Полина Дашкова - Небо над бездной
– Вам кто-нибудь его перевел?
– Нет. Но в четырнадцатом году, когда я обнаружил его в своих бумагах, не поленился, взял русско-немецкий словарь, долго корпел, и теперь содержание мне известно. Письмо написано в первых числах ноября 1907 года. Речь идет о знаменитом ограблении в Тифлисе. Июнь 1907-го. Это было дерзкое жестокое нападение на фургон, перевозивший огромную сумму денег в отделение государственного казначейства. В центре города, среди бела дня. Погибло много случайных прохожих. Вы обратили внимание на последний абзац?
– Да, конечно. Неужели Кобе требовалось специальное разрешение, чтобы взять немного денег на лечение жены?
– Разумеется, он мог взять без спросу. Однако решил, Учителю понравится, если он попросит у него разрешения. Получил отказ. Жена его умерла. Это закалило Кобу еще больше и понравилось Учителю.
– Коба тоже проходил инициацию? – шепотом спросил Федор.
– Нет. Ему не нужно. Он таким родился, – быстро произнес доктор.
Официант принес счет, забрал пустые кофейные чашки и вместе с салфетками чуть не прихватил измятый пожелтевший листок. Федор быстро прихлопнул листок ладонью, сердце дико стукнуло. Доктор хмыкнул, покачал головой.
– Федя, спрячьте письмо, хорошенько спрячьте. Вручите Ульянову лично в руки. Я отправил ему много разных снадобий. Эта пилюля самая сильная и надежная. Подействует, я уверен.
* * *Вуду-Шамбальск, 2007
Публика отбила ладони в бесконечных бурных аплодисментах, а Йорубе все казалось мало. Он никак не замолкал, шутил, заливисто смеялся собственным шуткам, затем на эстраду принялись вылезать разные знаменитости, в основном политики и актеры. Они признавались Йорубе в любви. Рассказывали, какой он щедрый, мудрый, красивый, остроумный, жизнерадостный, гениальный, добрый, справедливый.
Когда все возможные эпитеты были исчерпаны, под барабанную дробь из боковых дверей вышли строем официанты. Каждый нес на подносе по несколько блюд, накрытых серебряными круглыми крышками.
Блюда ставились на столы, торжественно открывались крышки, шел пар.
– Вот мясо антилопы. Это страусятина. А тут самое главное. Кусочки филе жирафа, соус из кокосового молока, – тихо, деловито объясняли официанты.
Йоруба спрыгнул с эстрады, вернулся за стол. Соня увидела, как Светик держит вилку с куском у рта и внимательно слушает Хота.
– Как вы думаете, удобно сейчас подойти к Петру Борисовичу, попросить, чтобы меня отвезли домой? – спросила Орлик, когда удалился официант.
– Домой, то есть в зону? – уточнил Дима.
– Конечно.
– Может, не стоит ни о чем просить Петра Борисовича? Мы потихоньку уйдем все вместе, – предложила Соня. – Наш шофер отвезет вас или, если хотите, поедем с нами. Мы нашли маленькую частную гостиницу в городе.
– Спасибо, – Орлик смущенно улыбнулась. – Без Петра Борисовича все равно не обойтись. Дело в том, что сегодня я должна ночевать в гостевом доме. Ночью обещали вьюгу, ураганный ветер. Не знаю, что делать.
Она еще больше смутилась и явно чего-то не договаривала.
– Я попробую дозвониться нашему водителю, а вы, Елена Алексеевна, пока подумайте, – сказал Дима. – Можно доехать до зоны и остаться там до утра. Или в город, в гостиницу.
Джаз играл слишком громко, Дима с телефоном вышел. И буквально через минуту у стола появились все трое. Йоруба, порозовевший, с расстегнутыми верхними пуговками френча, обнимал Кольта за плечи, Хота за талию.
– Кто с кем не знаком, давайте знакомиться. Приветствую вас, Софья Дмитриевна, в моей скромной степной юрте. Елена Алексеевна, с вами я уже имел честь поздороваться.
Хот молча смотрел на Соню. Кольт склонился к Елене Алексеевне и шептал ей что-то на ухо.
– Родные мои, я вижу, вы не притронулись к мясу, – громко заявил Тамерланов.
– Спасибо. Мы уже сыты. Было столько замечательных закусок, – с любезной улыбкой ответила Соня.
– Да, но жираф нечто особенное, – Хот произнес это по-русски, почти без акцента, – вы должны съесть хотя бы по кусочку, символически, чтобы загадать желания.
– Не могу есть жирафа, даже символически, – сказала Орлик, – я пять месяцев работала на раскопках в Южной Африке, там у нас был жирафенок Степка, совершенно ручной.
– За исполнения желаний всегда приходится платить, – с легким пафосом произнес Хот, – но разве так уж велика цена? Нужно всего лишь подняться над предрассудками, отбросить сантименты.
– Жирафенок Степка! Почему не Петька? – Тамерланов рассмеялся и ткнул Кольта локтем в бок.
– Нет уж, тогда лучше Герман, Герка! – Кольт, улыбаясь, похлопал Йорубу по плечу.
Хот опять уставился на Соню и, пока Кольт с Йорубой смеялись, тихо сказал ей по-немецки:
– Вы изменились, Софи. Теперь вы еще больше похожи на вашу прабабушку Таню.
– Что же странного? Мы близкие родственники, – ответила Соня и заставила себя любезно улыбнуться.
– Да, Софи, все дело в крови. Нам предстоит еще много говорить об этом.
Кольт продолжал шептаться с Орлик. Йоруба отошел к другому столу. Соня подумала, что слишком долго нет Димы. Но тут как раз увидела его, он продвигался по залу в сопровождении высокой, очень красивой блондинки. Она немного отставала и взяла его под руку.
– Софи, ваш телохранитель времени даром не теряет, – ласково заметил Хот, – очень бойкий молодой человек. Впрочем, воздержание не входит в его служебные обязанности.
Соня вздрогнула. Хот повторил то, что она сказала Диме в ответ на его оправдания по поводу горничной Лойго. Стало быть, кто-то слышал их разговор и дословно передал.
Хот отвлек Соню, она не успела заметить, как Дима освободился от руки блондинки и ускорил шаг. Когда она опять повернулась в ту сторону, Димы уже не было.
Между тем Кольт увел Елену Алексеевну, и Соня осталась наедине с Хотом в огромном ресторанном зале, наполненном чужими людьми. Люди ели, пили, болтали, смеялись. Оркестр играл одну из любимых ее мелодий, песню времен Второй мировой войны «Беги, кролик!».
Хот спокойно опустился на соседний стул и спросил, опять по-немецки:
– Когда вы намерены приступить к работе, Софи?
– «Беги, кролик, беги, беги! Бем, бем, бем, приближается фермер с ружьем, беги, кролик!» – тихо пропела Соня по-английски.
Дедушка часто ставил эту песенку и подпевал. Сейчас звучала только мелодия, но Соня помнила слова.
Хот лирически улыбнулся, стал покачивать головой и отбивать пальцами такт. Соню слегка затошнило, она закурила и отвернулась. Оркестр плавно перешел к другой мелодии.
– Софи, вы не ответили. Когда вы намерены приступить к работе?
– Не знаю.
– Что вам мешает?
– Вы.
– Наоборот, я делаю все, чтобы помочь вам.
– Цисты остались у вас. Как я могу начать работать без них?
– Ага, значит, вы ждете, что я отдам вам крылатого змея?
– Конечно, отдадите, господин Хот. Куда ж вы денетесь?
– Но ведь препарат и так у вас есть, вы влили дозу господину Агапкину, кстати, очень успешно. Примите мои поздравления.
– Да, влила. И теперь у меня не осталось ни капли.
– Не осталось ни капли, – повторил он медленно, протяжно и уставился в глаза Соне своими блеклыми гляделками. – Ну, а почему вы решили покинуть лучший отель в городе? Чем вас не устраивает «Вудут Палас»?
– Там все пропитано вами, господин Хот.
– Что вы имеете в виду? – Брови Хота напряженно сдвинулись, легкая судорога пробежала по рябым щекам.
– Там вами пахнет. У меня довольно чуткий нос.
– Где теперь вы намерены жить?
Соня решила вовсе не отвечать на этот вопрос, как будто не слышала его, и, нарочно зевнув, произнесла:
– А вот любопытно, господин Хот, когда успела Гудрун Раушнинг освоить профессию программиста? Она патологоанатом, если не ошибаюсь.
– Гудрун? Ах, да. Гудрун. По некоторым причинам пришлось найти для нее работу полегче. Компьютер устроен значительно примитивней человеческого тела. Теперь она занимается налаживанием электронного оборудования. Если вам неприятно ее присутствие, мы переведем ее куда-нибудь в другое место.
– В тюрьму, – пробормотала Соня.
– Вы правы, Гудрун заслуживает наказания.
– Вы тоже, господин Хот. За что вы убили доктора Макса?
– Вам было жаль его, Софи?
– Да. Мне было его очень жаль. Что он вам сделал?
Хот тихо засмеялся, взял пустой бокал, поднял, посмотрел на свет. Одна из люстр висела прямо над столом. Свет был яркий. На белой скатерти Соня видела четкую тень своей руки с сигаретой. Рука Хота потянулась к бутылке с водой. Скользнул блик от стеклянного донышка бутылки. Мерцающий кружок двигался по скатерти сам по себе. Тени от руки не было.
Хот перехватил ее взгляд, налил себе воды, отхлебнул, поставил и медленно провел рукой над столом.
– Мы с вами не первый день знакомы, Софи, однако на яхте вы не замечали, что тени у меня нет. Поздравляю. Вы стали наблюдательней.
– На яхте и так хватало странностей, – глухо произнесла Соня, – вы сами как это объясняете?
