянув на Артура темными глазами под набрякшими веками, помощник капитана проговорил:
— Нет, док, шлюхи останутся на берегу. Они каждый раз поднимаются на борт и провожают нашего торговца до каюты, и по их количеству команда корабля судит об успешности торговли мистера Льюиса.
Артур исподлобья смотрел, как купец, рассыпаясь в комплиментах своим подругам, хозяйским шагом приближается к каютам первого класса. С досадой отвернувшись, судовой врач устремился к своей каюте, такой маленькой, что в ней с трудом могли разместиться койка и бельевой сундук, служивший начинающему писателю рабочим столом. Там, разложив тетради, он достал перо и под мерное покачивание отчалившего судна принялся делать первые путевые заметки, послужившие секретарю отправной точкой для начала главы о путешествии к берегам Западной Африки.
Доктору Дойлю мерещились экзотические порты, девственные джунгли, могучие реки и горы с заснеженными вершинами. Но действительность оказалась куда менее романтичной. Через несколько дней «Маюмба» попала в шторм в Бискайском заливе. Палубу заливало, и судовой врач по щиколотку в воде метался от каюты к каюте, раздавая пассажирам порошки и пилюли от морской болезни. Больше всех страдала от качки миссис Абигайль Эверсон, пожилая тетушка той самой хорошенькой девушки с озорными глазами, которая в день отплытия привлекла внимание судового врача. Племянницу звали Элизабет Эверсон, и она не отходила от постели родственницы все те несколько дней, что та хворала. За это время Артур, оказывающий врачебную помощь тете, многое узнал о путешественницах.
Мисс Бетти в этом году окончила колледж и теперь направлялась в сопровождении вдовы брата отца, добрейшей леди Абигайль, к родителям в Либерию, колонию, основанную Американским колонизационным обществом в начале прошлого века. Отец мисс Эверсон недавно был назначен консулом в столичном порту Монровии, и Артур с сожалением думал о том печальном моменте, когда две милые дамы сойдут на берег и «Маюмба» продолжит плавание без них. А пока Артур вовсю наслаждался обществом своих новых приятельниц.
Резвушку Бетти забавляло буквально все — немногословные моряки, застенчивые юнги, суровый капитан и его благородный помощник. Девушку веселило перекошенное гримасой страдания лицо тетушки, а также молодой доктор, учтиво заглядывающий к ним в каюту каждые полчаса и справляющийся, не нужно ли чего. При очередном появлении Артура мисс Бетти прыскала в кружевной платок и, сверкая глазами, заливалась безудержным смехом. Молодость и живость характера били из нее ключом, и так же, как и деятельный по натуре доктор Дойль, девушка во время плавания томилась от вынужденного безделья.
Артур особо не удивился, когда как-то раз, вернувшись к себе в каюту, откинул одеяло и увидел ком из связанных в узел простыней. На языке школяров это называлось «сыграть в яблочный пирог», и доктор, сам неоднократно проделывавший в иезуитском колледже подобную шутку, не сомневался, чьих рук это дело. Он не остался в долгу, и на следующий день, убедившись, что тетушке стало легче и леди Абигайль отправилась прогуляться на палубу, подложил в кровать мисс Бетти летающую рыбу, которых время от времени выкидывало на палубу волной.
Мисс Эверсон примчалась к пожилой родственнице, обосновавшейся под тентом в кресле-качалке, и потребовала встать и пойти с ней в каюту, чтобы выбросить из кровати «эту гадость», но тетушка лишь слабо отмахнулась. Поправившись, женщина постоянно сидела на палубе, работая спицами, покачиваясь в качалке и созерцая волны. Все то время, что не проводила в кают-компании за трапезой, она безостановочно что-то вязала. Артуру казалось, что леди Абигайль день за днем вяжет один и тот же бесконечный чулок. На самом же деле одни чулки в ее корзинке для рукоделия время от времени сменялись другими, ибо англичанка во время остановок одаривала ими несчастных африканских детей.
Забавную неразбериху в неспешное плавание «Маюмбы» вносили местные торговцы. Однажды якорь подняли до того, как продавцы экзотических диковин, предпочитающие бартерные сделки, успели покинуть корабль. Аборигенам пришлось прыгать в воду к своим лодкам вместе с трофеями. Один чернокожий коммерсант нырнул с зонтиком, другой совершил заплыв с цилиндром, а третий и вовсе предпринял попытку добраться до своего суденышка с рождественской открыткой, выменянной у матроса на бивень слона. В тот раз все обошлось благополучно, но капитан запретил чернокожим любителям натурального обмена взбираться на борт, рекомендуя членам команды совершать коммерческие сделки непосредственно на берегу.
