Альберт Кантоф - Пенальти
— Вполне возможно, что он залезал в кассу… Классический случай… Вы усердно таскаете оттуда, пока ревизор не сунет нос в вашу цифирь… И тогда остается только один выход…
Прекрасно понимая, куда клонит собеседник, Рошан не мог удержаться от возражения.
— Не думаю… Конечно, Виктор Пере был казначеем спортивной ассоциации Вильгранда. Но любовь к футболу была у него в крови, и он готов был даже платить из своего кармана, когда речь шла о его главном увлечении. Я бы на вашем месте отбросил предположение о мошенничестве.
Равнодушный к этой посмертной хвале, казначей позволил людям в белых халатах извлечь себя из «мерседеса». Полицейский комиссар и Франсуа проводили его взглядами до машины «скорой». Спортивный журналист покачал головой.
— Покончить с собой как раз в тот вечер, когда его клуб вошел в число ведущих команд европейского первенства, — все это выглядит довольно странно. Даже если бы у него были самые большие неприятности на свете, все равно Пере, по-моему, дождался бы конца чемпионата… Оставалось всего каких-то две недели, чтобы узнать, сможет ли Вильгранд вытеснить марсельский «Олимпик» с первого места. И лишь тогда Пере мог бы с гордостью отправиться в рай.
Санитары засунули носилки в машину, и она тронулась, прерывисто сигналя. Варуа усмехнулся.
— Бывает, что протягивают ноги от избытка счастья. Может быть, наш добряк и молился на мяч. Но харакири человека, который ворочал ежегодным бюджетом в тридцать миллиардов сантимов, вызовет немало толков. И коли вы ручаетесь за его безупречную честность, то, может быть, у него найдут рак в последней стадии или установят, что он подцепил спид. Между нами: если причиной его смерти окажется, например, наследственная болезнь, то это, конечно, было бы наилучшим вариантом для спокойствия многих людей… Но боюсь, что я задерживаю вас и мешаю вернуться в постель.
— Вы полагаете, что я напишу обо всем этом?
Его собеседник вежливо кивнул.
— В противном случае вы бы меня разочаровали.
— Почему?
— Потому что надо найти причины этой смерти. И никто лучше специалиста не разберется в этих причинах.
Он отпустил Франсуа последний комплимент.
— Если вам повезет, то, может быть, вы сумеете объяснить, почему футбольный мяч превратился в пулю калибра 7,42, угодившую в голову этому бедняге.
Вернувшись к себе, Франсуа сразу же набрал домашний номер дежурного по редакции. Ответила его жена.
— Луи вызвали… Кажется, только что в больницу привезли труп казначея футбольного клуба.
У каждого есть свои шпионы. У Дюгона, наверное, имелись свои люди среди персонала клиники и морга, куда попадают жертвы трагических происшествий. Франсуа вдруг почувствовал, что его обошли. Он останется в стороне от всего, что касается сенсационно-событийной стороны смерти Виктора Пере. В лучшем случае его попросят написать спортивную часть некролога. И, может быть, несколько строк относительно возможных последствий этого для будущего состава руководства клуба… В памяти его всплыли насупленные лица президента клуба и мэра. Он позвонил Брюньону.
— Ты проявил пленку?
Тот прохрипел, что ранним утром нужно спать. Но все же сообщил, что фотографии уже сохнут.
— Посмотри, какие физиономии у Жомгарда и Малитрана на трибуне.
Через некоторое время фотограф снова взял трубку.
— Они похожи на двух псов, готовых сцепиться друг с другом. Не очень веселая картинка.
Франсуа положил трубку, снедаемый любопытством. Что-то не клеилось в руководящей команде. Ему показалось по меньшей мере странным то, что эти двое уделяли так мало внимания происходящему на поле, хотя исход поединка был еще неясен. Он пожалел, что Брюньон не направил на них объектив сразу после победного пенальти. Снимок мог бы многое сказать о настроениях, не связанных с матчем. Однако президент клуба и мэр-депутат всегда отлично ладили друг с другом. Сердечность их отношений выглядела до сих пор, если не считать вчерашней вечерней встречи в раздевалке, вполне искренней. Малитрану нужен решающий голос первого должностного лица Вильгранда при выделении ежегодной дотации клубу, а Жомгард не может обойтись без голосов любителей футбола, многие из которых расклеивают к тому же его плакаты во время избирательных кампаний и сдирают афиши соперников. Прекращение обмена услугами повредило бы и тому и другому. Франсуа подумал: «Интересно: была ли для них смерть Виктора Пере неожиданной?» Но тут же заключил: «Нет, речь, наверное, идет о печальном совпадении. Трения между людьми, которые постоянно общаются друг с другом, неизбежны, а казначей, разумеется, не объявлял заранее о предстоящем самоубийстве».
Он решил не копаться в грязном белье. Чтобы не пачкать рук. А может быть, сказались его беспечность и отсутствие честолюбия. К тому же он толком не представлял себе, каким образом здесь можно провести глубокое расследование. Существует большое различие между хроникером, прочувственно описывающим спортивные подвиги, и журналистом, который расследует политико-финансовые скандалы, чтобы пригвоздить виновников к позорному столбу, разоблачить их связи с уголовным миром. Два разных вида деятельности, которые находят выход на разных страницах газеты.
— Мяу!..
Були, растревоженный несколько раз во время сна, выразил свое недовольство, шмыгнув прямо в кухню и не потеревшись, как обычно, о ноги хозяина. Чтобы добиться прощения, Франсуа налил ему молока. Маленький красный язычок с наслаждением опустился в блюдечко.
«Дзинь! Дзинь!» Это было уж слишком. Кот ощетинился от возмущения и, подскочив, как ракета, скрылся в глубине квартиры. Рошан решил, что это Брюньон принес фотографии матча, и пошел открывать дверь.
Звонила она, а телеоператоры со своей аппаратурой стояли поодаль. Даже джинсы и простая белая блузка, облегающие ее стройную фигуру, казались сшитыми у хорошего портного. Она коротко представилась:
— Доминик Патти из отдела региональной информации, «Франс-3».
Ни одного слова извинения за беспокойство в столь ранний час. Только строгая вежливость человека, для которого главное — эффективность. У нее было крепкое, почти мужское, рукопожатие. Но запах тонких женских духов приятно тронул ноздри Франсуа.
— Добрый день. Мы готовим материал о самоубийстве Виктора Пере.
Должно быть, она считала излишним объяснять, почему решила побеседовать с ним. Разве он не специалист в области футбола? Его имя и адрес она, конечно, записала на всякий случай на дискету своего персонального компьютера рядом с именами эксперта по местной кухне и какого-нибудь искусствоведа. Он подумал с иронией, глядя на ее высокую грудь под легкой тканью: «Вот поколение, которому уже не нужны записные книжки. Я кажусь ей, наверное, ужасно старомодным». Она не спросила также, знает ли он о произошедшей драме. Иное говорило бы об отсутствии профессионализма. Эта девушка не допускала подобного ни для себя, ни для других. Она всегда была в состоянии полной готовности. Вдруг Доминик рассмеялась — чуть хрипловато и чувственно. Франсуа почему-то подумал о Марлен Дитрих, которая смеялась над профессором Унратом в «Голубом ангеле» (воспоминание, вынесенное из киноклуба).
— Когда вы решите, какую мне выставить отметку, укажите, пожалуйста, куда нам можно поставить камеру.
Позади нее откровенно посмеивались два телевизионщика. Они привыкли к грубоватым манерам своей предводительницы и к тому впечатлению, которое производила ее соблазнительная внешность. Будучи не в состоянии подчинить ее своим желаниям и, несомненно, уязвленные в своем мужском самолюбии, они брали реванш, радуясь смятению себе подобных и подозревая их в таких же помыслах.
— Входите.
Франсуа провел всю троицу с ее аппаратурой в гостиную. Не без удовольствия он заметил, что гостья удивлена обстановкой квартиры и незаметно провела рукой по потемневшему дереву комода. Она одернула звукооператора, который собирался поставить свой магнитофон на кабинетный рояль, под который танцевали вальсы, фокстроты и буги-вуги целые поколения Рошанов.
— Подложи что-нибудь, а то поцарапаешь.
Тот нехотя подчинился. Его напарник установил камеру и подсоединил софит. Доминик объяснила, чего она ждет от Рошана.
— Вы набросаете портрет покойного и расскажете о роли, которую он играл в клубе.
— Это все?
— Может быть, я попрошу вас прояснить поглубже тот или иной момент.
В этом можно было не сомневаться. Хотя речь шла о довольно безобидных вопросах, Франсуа заранее испытывал небольшое беспокойство. Он видел на экране телевизора, как Доминик Патти поджаривала на огне даже таких деятелей, которые были закалены в словесных схватках. И только небу было известно, что она сможет из него вытянуть против его воли. Но он, словно бросившись в воду, отважно ответил:
