Аркадий Вайнер - Умножающий печаль
– Да, это верно, – с идиотской серьезностью подтвердил Валера. – У нас дважды не повторяют.
– Замечательно! Раз так – будем сидеть по краям унитаза, как пара орлов на вершине Кавказа. И тут постучали в дверь.
– Кто? – дернулся на стук охранник.
– Ужин из ресторана заказывали?
Валера приоткрыл дверь, внимательно рассмотрел в щель официанта, только потом скинул цепочку и впустил неспешного посланца кухни – официант вкатил в номер тележку с выпивкой и яствами. Валера, пропустив его в номер, на всякий случай выглянул за дверь – пусто ли в коридоре. Молодец, бдит.
Я с удовольствием наблюдал, как официант снимал с телеги и расставлял на столе многочисленные тарелки, судки, бутылки. Потирая от радостного нетерпения руки, я объяснял моему дисциплинированному сторожевому животному:
– У меня, как у всякого художника, в жизни есть три желания, три задачи, три высоких цели – завтрак, обед и ужин. Мимо завтрака и обеда я сегодня пролетел. Значит, сейчас пожуем втройне… Але, ты как там?
Валера, шевеля губами, тщательно читал счет, потом подписал его, дал официанту чаевые:
– Посуду заберешь завтра, – закрыл за ним дверь, не забыв придирчиво проверить цепочку и замок.
В номере было жарко. Я скинул с себя рубаху и брюки, оставшись в одних трусах, – в полуголом виде человек выглядит беззащитно-беспомощно.
– Рассупонься, сынок, – предложил я своему обормоту. – Сейчас будем пировать, как древние римляне, – долго и в кайфе… Ты суп-то заказал? Я без супа не могу!
– Предусмотрено, – снисходительно улыбнулся Валера.
– Молодец! Мыслишь стратегически – далеко пойдешь. Я тебе расскажу один секрет: на зоне у людей странные представления. Без устриц или там черной икры живут спокойно, а без баланды – полная чума!
Валера засмеялся:
– Устриц не брал, а черной икры – навалом… Уха из стерляди с расстегаями подойдет?
Он снял и аккуратно развесил на спинке стула свой нарядный пиджак. Под мышкой в кобуре – «Макаров», к брючному ремню прицеплены наручники.
Бой-парень, жопа – колесом!
– Давай-давай! – поторопил я его. – Ночь на дворе, приличные люди давно уже в пыль пьяные, а мы – не синь пороху! Сдавай!
Валера повернулся к столу, взял в руки бутылку «смирновки» и начал разливать по рюмкам.
Его бритый тяжелый затылок был отделен от накачанной мошной шеи жирной складкой, такой глубокой и красной, будто кто-то уже рубанул его по загривку топором.
Ну вот и мой черед пришел.
Я неслышно нагнулся, взял с пола свои брюки, растянул штанины на полный размах рук и в быстром плавном броске накинул их охраннику на шею. За неимением другого и это вполне может сойти за удавку. Резкий рывок в разные стороны с одновременной подсечкой – полный абзац!
Валера обрушился на пол с грохотом упавшего в обморок буфета. Собственно, весь вопрос и состоял в том, чтобы пистолет из его кобуры перекочевал ко мне. Всех делов!
Из опрокинувшейся бутылки тихо журчала на пол водка. Я отпрыгнул назад, естественно, попутно нагнулся и поднял бутылку, недовольно заметив ему:
– Экий ты, Валерка, нескладень! Сколько добра зря перевел… – Я уселся в кресло, ни на миг не отводя взгляда от лежащего на паркете охранника, с удовольствием выпил стоящую на столе рюмку водки. Ласково спросил, кивнув на экран телевизора:
– Ты видел, как я стреляю?
Валера вяло пошевелил пересохшими губами:
– Не убивайте… пожалуйста…
Я пожал плечами:
– Направление мысли правильное. Но не преувеличивай… От тебя зависит! Николай Иваныч – кто?
– Он из службы безопасности «Бетимпекса»…
– О-о-о! – восхитился я. – Неслабая контора заботится обо мне. Настоящие гуманитарии! Ты сам-то – в штате?
Одновременно я обшаривал карманы его висящего на стуле пиджака, достал портмоне, связку ключей, запасную обойму, платок, разнообразную мусорную мелочь, вытряхнул на стол содержимое бумажника – довольно много денег. Их я отложил в сторону.
– Никто из нас не в штате… Мы в охранном агентстве «Конус». А к «Бетимпексу» как бы не имеем отношения. И связи с Николай Иванычем у меня нет…
– Понятно, – кивнул я. – То есть если я тебя сейчас стрельну или завтра мы вдвоем шмальнем кого-нибудь, а потом ты угрохаешь меня, все эти страсти для «Бетимпекса» – бим-бом? Концов нет?
– Выходит, так… – обреченно сказал Валера и сделал неуверенную попытку приподняться.
– Ну-ну-ну! – Я поднял ствол. – Ты, сынок, лежи, где тебя уронили. У тебя был трудный долгий день, тебе нужен покой. Брюки только мои отдай…
Под прицелом охранник стащил с шеи брюки и бросил мне через комнату.
Натягивая портки, я перекидывал из руки в руку пистолет, чтобы не выпустить этого остолопа из поля стрельбы ни на долю секунды.
– Ты уж извини, друг, я понимаю, что ты с моими портками сжился, как с родными. Но они мне пока нужны: тут такой дурацкий обычай, можно сказать, народная традиция – на людях ходить в штанах…
Поднял с пола свой муаровый пиджак и разложил по карманам со стола все нужное, пересчитал пачку денег.
– Деньги, надеюсь, не твои. Казенные? – Валера молча кивнул.
– Ну, слава Богу! «Бетимпекс» – организация зажиточная, спишут на представительские расходы. Тебе моя расписка не понадобится, они тебе на слово поверят. Вставай! – скомандовал я и показал на здоровенную сумку-баул в углу номера. – Ну-ка, собери все добро со стола…
Валера, испуганный и злой, с угрюмым сопением собирал и аккуратно укладывал в сумку деликатесы и выпивку. А я пока внимательно рассматривал сотовый телефон, который оставил мне Николай Иваныч. Включил, послушал долгий протяжный гудок, засветился зеленоватый экран на электронном табло, но звонить отсюда я не стал, выключил телефон и опустил в карман.
В этот момент охранник, взбесившийся шестипудовый зельц, бросился на меня.
Вот, Господи, напасть какая!
Здоровенный мясной дурак, обученный приемам рукопашного боя с мирными безоружными фраерами, попросту не представляет скорость реакции олимпийского чемпиона. А может быть, глядя на меня, он не мог поверить, что этот замурзанный, худой, обросший щетиной лагерный чмырь и есть тот самый знаменитый чемпион? Или страх перед улыбчивым Николай Иванычем в нем сильнее угрозы пистолета в руках беглого оборванца?
Охранник не преодолел половины разделявшей нас дистанции, пока я дважды нажал спусковой крючок – выстрелы ударили коротко, негромко. Валера падал долго, мягко. Будто ватную куклу подхватил я его на руки и тихо опустил на пол.
Вот дурачье! Свинопасы серые! Ничего не умеют…
Пистолет положил в карман, салфеткой обмотал ладонь, плеснул на нее водки, быстро протер подлокотники своего кресла, стол, ручки на двери в ванную. Стакан и рюмку, из которых пил, бросил в сумку, огляделся, подхватил баул, выключил свет и вышел в коридор. Притворил дверь, повесил на ручку гостиничную табличку «Прошу не беспокоить». И ушел.
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: РУКОПОЛОЖЕНИЕ
– Все равно не понимаю! – помотал головой Ордынцев.
– А чего тут понимать? – усмехнулся я. – Ты там, у себя, наверное, читаешь «Париматч», а надо читать Гете…
– Бу-сделано, – отрапортовал Серега и отдал мне честь. На правом запястье мотнулся его браслет-амулет – шесть пулек в кованой золотой цепочке. – Сегодня перед сном сразу же подчитаю маленько Гете. Только скажи, с какого места, чтоб врубиться поскорее. Спиши слова, как говорится…
– «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», – со значением сказал я.
– Ага! Понял! – кивнул Сергей и участливо спросил:
– Не наоборот?
– Как случается… Иногда получается наоборот, – пожал я плечами.
Серега посмотрел сквозь бокал на пляшущий в камине огонь и совершенно твердо разочаровал меня:
– Не стану я, пожалуй, читать на ночь твоего заплесневелого дедушку Гете…
– Что так?
– Он ведь, помимо баловства стишатами, был, кажется, премьер-министром в какой-то там Вюртембургской Швамбрании. А из поэзии заведующих мне больше по душе творчество нашего бывшего премьера Виктора Степаныча. Есть у него душераздирающее место, когда Мефистофель предлагает ему душу в обмен на «Газпром», а Черномырдин говорит: «Я – часть той силы, что вечно хочет блага и вечно совершает как всегда!…»
Я захохотал:
– Дурак ты, Сережка! Правильно про вас, ментов, говорят: ничего святого, кроме зарплаты.
Серега истово перекрестил пупок:
– Только от испуга, господин президент! Мне с непривычки показалось, что жизнь страшноватая.
– Ну, это ты не прав! Жизнь замечательная! В России сейчас самый шумный карнавал за всю историю. Удивительная, похожая на сон шикарная оргия! Людям при коммуняках было невыносимо скучно. Жизнь была серая, как солдатское исподнее…
– А сейчас?
– А сейчас – невероятно интересно! Люди громадные деньги крутят, все суетятся и торгуют, ловчат и развлекаются! Тучи «мерседесов», ночные клубы, бардаки, наркота и пьянь, стрельба и взрывы – бандиты кого-то все время мочат, – невозмутимо пояснил я. – Всегда война – не слишком опасная, не очень кровавая, но жутко прибыльная…
