Дональд Стэнвуд - Седьмой лимузин
Хассельман снял перчатки, пренебрежительно махнул ими в сторону новой машины.
— Это неплохая штуковина, но я предпочитаю свою собственную. И господин Гривен уже рассчитался со мною более чем щедро. Я получил куда больше, чем стоят эти гонки. Поэтому приз я передаю ему.
Публика заревела, Хассельман, не оглядываясь, пошел прочь, все смешалось, люди принялись теряться в догадках. Элио, онемев от ярости, сидел в Тридцать пятой модели, до боли вцепившись в руль.
В ответ на недоуменные вопросы Гривен лишь пожимал плечами, и постепенно все отстали, за исключением Люсинды, сочувственно положившей руку на плечо Элио. Им троим еще не доводилось оставаться без посторонних, по крайней мере — при свете дня. И у нее было припасено известное утешение: наклонившись к Элио, она поцеловала его, правда, он не вернул ей поцелуя. Вид у него был отчаянный и растерянный, как будто где-то в его собственном механизме поломалась трансмиссия.
Да, вот и пришла пора. Почуяв возникший холодок, Люсинда повернулась к Гривену.
— Дорогая, не можешь ли ты оказать мне огромную услугу? — Гривен улыбнулся ей начальственной улыбкой. — Оставь нас на несколько минут наедине.
Люсинда перевела взгляд с одного на другого, делая вид, будто ничуть не обижена.
— Не знаю, стоит ли это таких хлопот. Ты ведь мне потом все равно все расскажешь.
Они проводили ее взглядом.
— Я потрясен, Карл. Тебе следовало бы стать укротителем львов.
— Не уверен. С Люсиндой знаешь, на чем все заканчивается. Она никогда не будет принадлежать мне. Как вещь.
Гривен прислонился к хвосту маленькой гоночной машины. Элио откинулся на сиденье, приводя рычаги в нерабочее состояние.
— Господи, чуть не забыл! Старый добрый Хассельман. Мне кажется, этот сукин сын кое-что сделал правильно.
— Больше, чем ты осознаешь. — Гривен погладил маленькую машину. — И мне хотелось бы, чтобы ты осознал это в полной мере: машина твоя.
Ухмылка Элио вполне пристала бы итальянскому жениху при получении первого любовного послания от невесты.
— Карл, не шути со мной.
— Я никогда не был так серьезен. У нас с Люсиндой уже есть два «Бугатти». Скоро мы обзаведемся третьим. В нашем гараже становится тесновато.
Элио посмотрел на него, прочитал его мысли — и поверил им.
— Спасибо тебе. Большое спасибо. — Он нехорошо рассмеялся, обдумывая достойный ответ — пока не нашел его и впрямь достойным. Элио откинулся на спинку сиденья. — Но мне не хотелось бы, чтобы я оказался настолько у вас в долгу.
— Я не занимаюсь благотворительностью. — Услышав собственные слова, Гривен усмехнулся и подмигнул Элио. — А может, и занимаюсь. Давай считать это жестом доброй воли.
Элио, спокойный и трезвый, снял руки с руля.
— А может, я недостоин.
Гривен указал вдаль по трассе, не слишком далеко, туда, где у трибун по-прежнему виднелась маленькая фигурка Люсинды.
— Послушай, я не хочу никаких недосказанностей, никаких недоразумений. Но эта история… сам понимаешь… затрагивающая нас всех. Ее надо прекратить.
— Мне кажется, она прекратилась.
— Думаешь, ты дал ей отставку? Оставив записку и смывшись на все четыре стороны? Ты всего лишь заставил ее добиваться твоего внимания.
— Ага, понятно. — Элио кивнул, указывая на маленькую гоночную машину. — А приняв эту… взятку, я разоблачу себя в качестве простого смертного?
— Нет же! — Гривен поневоле улыбнулся. — Ах ты, черт! Мне всего лишь хочется дать каждому то, что ему на самом деле нужно.
Высказанное в столь жалобном тоне, это заявление не прозвучало достаточно убедительно. Однако Элио, выбираясь из машины, судя по всему, решил иначе.
— Итак, все получат то, чего им хочется. Все, кроме Люсинды. А ты уже затрагивал в разговоре с ней эту тему?
— Ты не хуже меня знаешь, что нам не следует полагаться на ее импульсивные порывы. Я надеялся, что мы сможем договориться сами.
Элио отступил на шаг, чтобы получше разглядеть Гривена.
— Ты меня просто восхищаешь, Карл. — Рукавом куртки он смахнул какую-то грязь с ослепительно сверкающего радиатора. — И ты, похоже, знаешь мне цену. Я готов кротко и благоговейно принять твой дар. Я даже поклонюсь тебе до земли, если ты этого хочешь. Но относительно моих взаимоотношений с Люсиндой я не стану брать на себя никаких обязательств. Да и машина не остановит ее в тот день, когда она решит сделать выбор. — Элио вытянул руки ладонями вверх. — Как ты выражаешься, чтобы не было никаких недоразумений.
Гривен попытался уверить себя в том, что ему наплевать, что эта сделка по-прежнему выгодна для него. В конце концов, что им делать вдвоем, как не думать о нем то ли до отупения, то ли до остервенения?
— Я надеюсь, мы все придем к компромиссному решению. — Как изощренно и, вместе с тем, как убедительно это прозвучало! — В конце концов, давай не переступать через определенную черту, понял?
Глава тридцать шестая
«Вы играете в покер, Алан? Все, мне кажется, играют в него, независимо от того, осознают они это или нет. И, боюсь, Люсинда заподозрила, что ее обменяли на Тридцать пятую модель в ходе бартерной сделки. Нам с Элио не стоило создавать прецедент. Мы заронили в нее эту идею… как это у вас выражаются?.. на потом».
К концу апреля пути людей из гривеновского окружения начали разбегаться во все стороны, сетью паутины раскинувшись по Франции. Элио уехал первым, на только что заполученной Тридцать пятой модели. Он вернулся к Патрону, не увозя с собой ничего, кроме того, что было на нем надето. («Карл, не распорядишься ли об отправке моих вещей? Жизнь слишком коротка, чтобы таскать с собой нижнее белье».) Через три дня Гривен откомандировал своих людей в Париж, где они, разбившись на несколько бригад, уселись в разные поезда.
Хеншель с большей частью съемочной группы отправился на юг, в Монако, на гонки, обещавшие стать главным событием сезона, где они надеялись заснять пальмы, чтобы создать иллюзию разнообразия пейзажа. Гривен, в сопровождении немногочисленной свиты, которую он называл своими коммандос, отбыл на медленном пригородном поезде в Молсхейм. Топорков и Баберски. Герр Гебель со своим гримом и пудрами. Фройляйн Шнайдер. И, разумеется, Люсинда.
До сих пор они не выбились из графика. И экономисты из конторы Эриха, разумеется, не могли не радоваться этому обстоятельству.
Гривен едва закончил завтракать, когда за окном вагона-ресторана показалась гора Одиль. Ага, вот и шпиль маленького монастыря, едва различимый на таком расстоянии. И чуть поезд начал торможение, до Гривена дошло, что этот визит окажется не похожим на предыдущий.
Крестьяне, поденщики, веснушчатый пастух — все они замахали руками, приветствуя проезжающий поезд. Когда прибыли на станцию и Люсинда высунула голову из окна, послышались приветствия и аплодисменты. Составив ей компанию, Гривен с изумлением увидел на перроне целую депутацию встречающих. Сам Этторе, его жена, сыновья, дочери, Элио, Мео Константини, Гизелла и несколько ее товарок по конюшне, не говоря уж о, как минимум, половине всего населения Молсхейма.
— Но без салюта и духового оркестра? — с улыбкой сказал Гривен Бугатти, который сердечно обнял его, а затем, приподняв всегдашний котелок, поцеловал Люсинду в щеку.
Затем Бугатти познакомил ее со своими дрожащими от нетерпения и волнения детьми.
— Добро пожаловать, барышня. Насколько мне известно, вы произвели фурор на Нюрнбергских гонках. — Этторе покашлял. — Надеюсь, что вы проявите меньшую… предприимчивость, усевшись за руль королевского лимузина.
Целая процессия машин, велосипедов и наездников отправилась со станции в сторону Шато, однако Лидия и Эбе настояли на том, чтобы поехать в большом седане Сороковой модели вместе с Люсиндой. Пожалуйста, барышня, объясните нам, кто с кем спит в мире кино? Элио было явно не по себе.
Еще одну семейную проблему тут же ухитрился создать первенец Патрона. Симпатичный молодой петушок, Жан, размахивая руками, принялся объяснять, что его проекты автомобильных поверхностей восходят к мягким и нежным формам женского тела, таким теплым и притягательным…
— И какой прогресс по сравнению с оригиналом! — Люсинда одарила его материнской улыбкой. — И насколько проще заниматься с нею любовью с утра!
Ничто не мешало им на недлинной прямой дороге, идущей мимо завода; мотоциклисты сопровождали их с обеих сторон как почетный эскорт. Все было так знакомо — и все-таки с появлением Люсинды Гривен воспринимал происходящее как бы по-новому, смотрел вокруг словно в четыре глаза. На вторую половину дня Этторе запланировал одну из своих всегдашних конных поездок, но сначала они заехали в маленькую гостиницу возле замка.
— Столько народу сразу! — восторженно протянул Фернан и помчался вверх по лестнице.
