Джим Нисбет - Тайна "Сиракузского кодекса"
— Месяц его поносит Томми, потом я, потом Мэнни…
— Только по дому, — вставил я, — в ванной и тому подобное.
— Дэнни, какой ты вредина! Мы получили в свои руки и перстень, и «Кодекс», — коротко сообщила она. — Но перстень находился в Англии, в стране, которая серьезно относится к таможенным правилам, а «Кодекс» — в Ираке, где ни с того ни с сего началась война.
— Как же вы выкрутились? — спросил я, стараясь не переигрывать, изображая жадный интерес.
— Справились на отлично, спасибо. Но под конец… Это вроде политической географии, задумчиво проговорила она. — Герли с Джеральдом поймали «Кодекс» в Ираке, а Томми с Джектором и со мной поймали перстень в Англии, и вдруг на месте одной коалиции возникли две. Как будто между нами вырос горный хребет…
— Вам пришлось заново определяться с опытом, погодой, правом собственности — словом, с разделом урожая.
— Верно, — улыбнулась она, — мы поспорили из-за урожая. Между тем эта Каррингтон, хоть и сходила с ума по своему дружку, по не забыла попросить своего агента по рекламе встретить ее в Хитроу с парой репортеров, чтобы мелькнуть на Си-эн-эн.
— У журналистов есть агенты по рекламе?
Мисси покачала головой.
— Джектор оказался в это время по ту сторону Канала — покупал лошадь в Дювилье. К тому времени они с Томми всерьез обдумывали возможность протащить перстень в Штаты, запихнув его сзади в какого-нибудь миллионодолларового жеребчика…
— Мисси, — прервал я, — твоя мифомания перевешивает мое легковерие.
Она и глазом не моргнула.
— Однако всем известно, что управление по борьбе с наркотиками просвечивает импортируемых животных рентгеном, доводя их до рака. И все равно мы с Томми уже готовы были рискнуть переправить перстень из Харвича в Дювилье. Но в это время Джектор столкнулся с кем-то, кто упомянул о страсти мисс Каррингтон к драгоценностям. Мэнни в баре ипподрома увидел по телевизору, как она выходит из самолета в Лондоне, и понял, что способ найден. Подумай об этом, Дэнни.
— О, я думаю!
Мисси явно наслаждалась воспоминаниями.
— Я перехватила ее в отеле, а дальше было просто. В результате глобальные средства массовой информации поймали для нас обоих зайцев. Представляешь? Было очень забавно. Если нам хотелось выяснить, где они в данный момент, стоило только включить телевизор!
Она расхохоталась. Я никогда не слышал, чтобы она так смеялась: от всей души и… по-разбойничьи.
— Конечно, — добавила она, — когда дошло до переговоров в Милл-Вэлли, один из наших журналистиков отказался понять неизбежную логику эндшпиля.
— Эндшпиля… Да… И тогда вы… поправили его.
Она сказала:
— Пришлось пойти на некоторые ухищрения.
— Ограбление, поджог, убийство…
— Хэйпик сам напросился.
— Действительно, ухищрения.
— Займись этим Томми, все могло бы кончиться иначе. Наверняка кончилось бы иначе. Он просто не мог заставить себя спустить курок.
— Или попросить кого-то сделать это за него.
— Именно так.
— А вот просто немножко обработать кого-нибудь…
Она пожала плечами.
— Несложная работенка, — с горечью подытожил я.
Мисси не дрогнула.
— Каррингтон навлекла на себя Немезиду в лице Томми, и дело выгорело. Хэйпик, увы, навлек на себя Герли. Но все-таки он сам виноват. Что касается молодой Каррингтон, она случайно оказалась рядом, когда партнер ее дружка явился с деловым визитом. Похоже на руку судьбы… С другой стороны, прошло много времени, пока кто-то догадался, что именно было украдено, из-за чего их убили, и кто это сделал. А о перстне никто и не вспомнил. Какие тебе еще ухищрения?
— Ты права. Я, видно, теряю должную перспективу. А ты уверена, что они действительно не способны оказались узреть свет? Была ли необходимость заходить так далеко?
Мисси прокашлялась.
— Герли считала ниже своего достоинства объясняться. Так или иначе, Джектор услышал об этом — все об этом услышали, — и тогда он бросил карты. Но знаешь что?
— Что?
— Тогда-то Джеральд и решил, что его мать свихнулась.
Мы ждали зеленого света. Один из тех мотороллеров, которые в точности подражают звуку циркулярной пилы, вынырнул из-за угла и продолжил путь на запад, по Калифорниа — единственный колесный экипаж на всей улице.
— Давай сообразим, Мисси. Ты лично гонялась за «Кодексом» или перстнем Теодоса… с каких пор? С замужества с Кевином Карнесом?
Она кивнула.
Меня осенило:
— Кевин не потому ли от тебя ушел?..
— Это я от него ушла, — твердо поправила она.
— Разумеется. Пусть будет так. И сколько народу умерло с тех пор, как ты заинтересовалась этим делом?
— Девять человек, — не задумываясь ответила она, — с тех пор как я заинтересовалась.
— Это считая неизвестного парижского связника?
— Ладно, — пожала плечами Мисси. — Десять.
— А теперь, когда ты наложила свои холодные ручонки на «Кодекс», что ты собираешься с ним делать? Куда направишься? Кто или что помешает убить и тебя тоже?
— Очень просто, Дэнни. Я не собираюсь хранить его у себя. Я его продам за жирный кусок. Как только он уйдет у меня из рук, я буду вне опасности.
— А тебя не беспокоит Ее Милость и ее орудие, Аттик?
— Совсем наоборот. Пока мы с тобой разговариваем, они вынуждены бежать от полиции и прочих представителей власти в Аргентину или еще дальше. А для меня, старушки, вполне безопасно будет провести полгодика в Альбукерке или в Тоскане.
— Ах ты, старушка! Такая простенькая. Такая невинная. Такая неприметная. Собираешься поменять «ягуар» на «бьюик»?
— Конечно нет. Достаточно будет его перекрасить. Ты всегда склонен преувеличивать, Дэнни.
— Бодич далеко не глуп, Мисси. Он выйдет на след.
Впервые за пять кварталов Мисси встретила мой взгляд.
— Каким образом Бодич выйдет на след?
Я пожал плечами.
— ДНК из рвоты в мусорном ведерке Томми Вонга?
Она деликатно усмехнулась.
— Он может выйти на след только в одном случае, Дэнни, — если ты ему проговоришься. А если ты проговоришься, он быстро выяснит, что «Кодекс» прошел и через твои руки. Как тебе кажется, ему это понравится? А тебе?
Я поджал губы.
— Слава богу, — сказала Мисси. — Такси!
И она шагнула на дорогу прямо перед носом машины.
Чтобы не задавить ее, водитель вдавил педаль тормоза и такси со скрежетом остановилось, выпустив ядовитые дымки из-под колес. Таксист высунулся из окна и сказал:
— Я обычно чокнутых не вожу, черт их побери.
— Мой друг и вправду поврежден в уме, — сказала Мисси, открывая заднюю дверцу, — но он вредит только самому себе: читает стихи и все такое. Залезай, — ласково позвала она.
— Да? — таксист ударил по флажку. — Я пишу стихи.
— На Клэй и Скотт, — сказала Мисси.
Я мог бы привести имена нескольких поэтов, чтобы прощупать глубину его познаний, но Мисси предостерегающе опустила ладонь мне на плечо, и поездка продолжалась в молчании.
Таксист развернулся на сто восемьдесят градусов и поехал на восток по Калифорниа до Давизадеро, по которой повернул на север. Сгустившиеся за время пути сумерки заставили его включить фары. Он повернул на восток по Клэй и остановился через квартал на перекрестке со Скотт.
— Дай ему свою двадцатку, — велела Мисси. — Сдачу, пожалуйста, — добавила она, когда я протянул деньги через спинку кресла.
Я вышел и размял ноги — упражнение не из приятных: они походили на не совсем застывшую карамель. И на вид тоже.
Мы направились пешком через холм в парке Альта Плаза, пересекая его по диагонали к северо-восточному углу, где ждал нас у гидранта на Штайнер «ягуар» Мисси.
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Кажется, мы собираемся пересесть в твой привлекающий все взоры автомобиль. Зачем?
— У меня деньги и кредитка спрятаны под зеркальцем над пассажирским сиденьем. В багажнике компьютер с факсом и электронной почтой, не говоря уже о базе данных на высшее общество, сотовый телефон и предусмотрительно собранное портмоне.
— О!
Южная часть Альта Плаза круто поднималась перед нами. Террасу у самой вершины холма занимали два теннисных корта и игровая площадка. С гребня над ними виден был почта весь залив Сан-Франциско. Далеко в море садилось солнце. Нежные тона сумерек над редкими окрашенными в цвет мандарина облачками переливались от василькового голубого до ультамаринового фиолетового. В самой светлой полоске голубизны появилась молодая луна в сопровождении Венеры. Из середины бухты подмигивал вращающийся фонарь Алькатраса: пять раз в минуту. Красивое было место для обдумывания преступления. Мы посидели на скамье у телефонной будки, перевели дыхание. Воздух уже заметно остыл. Наступил час ужина, и в жилых кварталах вокруг уличное движение почти прекратилось. Частная школа на той стороне Скотт была темпа и пустынна. Под нами лежал в полной темноте огромный дом Герли Ренквист.
