Клод Жост - Иллюзии успеха
— Как он отреагировал на ваше решение?
— Он обрушил на меня целую гору упреков и затаил недоброе.
— Что же было потом?
— Ничего особенного. Если не считать, конечно, того, что господин вале больше не предлагал мне контрактов. Честно говоря, я не слишком переживал по этому поводу, потому что должен был вот-вот встретиться с итальянцами из «Чинечитты». Бертолини собирался ставить совместную франко-итальянскую картину, очень дорогую. Ее готовили для Каннского фестиваля! Я ездил в «Чинечитту»! Я виделся с Бертолини! И он согласился доверить мне третью главную мужскую роль! Представляете, господин комиссар: у меня должно было быть несколько сцен с Мастрояни! Когда я уезжал от Бертолини, дело было улажено. На следующей неделе мне надо было зайти к Шальвану — генеральному директору и президенту компании «Ривьера-продюксьон», представлявшей в совместной продукции французскую сторону, — и подписать контракт. — Он проглотил слюну. — Но назавтра после моего возвращения в Париж мне позвонил Вале…
— Чего он хотел?
— Хотел знать, не передумал ли я… — Робер Дени передернул плечами. — Я подтвердил свою позицию. Он никак не хотел с этим примириться. А я… Я был еще в угаре от поездки в Италию, от нового поворота в моей судьбе… Ну, и послал его куда подальше… А поскольку, как мне показалось, он плохо понял, имел глупость объявить ему, что он рискует потерять и последние пятнадцать процентов, ибо впредь я, очевидно, смогу обходиться без его услуг! Бесполезно говорить, что я вел себя хуже идиота! Я это знаю, сам сколько раз повторял себе. Только попробуйте поставить себя на мое место. Я ведь шесть лет работал как вол и все шесть лет исправно ему платил! И в течение этих шести лет, как уже говорил, сделал себе имя! Доказательство? Предложила же мне «Чинечитта» роль без всякого посредничества Вале! Контракт был уже почти в кармане! Ну и вот, когда я в тот вечер швырнул трубку посреди разговора с Красавчиком Шарлем, я словно завоевал свободу. Такое было ощущение. — Дени задрал голову и погрузился в созерцание потолка. Когда он снова посмотрел на комиссара, Тьебо заметил, что в глазах артиста блестят слезы. — В пятницу я приехал в Нейи. Личная секретарша Шальвана провела меня в кабинет и там объяснила, что проект, касающийся меня, не может иметь благоприятного продолжения. Я был поражен, хотел немедленно связаться с Римом. Поговорить с Бертолини — он же дал мне слово! В ответ на мою просьбу красотка, ни слова не говоря, вытащила из папки телеграмму. От него самого, от Бертолини! И там он давал согласие на то, чтобы меня исключили из числа актеров, снимающихся в его фильме. Ну, тут я опять взорвался. А она стала мне объяснять, что один из компаньонов месье Шальвана поставил условием своего финансового участия в проекте присутствие в титрах некоего актера, и что у нас — то есть у того актера и у меня — одно амплуа, а в фильме такая роль единственная… И вот в эту самую минуту нашей беседы с секретаршей в кабинет входит наш дорогой Шарль и делает вид, будто страшно удивлен, что застал меня здесь. Удивлен! Как знаток этого дела, я высоко оценил его маленький этюд…
— Когда же все это было?
— Ну, этого-то я до конца своих дней не забуду! 25 октября 1974 года. В пятницу.
— А потом что?
— Это был конец! — Робер Дени сокрушенно покачал головой. — Трижды мне казалось, что еще можно выплыть, но каждый раз я неизменно шел ко дну.
— И всегда из-за Вале?
— Разумеется. Некоторые писаки из его друзей хорошенько потрепали меня в печати. Правда, я снялся в нескольких неудачных картинах, и это сильно облегчило им задачу. Вот и вся история, господин комиссар…
— Вы просили Шальвана принять вас?
— А как же!
— И он принял? Как это было?
— Ну, что вы… Естественно, не принял! Великий человек слишком занят: где уж ему найти для меня время!
Довернь кашлянул.
— Что? — обернулся к нему комиссар.
— Господин Дени, предлагал ли вам Шарль Вале какие-либо контракты после всей этой истории с итальянцами?
Актер как-то надтреснуто засмеялся.
— Не меньше дюжины!
Тьебо насупился.
— Иными словами, он хотел искупить свою вину?
Дени все еще смеялся, дребезжа, как расстроенный рояль.
— Роли с гнильцой! Порнографические мелодрамы с кретинским текстом! Если б я имел глупость согласиться, я был бы кончен как профессионал! Он прекрасно знал, что я откажусь, когда предлагал мне такое. Но, заметьте, предлагал! Потому что это позволяло ему заявлять одним, будто он всегда мне помогает, а другим — будто я уже до того низко пал, что собираюсь сниматься в роли одного из тех редких персонажей, которые ходят одетыми в грязных порнухах!
Довернь и комиссар переглянулись. Кажется, у них мелькнула одна и та же мысль: не страдает ли Робер Дени манией преследования? Может, он попросту зациклился на том, что всякое предложение Шарля Вале сомнительно?
— Слушая вас, можно подумать, будто Вале только и занимался тем, что сознательно вредил вам…
— Так оно и было.
Тьебо поморщился: нет, все-таки это слишком, и потому неправдоподобно.
— Вы мне не верите, да? Думаете, я преувеличиваю? Думаете: он — неудачник или что-то вроде и, поскольку ему надо как-то оправдать свои неудачи, сваливает все на Вале? Я не ошибаюсь, господин комиссар? — спросил с ехидцей Дени.
— Не совсем так. Но я действительно спрашиваю себя, нет ли у вас невротической депрессии с фиксацией внимания на Вале. Кажется, так это называют психиатры… Хотя бы в легкой форме.
— Нет, комиссар, нету меня никакой депрессии. И никакой фиксации тоже нет. Вы просто не знаете, что такое ненависть, порожденная чрезмерной спесью. Вале никогда не мог мне простить, что я осмелился назвать его «сутенером от искусства» и что, если уж говорить о сутенерах, я куда меньше презираю настоящих!
Пупсик присвистнул.
— Когда ж вы его так отделали?
— Вскоре после того, как он разыграл свой этюд в кабинете Шальвана.
Тьебо сдул пепел, упавший на подлокотник.
— Это заявление… Вы сделали его, когда были наедине с Вале?
Робер Дени поднялся.
— Конечно же, нет, господин комиссар! В том-то и дело, что публично! Во время банкета по случаю премьеры фильма Бертолини… Того самого, где я должен был сниматься…
— Как же он отреагировал?
— Он… Он засмеялся, господин комиссар! Он встал в позу, и, когда две гориллы, нанятые Шальваном в качестве телохранителей, вытряхивали меня оттуда, я слышал, как он бросил — вроде бы в сторону, так просто, ни к кому не обращаясь, — что я жалок!
Дени посмотрел по очереди на комиссара, на Доверня… Может, он ожидал, что они станут возражать?
— Где вы были позавчера между 21.30 и 22 часами?
Актер вытаращил глаза.
— Как я должен понимать ваш вопрос?
— Мне нужна информация, вот и все.
— В Нейи я не был, если вам хочется узнать именно это!
— А где были?
Робер Дени на секунду задумался и, радостно улыбаясь, объявил:
— Ходил в кино!
— Один?
— А что — это запрещено законом?
— Фильм? Зал?
— «Простая история» в «Гомон-Ришелье». Если вы еще не посмотрели эту картину Сотэ, поторопитесь, господин комиссар, это просто маленький шедевр!
— Вы там встретили кого-нибудь из знакомых?
— Нет, и, поверьте, начинаю сожалеть об этом.
— Были ли у вас еще какие-то публичные стычки с Шарлем Вале?
— Вы отлично осведомлены, господин комиссар!
— Место? Дата? Обстоятельства? Причина?
— В «Лидо». В начале июля этого года, во время благотворительного гала-представления. Там был весь Париж, все, кто еще не уехал в отпуск. Вся парижская зрелищная тусовка. Увидев меня, Вале вслух изумился, обращаясь к одному из организаторов: как это, мол, этому типу удалось раздобыть пригласительный билет? Мне бы хотелось избавить вас от его обидных слов в мой адрес…
— Как вы к этому отнеслись?
— А как бы вы отнеслись к этому на моем месте? Нас пришлось разнимать… Но на этот раз меня не вышвырнули за дверь!
Тьебо подошел к нему.
— Грозились ли вы тогда спустить шкуру с Шарля Вале?
— Терминов точно не помню, но по смыслу — да!
— Иными словами, вы признаетесь в желании убить Вале?
— Да. Ведь если в подвале заведутся крысы, у вас неизбежно появится желание купить крысиный яд.
Тьебо и Довернь переглянулись, ответ актера их озадачил.
— Значит, вы ненавидели Вале?
— Платил ему ненавистью за ненависть.
— Есть ли у вас оружие?
— Нет.
— Знали ли вы, что Шальван устраивал позавчера прием по случаю начала съемок нового фильма?
Актер чуть помешкал с ответом.
— Я вполне мог бы ответить вам «нет»! Но, увы, я питаю глубокое отвращение ко лжи в любых ее проявлениях. Да, знал. Дело в том, что я знаком с помрежем… помощницей режиссера этого фильма… Несколько дней назад мы с ней выпили вместе по стаканчику и, среди всяких других новостей, она сообщила мне, что уезжает. Ну, заодно и о том, что перед отъездом Шальван собирается устроить вечеринку. Так я и узнал об этом. — И, поглядев комиссару прямо в глаза, добавил: — Только не торопитесь, пожалуйста, с выводом о том, что это я отправился вчера в Нейи, чтобы подстеречь там господина Вале!
