Джим Нисбет - Тайна "Сиракузского кодекса"
— Ни огонька, — заметил я.
— Ее давно нет, — отозвалась Мисси.
— Тогда к чему предосторожности?
Она посмотрела на меня в темноте.
— До сих пор я нас вела, нет?
Я не нашел, что возразить.
— Дэнни?
— Что?
— Ты собираешься выполнить наш договор?
— Если пожелаешь.
Я кивнул на телефонную будку.
— Не лучше ли позвонить Бодичу?
Она пропустила мое предложение мимо ушей.
— Ты обещал.
Она погладила меня по щеке — кажется, с нежностью, хотя двух- или трехдневная щетина обдирала ей ладонь.
— Квиты?
Я кивнул.
— Ты меня больше не увидишь — тихо сказала она.
Я не знал, что ответить. Мисси занимала все больше места в моей жизни с того дня, когда я впервые увидел ее, — не помню уж, как давно. Может быть, я только теперь осознал, что принимал как должное, что она всегда будет где-то рядом, что ее шуточки будут веселить меня в старости, даже если я больше не буду видеться с ней, даже если буду встречать ее имя только в колонках светской хроники. Что бы ни было у меня на душе, я стоял смирно, пока она целовала меня не совсем по-сестрински, но все же довольно целомудренно. Это был поцелуй от Мисси — женщины, которую я никогда не понимал. Быть может, в этом и крылось ее очарование.
Мисси не потрудилась даже снять три счета на двести пятьдесят долларов, трепетавших под стрелкой дворника. Мотор «ягуара» звучал так тихо, что трудно было понять, завелся он или нет. Машина была послушна желаниям Мисси и снова, в последний раз, перенесла нас через город.
Лодочная гавань была пустынна. Фары «ягуара» высветили мачты, лежавшие поперек козел, кили вытащенных на берег лодок, груды такелажа и запасного леса, ржавый пятидесятипятигалонный бочонок, переполненный старыми масляными канистрами и пустыми пивными бутылками. Мисси остановила машину под вывеской и вышла наружу. Пешком мы пробирались среди теней, пока, обогнув гигантскую шину портового крана, не нашли Дэйва на том самом месте, где я его оставил. Пара прожекторов, прикрытых жестяными щитками, заливали светом железный верстак, где забрызганный краской проигрыватель, стоя среди инструментов, тихо наигрывал джаз. Рядом с пачкой «Кэмэла» и газовой зажигалкой дожидалась своей очереди банка пива «Олимпия».
Он не услышал наших шагов. Годы, проведенные в моторном отсеке, притупили его слух; к тому же он весь ушел в работу, заканчивая собирать насос форсунки. Чехол торчал в тисках под странным углом, сверкал свежей красной краской и новенькими деталями.
Дэйв обернулся за алленовской отверткой с Т-образной рукояткой, лежавшей в ящике, полном таких же отверток, и заметил нас сквозь линзы очков для чтения. Он, конечно, видел и в каком я состоянии, и кто у меня в компании. Однако, достав отвертку, он вставил ее в шлиц головки болта.
— Добрый вечер, — небрежно пробормотал он. — Прогуливаетесь?
За протокой, под фонарями далекого дока, корму госпитальною судна затянуло облако пара из шланга под высоким давлением. Электрический визг компрессора долетал к нам над водой. У одного из прожекторов над верстаком билась ночная бабочка.
— Дэйв, — сказал я, — пора вернуть «Сиракузский кодекс».
XLII
Мы на ялике добрались до «Рамми нэйшн» и завели ее. На двухсот пятидесяти оборотах в минуту одышливый дизель звучал как копер на муравьиной ферме. Впрочем, суденышко решительно снялось с якоря и далеко обогнуло буйки, окружавшие его затонувшего брата. Мисси уселась в шезлонг в рубке только тогда, когда ее замучил насморк. Расчихалась она от запаха плесени, доносившегося снизу из люка. Дэйв любезно вручил ей свою бутылку. Мисси, глотнув рома, зачихала вдвое сильней.
Дэйв рассмеялся и протянул ей замасленную ветошь.
— О, господи, — ахнула Мисси, но все же деликатно высморкалась в нее.
У Дэйва блестели глаза. Выход в море, хотя бы всего на пару миль через бухту, превратил его в добродушного ворчуна. Далеко огибавшая понтонную стену доков «Рамми нэйшн» выглядела щепкой на фоне индустриального величия стальных лесов, порталов кранов, галогенных фонарей, кабелей и протекающих паропроводов.
— Зыбь поднимается, — сказал Дэйв, прищурившись в темноту. — Через денек-другой, пожалуй, нюхнем зимы.
Он повернул штурвал, сворачивая через блестящую рябь к обманчиво спокойной полосе бухты. Зыбь легонько ударила кораблик в скулу и опустила в провал между волнами. Банка с аэрозольным эфиром скатилась по трем ступеням трапа, присоединившись к другим предметам, поудобней устраивавшимся в трюме. Немного соленой воды плеснуло на палубу. Она растеклась по сторонам рубки и с удивительной энергией устремилась к корме. Мисси взвизгнула и поджала ноги. Мы карабкались по зыби под журчание воды в шпигатах.
Через двадцать минут, примерно в миле на юго-восток от сухого дока, Дэйв перевел «Рамми нэйшн» на холостой ход, пустив ее дрейфовать вдоль раскачивающихся буев, обозначивших фарватер. Когда-то на них были нанесены номера, но краска давно слиняла от коррозии.
Дэйв извлек шестифутовый багор из тянувшегося на буксире ялика и зацепил им якорную цепь буя, разворачивая судно. Потом он пошарил шестом под буем, зацепил петлю желтого нейлонового шнура и вытянул его на борт над лебедкой шлюпбалки. Намотав три оборота шнура на барабан лебедки, он подсоединил соленоид, подвинув его носком кроссовки. Электромотор взвыл, шнур потянулся через шлюпбалку, наматываясь на ворот и стекая в хромированный кузов у основания шлюпбалки. Протянувшийся над палубой конец разрисовал ее петушиным хвостом соленых капель.
Дэйв самодовольно бормотал себе под нос, радуясь четкой работе механического хаоса, заполнявшего его жизнь. Эффективное разоружение сигнализации «БМВ», методичная реставрация антикварного насоса форсунки, безупречная работа лебедки все это облегчало короткие часы сна, выпадающие алкоголику, и бодрило его по утрам.
Мисси вздрогнула и обхватила себя руками, защищаясь от морской прохлады.
Я стянул со спинки шезлонга растрепанный фланелевый жакет, набросил ей на плечи, и она рассеянно поблагодарила. Глаза ее светились в темноте. Она зачарованно уставилась на поверхность воды, в которой исчезал, в центре темных расходившихся кругов, желтый шнур. Дэйв притормозил лебедку, одной рукой подтягивая шнур, стекающий в кузов, другой — уходящий за борт конец, пока шнур не натянулся под тяжестью чего-то, уже не лежащего на дне. Поднимающаяся краболовка подталкивала воду над собой к поверхности.
— Я все гадаю, Мисси: ты его хоть раз видела?
Она ответила машинально:
— Да. Видела, когда… — и замолчала.
— Ты видела его в Милл-Вэлли, — тихо сказал я.
Она не отрывала взгляда от шнура.
— Мы заключили договор, Дэнни.
Прежде я, наверно, мягко пожурил бы ее. Но я не находил в себе мягкости. Меня тошнило. Мы были на борту суденышка, раскачивавшегося на волне, пропахшего плесенью, соляркой и тухлой рыбой. Здесь всякого затошнило бы. Но если бы на конце лески повисла острозубая склизкая тварь со светящимися отростками и ятаганами плавников, я не ощутил бы в себе большего трепета. Я знал, что с этой ночи никогда не увижу Мисси; но теперь я не мог понять, зачем мне вообще понадобилось с ней встречаться.
Краболовка поднялась над водой, и лебедка встала. Дэйв выждал, пока большая часть морской воды не вытечет сквозь решетчатое дно обратно в бухту, потом ловко развернул шлюпбалку, ослабив натяжение шнура, и опустил груз на палубу.
Коснувшись палубы, он звякнул. Мисси подскочила, прозрачный парок ее дыхания светлел на темном фоне рубки.
— Что это?
— Цепь, — сказал Дэйв, — чтобы она не осталась на плаву.
Он склонился над ловушкой, распустил два-три неописуемых узла в ее устье, которое на сей раз преградило дорогу обычной добыче. А чтобы помешать двуногим хищникам шарить в ловушке, Дэйв не стал обозначать тайник отдельным буем.
Из-под откинутой сети ловушки показались пять или шесть слоев прочных черных полиэтиленовых пакетов для мусора, запечатанных клейкой лентой. Дэйв вытянул из ножен на поясе свой рыбацкий нож и аккуратно, слой за слоем, вскрыл упаковку. Глядя на клинок, я испытывал странное чувство, вспоминая последнее виденное мной вскрытие.
— Чтобы скрыть «Кодекс», — сказал я, — мы использовали способ с его же страниц.
— Пожалуйста, расскажи, — пробормотала Мисси, равнодушная ко всему, кроме действий Дэйва.
— Я и рассказываю. Дэйв затопил твое сокровище уже после того, как я с ним расстался. Так же как Али скрывался в месте, неизвестном Теодосу. Похоже, верно? Али хранил перстень, пока мальчик навещал мать, как ты помнишь…
— Помню, — ответила Мисси с явным безразличием.
Дэйв разрезал последний мешок. От его содержимого отскочил лучик света.
