Альберт Кантоф - Пенальти
— Нужно ли было разрешать строительство вопреки мнению определенной части вашего муниципального совета?
Она ловко избежала употребления слова «меньшинство», чтобы собеседник не мог сослаться на волю большинства.
— Налоги, уплаченные этим предприятием, позволяют расширить на территории коммуны инфраструктуру, которая необходима для ее процветания и которую мой предшественник оставил в плачевном состоянии.
— Разве это следует делать за счет здоровья детей? Учителя отмечают, что дети, подверженные вредному воздействию шума в карьере, учатся плохо. Домашние задания не делают. Уроков не учат.
— Мне очень жаль. Но это лишь отдельные случаи. Дело можно поправить, используя двойное остекление домов, которое мы оплачиваем из наших средств. Я отвечаю за это. Но нельзя даже сравнивать неизбежные стрессы современной жизни и создание массы рабочих мест, позволившее значительно снизить у нас процент безработицы. Во всяком случае, что касается меня, то я обеими руками голосую за промышленный рост, ограничивая, насколько возможно, связанные с этим неудобства.
— Хорошо. Значит, вы не будете больше выдавать разрешений на строительство в этой зоне?
— Да. Отвод участков под строительство прекращен.
— Видимо, именно по этой причине их цена резко упала — в три раза?
— Возможно. Но мы заботимся в первую очередь об общественных интересах.
— Подведем, если позволите, итоги. Вы предоставили компании «Симантри Бригатти» землю в аренду на десять лет. Предприятие обязалось восстановить после этого природную среду. Что вновь сделает эти места пригодными для жилья…
— Экология — также одна из наших первоочередных забот.
— …и снова подходящими для выгодных вложений в недвижимость.
— Разве кто-то из жителей против?
— Об этом надо спросить их… Но, во всяком случае, компания «Ом-Резиданс», скупившая по низким ценам все участки, которые стали продаваться напуганными владельцами, кажется, осталась довольна.
— Насколько я понимаю, в этом нет преступления…
— Вам известно, месье мэр, что ваш зять — один из главных акционеров этой компании?
Вопрос попал не в бровь, а в глаз.
Чтобы выйти из положения, ее собеседник решил перефразировать изречение одного бывшего премьер-министра.
— Мой зять — это мой зять, мадемуазель, а я — это я… У вас нет никаких оснований подозревать меня в каких-то сделках…
Франсуа подумал: «Хорошая работа. Но она добьется, что ее быстро выгонят». И, словно подтверждая его слова, на экране возник пробел. Кто-то, наверное, принял меры. Появился ведущий со смущенным лицом.
— Извините нас. По техническим причинам мы вынуждены прервать этот репортаж.
И тут же последовала местная сводка погоды. Журналист выключил телевизор. В памяти у него остался последний кадр — красивый строгий силуэт. Франсуа попытался удержать его в памяти. Так запоминают особенно мелодичный пассаж музыкальной пьесы, повторяя его про себя.
Он пошел в спальню. Свернувшись в клубок, кот спал на одной из двух подушек большой постели. Он замурлыкал, когда Франсуа скользнул под одеяло.
2
Звонит телефон.
Внезапно разбуженный Були вскакивает, ощетинившись. С горящими в темноте глазами он спрыгивает на пол и исчезает в соседней комнате в поисках более спокойного места.
На светящемся циферблате будильника — пять часов.
Франсуа на ощупь берет телефонную трубку.
— Алло…
Голос Бакеле помогает ему проснуться.
— Это ты?
Рошан хочет убедиться, что он верно узнал собеседника. Только у этого человека, убирающего раздевалки на стадионе Вильгранда, такой африканский акцент.
— Это ты, Бакеле?
Тот говорит раздраженно:
— А кто же еще?.. Ты должен приехать быстро, патрон.
— Что случилось?
— Тут есть покойник.
— Ты его знаешь?
Кто-то на том конце провода перехватывает трубку, ибо Франсуа слышит незнакомый мужской голос:
— Если ты будешь кретином, то отправишься прямым рейсом домой, в свою Африку.
Затем новый собеседник произносит в трубку:
— Полиция!.. Кто говорит?
Франсуа решил ответить, чтобы не подводить своего информатора. Уже два года как Бакеле был у него чем-то вроде наемного осведомителя. Услуга за услугу. Малиец сообщал ему всякую всячину, которую подслушивал мимоходом, орудуя тряпкой, а взамен журналист добивался через служащую префектуры (подкупленную билетами на встречи крупных команд) продления вида на жительство для многочисленных «кузин» из Бамако, которые останавливались в каморке его шпиона, устроенной в раздевалках.
— Это Франсуа Рошан из «Курье дю Миди».
Голос собеседника смягчился.
— Комиссар Варуа из уголовной полиции… Я читаю все ваши статьи.
Франсуа ответил ему в тон:
— Вам повезло. Я как раз перед сном продиктовал заметку о вчерашней встрече. Вы сможете пробежать ее утром за чаем…
Он прикинулся, что очень рад этому.
— …Но, кажется, там будет кое-чего недоставать.
— А что вам сказал этот черномазый?
— Что обнаружен труп.
В трубке помолчали, а потом полицейский произнес:
— Хорошо. Приезжайте посмотреть. Но предупреждаю: чтобы никого больше не было… Никаких коллег. Я делаю вам подарок, потому что хорошо к вам отношусь… — После небольшой паузы он добавил: —… И потому, что, возможно, вы мне понадобитесь.
Над стадионом с потушенными огнями поднимался легкий туман.
Франсуа показал свою карточку прессы полицейским, которые никого не пускали на стоянку. Один из них повторил его имя в свой «уоки-токи».
— Можете пройти.
Из полицейских машин, стоящих в стороне, летели по радио неслышные сообщения. Франсуа направился к группе людей, окруживших «мерседес», который стоял в конце площадки, зарезервированной для официальных лиц. Фотограф из службы документации делал снимки со вспышкой через переднее стекло. Освещаемая мгновенными проблесками машина казалась призрачной повозкой, уносящей мертвых в потусторонний мир. Может быть, потому, что Франсуа уже знал о покойнике в кабине. Он невольно вздрогнул под своим плащом. Темнота ночи начала рассеиваться. Мужчина лет сорока в джинсах, кожаной куртке и тяжелых ботинках подошел к нему, протянув руку.
— Варуа… Добрый день, или добрый вечер, как вам угодно.
«Скорая помощь» с мигалкой пересекла стоянку.
— Взгляните.
Полицейский отодвинулся. Человек лежал грудью на руле. Франсуа увидел его лицо в профиль.
— Черт возьми!
Он не мог скрыть своего удивления.
Варуа с удовлетворением наблюдал за произведенным эффектом.
— Раз вы здесь, опознайте его для протокола.
Журналист проглотил слюну. Он впервые так близко соприкоснулся с подобным кровавым происшествием.
— Виктор Пере… Казначей футбольного клуба Вильгранда. — Рошан быстро оправился от потрясения. — Как он погиб?
— От пули.
Франсуа только теперь заметил, что вся нижняя часть лица Пере размозжена.
— Убийство?
Комиссар полиции пожал плечами.
— На первый взгляд, скорее самоубийство. Его пальцы сжимали рукоять револьвера… Ствол был во рту. Парафиновый тест показал, что он сам нажал на спуск.
Размозженное лицо опиралось на левую руку, лежавшую на руле. Правая висела рядом с рычагом переключения передач, словно покойник собирался тронуться с места. Франсуа спросил:
— А где оружие?
— Отправили в лабораторию на экспертизу. Нам уже известно от госпожи Пере, что револьвер принадлежал покойному. Он его привез из Алжира — на память о добрых старых временах ОАС — и держал постоянно в запертом ящике письменного стола… Будет еще вскрытие. Но скорее для проформы. Это всегда делается в таких случаях.
Причина смерти вроде бы не вызывала сомнений. Но мотивы, побудившие Пере к этому отчаянному жесту, оставались неясными. И это, наверное, беспокоило Варуа.
— В общем, вас потревожили зря.
Комиссар уголовной полиции понимал юмор.
— Для Местного деятеля такого масштаба дежурные полицейские расстарались бы. Постелили бы красный ковер. Ведь он ворочал миллиардами, наш господин Пере… Вы это знаете лучше меня.
Больше спрашивай — что-нибудь да останется. Таков девиз каждого хорошего полицейского. Подошли двое санитаров с носилками. Варуа предупредительно открыл им дверцу кабины и продолжил, словно размышляя вслух:
— Вполне возможно, что он залезал в кассу… Классический случай… Вы усердно таскаете оттуда, пока ревизор не сунет нос в вашу цифирь… И тогда остается только один выход…
Прекрасно понимая, куда клонит собеседник, Рошан не мог удержаться от возражения.
— Не думаю… Конечно, Виктор Пере был казначеем спортивной ассоциации Вильгранда. Но любовь к футболу была у него в крови, и он готов был даже платить из своего кармана, когда речь шла о его главном увлечении. Я бы на вашем месте отбросил предположение о мошенничестве.
