Алла Полянская - Вдвоем против целого мира
– Вы не пьете и не веселитесь.
Соня обернулась. Рядом стоит пожилой мужик со скважинами и платформами в карманах. Тяжелое лицо, глубокие складки около носа, густые брови и седые, пышные волосы. Соня мысленно прикинула – если ему шестьдесят, то он ровесник ее отца, если бы тот дожил до этого возраста, а не умер от инфаркта в сорок пять лет, оставив ее круглой сиротой.
– Нет, не пью. – Соне кажется, что она где-то видела этого человека, но где? – Разве что сок, но только если хочу пить.
– На таких мероприятиях, Софья Николаевна, принято делать вид, что вы пьете.
– Вот еще, таскаться с бокалом. А вы откуда…
– Спросил ваше имя у милейшей Танечки, нашей хозяйки.
Ага, значит, Танька здесь и вправду хозяйка бала, как Маргарита у Воланда? Следовательно, она спит с Дариком. То-то она так по-царски ее приветствовала – спасибо, что пришла! Рада видеть!
Вот ведь сука.
Соня понимает, что ей лучше сейчас просто уйти, никто и не заметит, но Влада не видно, и черт бы с ними, с гостями, ну шокирует она их своим выходом, переживут. Но топать три километра в бальном платье и босиком по пыльной дороге – удовольствие так себе.
И Танька поймет, что она, Соня, сбежала.
– Может, потанцуем, Софья Николаевна?
– Я на этих гадских каблуках едва стою, какое там – потанцуем. – Соня от раздражения даже засопела. – Идиотство какое-то. Юбка длинная – я хотела ее подрезать, а мне портниха говорит: ну что вы, эта юбка сшита в расчете на туфли с высокими каблуками. И я, вместо того чтобы сказать ей: делай молча, что велят, повелась на эту лажу, и вот, извольте видеть – гадские каблуки превратили меня в соляной столб. Я сюда едва доковыляла, куда уж мне танцевать, да и не мастерица я плясать.
Он смеется. Но смеется не обидно, а словно услышал нечто очень забавное.
– Софья Николаевна, вы чудо.
– Ага, это вроде – ну ты и дура, да? Только вежливо, надо запомнить. – Соня фыркнула. – Ладно, пожалуй, я уже превратилась в тыкву, так что сниму-ка эти орудия пытки и пошлепаю домой.
– Ни в коем случае, Софья Николаевна. – Седой достал откуда-то телефон. – Через полчаса проблема будет решена, я вам это обещаю. Позвольте взглянуть на вашу ножку, не сочтите за дерзость. А в тыкву превратилась карета, Золушка же осталась прекрасной даже в стареньком платьице. Вы постойте здесь еще буквально минут пятнадцать. Или посидите в кресле, я вам сейчас фруктов принесу. А потом мы обязательно потанцуем.
– Ага, потанцуем. – Соня доковыляла до кресла и вздохнула. – Все, танцевать я буду здесь.
Она сбросила туфли, которые превратили ее ноги в два бесполезных отростка, пульсирующих болью. Она совершенно не могла ходить ни на каких, даже самых небольших каблуках, и ведь знала это, но все равно напялила, и пожалела о своем решении буквально через десять минут, поднявшись по лестнице и пройдя через зал, но исправить ничего уже было нельзя. И теперь она сидит на балконе, мерзнет – а весь бал там, в зале, и она вынуждена смотреть на него и понимать, что деться ей отсюда совершенно некуда.
Она вздохнула и взяла из вазочки клубнику. Ягода оказалась крупной, с твердыми косточками – и совершенно безвкусной. Соня достала из сумочки телефон, намереваясь позвонить Владу, но на балкон вошла запыхавшаяся пожилая женщина с картонной коробкой в руках.
– Давайте пройдем туда, за кадушки. – Она открыла коробку и достала оттуда иголку с ниткой. – Встаньте ровненько, я посмотрю, что тут можно сделать.
Соня молча повиновалась. Женщина встала на колени и принялась орудовать иглой.
– Я просто немного подберу, видно ничего не будет, вышивка по краю не пострадает.
– Да, спасибо.
– Это бывает, знаете, я и сама никогда не могла на этих ходулях передвигаться. А вам с непривычки, конечно… Сейчас, повернитесь немного.
Соня поворачивается, и женщина сноровисто орудует своей иглой.
– Сейчас мы все исправим, а туфельки уже едут, не извольте беспокоиться.
– Откуда едут?
– Не знаю, но если Дмитрий Владимирович пообещал, значит, так оно и есть, а он велел вам передать, что туфли едут. Повернитесь еще немного, я уже заканчиваю.
Соня чувствует, как утихает боль в ногах – каменный пол балкона холодный, и распухшие ступни возвращаются в нормальное состояние. На балкон входит парнишка, в руках у него что-то, накрытое салфеткой.
– Чтобы внимания не привлекать. – Он снимает салфетку и ставит на пол четыре обувные коробки. – Давайте мерить туфли. Дина, вы закончили?
– Минутку… все, порядок. Хорошего вам вечера, Софья Николаевна.
Крышки с коробок сняты, и Соня по очереди меряет туфли-балетки. Две пары синих и две пары черных, лакированные, украшенные стразами, они нравятся ей все, но выбирает она одни – в них уставшие ноги чувствуют себя как дома.
– Веселитесь, мадам. – Парнишка собирает коробки. – Остальные вам доставят завтра вместе с вашими туфельками, я их заберу.
– Выбросьте эту дрянь в канаву!
– Вы удивитесь, сколько женщин на свете не могут ходить на каблуках, но продолжают это делать, калеча свои ноги. Вы поступаете с собой очень умно и гуманно, потому у вас нет и никогда не будет такой неприятной болезни, как подагра. Счастливо оставаться, рад был помочь.
Соня ощущает себя так, словно ее пытали долго и изощренно, и вдруг каким-то волшебным образом пытки прекратились и раны зажили.
– Никогда больше, провалиться мне на этом месте, если я еще хоть раз…
– Я вижу, вы в порядке.
Афанасьев смотрит на Соню с необидной иронией.
– Абсолютно в порядке, спасибо вам большое! – Соня притопнула новыми туфлями. – Будто так и было! Послушайте, как вам удалось все это обтяпать столь ловко?
– Секрет. – Афанасьев подал ей руку. – Окажете мне честь, Софья Николаевна? Будьте сегодня вечером моей дамой.
– Это что значит?
– Ничего, кроме того, что я буду весь вечер предлагать вам выпить и оказывать знаки внимания. Ничего такого, что нарушило бы приличия, хотя ревновать, я думаю, никто не станет… Или я неправильно истолковал роль молодого человека, с которым вы приехали?
– Да нет, правильно. Мы с ним просто давние приятели.
– Возраст отнимает у нас свежесть и красоту, но дает нам опыт, от которого, как правило, уже нет никакого толку, воспользоваться им не представляется случая. – Афанасьев улыбнулся. – Вам никто не говорил, что вы – сногсшибательная красотка?
– Нет.
– Ну, так это завистники и злопыхатели. Идемте, Софья Николаевна, там и правда чудесный праздник. Дариуш умеет устраивать такие шоу. К сожалению, это все его таланты.
– Но это очень полезный талант. – Соня приняла протянутую руку. – Вот я, например, могла бы разве что Хеллоуин какой-нибудь организовать, потому что ничего не смыслю в праздниках и представить себе не могу такие затеи, у меня голова по-другому устроена. А вот Дарик умеет, как видите, и это отлично.
Где, ну вот где она видела этого мужика? А ведь где-то видела, и совсем недавно.
– Наверное, вы правы. Шампанского?
– Если оно сладкое, и совсем чуть-чуть, я за рулем. – Соня чувствует, как ее ноги снова обретают легкость, и это блаженное ощущение настраивает ее на веселый лад. – А лучше просто сока.
– Сонька!
Это Машка – единственная, кто продолжил династию ученых среди поколения дачников Научного городка. Машка мало изменилась, но изменилась, конечно. Голос ее стал хрипловатым, а значительная грудь возвышается над тонкой талией – она совершенно не похожа на математического сухаря, и это говорит в ее пользу.
– Шикарно выглядишь. – Соня рассматривает Машку, трогает ее плечо, щеку, словно не верит, что это она. – Отлично выглядишь!
– Ты тоже, тихоня, превратилась в красотку. Боже, как я рада всех вас видеть! Пойду с Дариком и Танькой поздороваюсь, увидимся!
Она упорхнула, а Соня вздохнула – Дарика она видела всего минуту, когда он встречал гостей на лестнице. Дарик… ну, как Дарик. Все такой же, только вырос, а это уже совсем другое дело.
– Сладкое шампанское, Софья Николаевна.
Она понимает, что Афанасьев только что буквально спас ее, и берет из его рук бокал, но праздник для нее окончен. И теперь она готова топать по пыльной дороге три километра, не так это далеко. Но сейчас уйти будет глупо и слишком заметно.
– Хотите, покажу вам дом?
– Конечно. – Соня вежливо улыбнулась. – Жаль, что мы приехали вечером, я бы все здесь рассмотрела.
– Думаю, Дариуш будет не против, если вы навестите его в ближайшие дни, он вам с удовольствием покажет и дом, и парк, здесь есть на что посмотреть.
– А у вас тоже здесь дом?
– Да. – Афанасьев рассмеялся. – Это место сделал модным именно я.
– Ах, так это вы таскали мои плюшки?!
Афанасьев вытаращился на Соню, решив, видимо, что она спятила.
