Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера
— Как смел ты, посланец Ада, прикоснуться ко мне, и тем самым нарушить условия Вечного Договора? Или ваш Тёмный Повелитель уже не в силах контролировать свою чёрную паству? Я могу испепелить тебя за дерзость, но во имя сохранения равновесия Добра и Зла, не стану этого делать!
После этих слов у меня снова появилась возможность дышать, мышечный спазм во всём теле исчез, и я снова увидел перед собой Грушеньку Лебединскую. Она, как и прежде, была одета в скромное коричневое платье, а на голове была всё та же белая косынка с вышитым красным крестом, но это была уже совсем не та девушка. Она была в бешенстве, её глаза расширились и ещё больше потемнели от гнева.
— Изыди! — сквозь зубы прошипела она и выставила перед собой раскрытую ладонь. После этих слов неведомая сила, подобно небесной молнии, ударила меня, и я, окончательно лишившись чувств, повалился на пыльную мостовую.
Первое, что я увидел, после того, как пришёл в себя, был высокий сводчатый потолок, на котором судорожно метались тени. Скосив глаза, я увидел рядом с собой дремлющую сиделку и понял, что нахожусь в Храме Страждущих, а по-простому — в военном госпитале. Судя по тому, что кроватей в палате было только четыре, я понял, что поместили меня в офицерскую палату. Я даже не удивился такому повороту судьбы. Память услужливо напомнила мне события последних часов, и я удивился, что после всех перипетий остался жив. Кровать скрипнула подо мной, и сиделка очнулась от дрёмы.
— Слава тебе, Господи! — запричитала она. — Очнулся! — и после этих слов куда-то убежала. Вскоре я услышал тяжёлые и торопливые шаги. Это был Кожемяка. Василий Никифорович был в забрызганном кровью халате, видимо, прибежал ко мне сразу после операции, даже руки помыть не успел. Сиделка еле поспевала за ним и всё время повторяла: «Очнулся офицерик наш! Наконец-то очнулся»!
Василий присел на край моей кровати, и кровать под тяжестью его тела жалостливо скрипнула.
— Ну, что же ты, брат, нас так пугаешь? — добродушно прогудел хирург. — Скажи спасибо, что на тебя вовремя патруль наткнулся, а то неизвестно, как бы всё повернулось!
— Что со мной? — слабым голосом спросил я.
— Ты сам врач, вот и скажи мне, что с тобой произошло.
— У меня ничего не болит, — после короткого раздумья диагностировал я. — Помню, что внезапно потерял сознание, а перед этим было что-то вроде паралича дыхания и судорог.
— Так, понятно, — снова загудел Кожемяка. — Сейчас загрудинные боли есть, дыхание затруднено?
— Нет! Я же говорил, что у меня ничего не болит! И дышится легко, вот только чувствую себя, как после тяжёлой болезни. Так что со мной, брат?
Кожемяка помялся, потом вполголоса тихо произнёс:
— Судя по симптомам, у тебя случился сердечный приступ, объяснения которому я не нахожу. Обычно после такого приступа больные умирают, не приходя в себя. Однако ты почему-то выжил. Видимо, приступ был кратковременный, и организм твой молодой сам справился с аритмией и запустил сердечко по новой, что само по себе уже невероятно! Эту ночь ты проведёшь под моим наблюдением, а завтра решим, что с тобой делать. Отдыхай!
После чего Кожемяка поднялся и торопливо ушёл, а тяжёлые шаги его ещё долго эхом раздавались в тёмных коридорах уснувшего госпиталя.
Я ненадолго забылся тяжёлым сном, но как только наступила полночь, я проснулся от того, что на меня внезапно дохнуло ледяным холодом. Пламя свечи затрепетало, по стенам заметались причудливые тени, и сквозь закрытую дверь больничной палаты просочился смутный силуэт мужчины. На моих глазах он становился более плотным, осязаемым, детали всё более чёткими, и вот уже предо мной в старом дорожном плаще и поношенной широкополой шляпе предстал сам Посланник Ночи.
— Спать! — не разжимая губ, произнёс он, и всех, кто был в палате, за исключением меня, сморил крепкий сон. Глаза Посланника закрывали поля шляпы, но я почему-то был уверен, что он пристально смотрит на меня.
— Избранный! — подобно ледяному ветру прошелестел его голос. — Пришла пора ознакомить тебя с основными уложениями Вечного Договора. Слушай и запоминай! Вечность — это не только бесконечность во времени, это ещё и баланс положительных и отрицательных энергий, сущность которых для простых смертных неведома, поэтому они облекли их в понятную для них форму и наделили их земными категориями. С момента зарождения миров существует Великий Договор, суть которого — сохранение баланса между Добром и Злом, Светом и Тьмой, Жизнью и Смертью. Во имя сохранения Вечности, мы, посланники Ада и верные Слуги Тьмы, обязаны соблюдать условия Договора, так же, как соблюдали и соблюдают его Ангелы Света — слуги Его. Одно из условий Вечного Договора гласит о том, что Слуги Тьмы и Ангелы Света не должны вступать между собой в прямое единоборство. Сегодня ты невольно нарушил одно из основных уложений Великого Договора, и только по чистой случайности не нарушил баланс сил между нашими мирами.
— В чём моя вина? — с большим трудом выдавил я из себя.
— Ты вступил в прямое противоборство со Светлым Стражем. Ангелы Света так же, как и мы, ищут среди смертных Избранных, и наделяют их силой Света, чтобы они могли, как говорит их Небесный Отец: «…защищать заблудшие души и указывать им путь к спасенью»!
Сборщик Душ и Светлый Страж — это две гирьки на весах мирозданья, и они не должны быть вместе на одной чаше весов, иначе баланс сил будет нарушен. Теперь ты знаешь всё, — произнёс Посланец Ночи и зачем-то простёр надо мной руку.
— Клянёшься ли ты — Сборщик Душ и верный слуга Люцифера — соблюдать условия Великого Договора везде и во все времена? Если ты по-прежнему веришь в своё предназначенье, если чувствуешь в себе силы для исполнения повелений Князя Тьмы, то поклянись таинством Великого Сумрака и Вечного Мрака, во славу Тьмы, во имя Люцифера!
— Клянусь!
— Отныне твоя подпись стоит под текстом Великого Договора. Помни об этом всегда и везде.
Слова Посланника прошелестели холодным ветром и растаяли во мраке где-то под сводчатым потолком. И сам он стал терять краски и блёкнуть. Образ его становился всё более размытым и призрачным, пока окончательно не растаял в луче лунного света.
Утром Кожемяка вновь пришёл проведать меня.
— Василий! А где сейчас Лебединская, — спросил я, глядя ему прямо в глаза.
— Не знаю! — почему-то смутился Василий. — Впервые за столько лет не явилась на дежурство. Боюсь я, Евгений, как бы с Грушенькой чего дурного не приключилось!
— Не бойся! — заверил я друга и собутыльника. — Она вернётся, как только я покину стены госпиталя!
Две гирьки никогда не должны находиться на одной чаше весов, иначе равновесие будет нарушено.
Глава 6
12 часов 45 мин. 20 октября 20** года.
г. Москва, элитный жилой комплекс
«Алые паруса», ул. Роз, корпус— 3А, кв.69
Каледин заехал за Василисой ровно через сорок пять минут после её болезненного пробуждения. За это время Василиса успела принять душ, кое-как накрасить глаза и немного подвести губы. Макияж получился некачественный: мелкой дрожью тряслись руки, отчего сама Василиса стала выглядеть старше и чуточку стервозней.
При встрече она лишь кивнула подполковнику и устало плюхнулась на заднее сиденье машины. Кантемир молча завёл двигатель, и, аккуратно вырулив с охраняемой территории жилого комплекса, решительно влился в воскресный поток машин.
— Не напомнишь, куда мы едем? — минут через пять спросила Василиса, понимая, что вспомнить вчерашнюю договорённость между ней и Калединым ей не под силу.
— Ко мне, — невозмутимо ответил Кантемир.
— А-а, тогда понятно! — задумчиво протянула девушка. — А не подскажешь, визит к тебе, вчера была твоя или моя идея?
— К этому решению мы пришли совместно, — с тем же невозмутимым видом пояснил офицер.
— Надо же! — удивилась девушка. — И что же нас с тобой подвинуло к такому консенсусу?
— Твоё желание прийти в более-менее приличную форму.
— А поконкретней нельзя? А то я сейчас просто теряюсь в догадках, что меня ожидает: урок аэробики или правильно организованное похмелье?
— Скорее, второе. — улыбнулся Кантемир. — Когда ты вчера упала мне на плечо и призналась, что выпила лишку, я сказал, что утром смогу привести тебя в чувство, накормив солянкой собственного приготовления. Ты взяла с меня страшную клятву, в том, что я выполню обещание и не обману бедную девушку, после чего мирно заснула.
— И ты поклялся?
— У меня не было выбора.
— Значит, мы едем к тебе есть приготовленную тобой солянку? И никакого интима?
— Я слышу, девушка, в вашем голосе разочарование. Простите великодушно, но ни о какой интимной стороне нашей сегодняшней встречи вчера уговора не было. Впрочем, если Вы настаиваете…
