Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера
— И ты поклялся?
— У меня не было выбора.
— Значит, мы едем к тебе есть приготовленную тобой солянку? И никакого интима?
— Я слышу, девушка, в вашем голосе разочарование. Простите великодушно, но ни о какой интимной стороне нашей сегодняшней встречи вчера уговора не было. Впрочем, если Вы настаиваете…
— Настаиваю, но только на солянке! — перебила Василиса, и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Откуда-то из глубины желудка накатывал очередной приступ тошноты.
Водка была холодной, отчего гранёная «сталинская» стопка — память о родительском доме — сразу запотела.
— Я не могу! — заныла Василиса. — Меня сейчас стошнит!
— Не стошнит, — заверил её хозяин просторной квартиры. — Это финская водка, и в ней практически нет сивушных масел. Выпей, но только сразу — одним глотком.
Василиса покосилась на тарелку с аппетитно пахнущей солянкой, и, закрыв глаза, опрокинула в себя стопку. Водка холодной, практически безвкусной жидкостью побежала по пищеводу, и через минуту Василиса почувствовала, что живительное тепло разлилось по телу и тошнота её больше не мучает.
— Теперь глотни горячей солянки, — поучал соблазнитель. — Потом ещё ложечку, но не торопись. Через пару минут ты почувствуете себя лучше, и у тебя появится аппетит.
— В твоих словах чувствуется опыт. Ты часто похмеляешься? — занюхивая кусочком свежего бородинского хлеба, с невинным видом поинтересовалась журналистка.
— Иногда приходится, если требуют обстоятельства.
— А если не требуют?
— Если не требуют, то я не напиваюсь!
— Значит, вчера ты напился в силу оперативной необходимости?
— Ну, если быть точным, то вчера из нас двоих напилась только ты, а я спиртное употреблял умеренно, так сказать, за компанию. Ешь солянку, а то остынет!
— Хм! Значит это я сегодня выгляжу перед тобой в невыгодном свете, а ты, собственно, ни при чём?
— Получается так!
— Мог хотя бы соврать для приличия — я всё-таки твоя гостья.
— Врать в любой ситуации неприлично, что же касается моего вчерашнего соучастия в твоём загуле, то это произошло по вашей с Сатти инициативе. Кстати, я до сих пор не понял: зачем я вам обоим понадобился? Неужели вам надоели клубы и захотелось чего-то новенького?
— Клубы я не люблю и бываю в них крайне редко. Как ты говоришь, если требуют обстоятельства.
— И какое обстоятельство подвинуло тебя на знакомство со мной? На любительницу мимолётных романов ты не похожа, замуж, судя по всему, можешь выйти без труда. Неужели причиной столь приятного знакомства явилась моя служебная деятельность?
— Не поверишь, но это действительно так! Теперь, после двухдневной пьянки, я могу рассуждать трезво, поэтому понимаю, что моё желание провести журналистское расследование было чистой воды авантюрой! Тем более что никто от меня этого не требовал.
— И что же ты хотела с моей помощью «раскопать»?
— Сейчас я уже ничего не хочу, а два дня до этого у меня было навязчивая идея: раскрыть истинные причины аварии на металлургическом заводе в Энске и вывести его директора Бритвина на чистую воду.
— Не получится!
— Почему?
— Ты упустила время. Бритвин мёртв. Его убили в ночь на 1 октября в злачном районе Лондона.
— То есть как это убили? — опешила Василиса.
— Профессионально — свернули шейные позвонки. Это практически мгновенная и безболезненная смерть.
— Скажите, подполковник, Вы верите в совпадения?
— Кажется, мы перешли на «ты» ещё вчера.
— Да, да, я помню! Так, как насчёт странных совпадений?
— Как любит повторять мой начальник, совпадений не бывает, есть непросчитанные ситуационные комбинации!
— Значит, я была права!
— В чём, если не секрет?
— Да какой там секрет! Я подозревала, что директор Бритвин причастен к аварии на заводе.
— И на чём же основывались твои подозрения?
— Понимаешь, прямых улик против него нет, но он как-то вовремя успел выехать за границу. Это больше напоминало бегство, чем туристический вояж.
— Этому могло быть вполне правдоподобное объяснение. Допустим, чиновник испугался, что в этой истории его сделают «козлом отпущения» и упрячут за решётку лет этак на десять.
— Возможно, но как объяснить тот факт, что примерно за три недели до печально известных событий в Лондон перебралась вся его семья?
— Ты хочешь сказать, что Бритвин знал о предстоящей аварии, и заранее готовил пути к отступлению?
— Это сказал ты, а не я, но в принципе я с тобой согласна.
— Однако прямых доказательств вины Бритвина нет. Если он и виновен, то косвенно, как руководитель, который неправильно организовал контроль за работой опасного производственного объекта — плавильного цеха. Умысла нет, есть преступная халатность. Это, кстати, подтвердили эксперты.
— Жаль. Я, честно говоря, рассчитывала по крайней мере на заговор конкурентов или что-то в этом роде. Налей мне ещё водочки.
— Не налью. Со спиртным пора завязывать — женский алкоголизм неизлечим.
— Представь себе, я что-то подобное слышала, но никак не могла подумать, что меня, порядочную девушку, ты причислишь к группе риска, — возмущённо фыркнула Дорошенко. — Можешь убирать со стола своё финское пойло, меня оно больше не интересует!
— Порядочная девушка не станет хаять предложенное ей угощение, даже если оно ей не понравилось, хотя бы для того, чтобы соблюсти правила приличия, да и кричать на хозяина дома тоже не рекомендуется.
— Извини! Я что-то сегодня сама себя не узнаю.
— Это оттого, что ты сейчас нервничаешь.
— Это я-то? С чего бы мне нервничать?
— Сейчас ты находишься в гостях у холостого мужчины. В квартире, кроме нас с тобой, никого нет. Подсознательно ты опасаешься любых поползновений с моей стороны …
— В сторону интима! — решительно перебила его гостья. — Не опасаюсь! Ты ведь ясно дал мне понять, что, кроме как на тарелку солянки, мне больше рассчитывать не на что.
Она ещё что-то пыталась сказать в своё оправдание, в чём-то ещё обвинить радушного хозяина, но Кантемир не вслушивался в обертоны её обиженного голоса и все высказанные ею сгоряча обвинения пропустил мимо ушей.
— Тебе надо поспать, — сказал он спокойным голосом, укладывая гостью на кушетку.
— Я так и знала, что всё закончиться постелью! — продолжала бормотать Василиса, заметно утратив напор. — Задумал овладеть мной, когда я усну?
— Даже не надейся, — парировал Кантемир, заботливо укрывая её пледом.
— Почему? — откровенно зевая, поинтересовалась потенциальная жертва сексуального насилия. — Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься! Даже очень! Давай засыпай, а нашу дискуссию о взаимоотношениях половозрелых особей мы продолжим после твоего пробуждения.
— А не обманешь? Вы, мужчины, любите насмехаться над неопытными девушками.
— Не обману!
— Тогда поклянись страшной клятвой.
— Чтоб мне остаток своих дней провести безвылазно за МКАДом! Подойдёт?
— Угу. Очень страшно!
Она хотела сказать что-то ещё о чистой и непорочной любви, о которой грезят все благовоспитанные девушки, но дремота мягкой лапой осторожно коснулась её длинных ресниц, отяжелевшие веки сомкнулись, и Василиса погрузилась в глубокий здоровый сон.
Проснулась она, когда за окном было совсем темно. Каледина в комнате не было, отчего на душе Василисы стало совсем тоскливо.
«Чего это я, как дешёвка вокзальная, третью ночь по чужим постелям кочую?» — с горечью подумала девушка и непрошенные слёзы сами собой навернулись у неё на глазах.
В этот момент ей очень захотелось очутиться дома, в своей небольшой, но уютной и милой сердцу девичьей комнате.
«Хорошо бы сейчас забраться в большое кожаное кресло с ногами, включить лампу с зелёным абажуром, и, забыв обо всех проблемах и неприятностях, с головой окунуться в перипетии какого-нибудь любовного романа, — подумала Дорошенко. — Всё равно какого, лишь бы главный герой был мужественным и благородным, а влюблённая в него девушка — умницей и красавицей, способной на самопожертвование во имя большой любви. А потом сесть на кухне, и под незлобивое ворчанье матери пить горячий чай с вишнёвым вареньем и думать о разных несерьёзных мелочах».
— Проснулась?
В светлом дверном проёме стоял хозяин квартиры, и с присущей ему вежливостью намекал на романтический ужин.
— Отвезите меня домой, — попросилась Василиса.
— Мы опять стали на «вы»? — пошутил Кантемир, но девушка шутку проигнорировала.
— Очень Вас прошу, отвезите меня домой! Я больше ничего не хочу, только отвезите.
Каледин подошёл к кушетке, присел на корточки, после чего взял девичью руку в свои крепкие ладони и попытался заглянуть гостье в глаза.
