Марина Серова - Ни минуты покоя
— Я хочу, чтобы вы присматривали за моей дочерью, — произнося эти слова, Аникеев стоял передо мной, сложив руки за спину и слегка раскачиваясь взад и вперед. — После того что произошло несколько дней назад, у меня есть повод для волнения.
— Вы имеете в виду стрельбу в вашем офисе? — уточнила я. — Или за время, которое мы с вами не виделись, случилось что-то еще?
— Слава богу, пока нет, — покачал головой Аникеев. — Но я хочу быть уверенным в том, что моя дочь будет находиться в безопасности. Вот сейчас ее нет, а я знаю, что лекции закончились сорок минут назад. Что мне прикажете думать после всего того, что я видел? Вдруг ее опять преследует какой-нибудь тип с автоматом?
— Но та ситуация, насколько я поняла, разрешилась, — осторожно прозондировала я почву.
— Ну да, — махнул рукой Аникеев. — Шантажист — вашей милостью — лежит с сотрясением мозга в военном госпитале, пока что без сознания, кстати сказать. Марго вроде бы забрала у него фотографии и негатив, так что все улажено. Ну что же, больше не будет делать глупостей. Да и дело-то давнее, честно говоря.
— Фотографии?
— Они там с девчонками купальники примеряли, — хохотнул Аникеев, — еще в десятом, что ли, классе. Ну и щелкали друг дружку. А потом пленочка-то попала к братцу одной из ее подружек, ну тот и решил денежку сшибить. Нанял этого придурка с автоматом…
— Так вы с ним разобрались? — спросила я, не скрывая интереса.
— Много чести, — хмыкнул Аникеев. — Мы с дочерью решили, что она передаст этому борзому молодому человеку, что у него начнутся крупные неприятности, если он будет себя так вести, и он немедленно вернул пленку. Марго сожгла ее при мне вот в этой пепельнице.
И Аникеев с трудом приподнял с подоконника громоздкое изделие из чугуна с чеканкой, демонстрируя мне место сожжения фотоматериалов.
Выходит, Марго наврала либо мне, либо отцу. Скорее отцу — я же своими глазами видела видеокассету, а Аникеев ведь говорит о фотографиях.
Впрочем, с Марго станется! Она способна навешать лапшу на уши нам обоим.
— А вы просматривали эту пленку? — невзначай поинтересовалась я.
— Нет, — медленно ответил Аникеев. — Давайте оставим эту тему и перейдем к деталям вашей работы. У меня не так много времени, так что…
— Милый, ты не знаешь, где моя сумочка, которую прислали утром? — раздался сверху мелодичный женский голосок. — Я хотела взять ее с собой, а она куда-то подевалась. Я у себя все перевернула, но…
— Не знаю, — твердо ответил Аникеев. — Не мешай нам, пожалуйста.
Эта просьба осталась без внимания. По внутренней лестнице уже спускалась женщина с ангельским личиком и глазами куклы Барби.
Первое впечатление от ее внешности — полная дура, на которую не стоит обращать внимания. Второе — кукольное личико и соответствующее поведение — играют в данном случае ту же роль, что и боевая раскраска у индейца: ведь чтобы выжить в жестоком мире, приходится маскироваться. А если мимикрия приветствуется социумом и твоя маска нравится мужчинам, то задача на порядок упрощается.
— Но я же не могу ехать к своим друзьям без этой сумочки! — настаивала женщина.
— Я ничем не могу тебе помочь, — так же решительно произнес Аникеев. — Здесь твоей сумки нет и быть не может. Оставь нас, ради бога, у меня деловой разговор. Поищи в холле у себя на этаже или выше.
— Стелла там уже убиралась, — мягко, но настойчиво возразила ему женщина. — И она говорит, что сумочка ей не попадалась. Значит, она где-то здесь. Может быть, завалилась за диван?
И, несмотря на негодующие возгласы Виктора Андреевича, потерявшая сумочку особа стала бродить по комнате, внимательно оглядывая мебель и инспектируя все углы. Аникеев лишь покачал головой и решил, что не стоит тратить драгоценное время на ожидание.
— В общем, — продолжал он, — я решил, что раз одному идиоту пришла в голову мысль подоить мою дочку — а значит, меня, — то может прийти и второму. Марго очень боится, она сама мне об этом говорила. Так что я принимаю вас на работу…
— Нанимаю, — поправила я. — Это выражение будет точнее.
— Нанимаю так нанимаю, — согласился Аникеев, — мне без разницы. Будете ходить под ручку с Марго и пасти ее, как только моей дочери захочется покинуть порог родного дома. У вас есть мобильник?
— Нет.
— Держите. — Аникеев вручил мне «Нокию». — Стелла будет звонить вам за полчаса до выхода Марго. Вам нужно будет приехать сюда и сопровождать Марго столько времени, сколько потребуется.
— Стелла?
— Это наша домработница, — пояснил Аникеев. — Да вы ее видели, она вам дверь открывала. Стелла у нас всего второй день, но уже вполне освоилась. Вы все поняли? Ах да, деньги…
Бродившая по комнате женщина издала торжествующий возглас и бросилась на колени.
— Я же говорила тебе, что она здесь! — воскликнула она, извлекая сумочку крокодиловой кожи из-за кресла. — Вот видишь!
— Вижу, — кивнул Аникеев. — Иди, голубушка. Раз нашла — оставь нас в покое.
Прижимая к груди сумочку, женщина зашагала к двери. На лице ее светилась счастливая улыбка, как будто она воссоединилась с потерянным ребенком.
— Женя!
Я машинально посмотрела на Аникеева. Но Василий Андреевич обращался вовсе не ко мне.
— Что, милый? — оглянулась уже шагнувшая за порог моя тезка.
— Скажи Ларионовым, что мы уже нашли домработницу, — попросил Аникеев.
— Хорошо, милый. — И она исчезла за дверью, оставив в комнате аромат «Живанши».
— Это моя супруга, — кивнул ей вслед Василий Андреевич. — Озаботила поисками домработницы всех своих знакомых, теперь повсеместно приходится давать отбой. Ну да ладно. Так насчет денег…
Аникеев оказался ровно в десять раз скупее своей дочери. Если Марго заплатила мне тысячу долларов за работу, то Василий Андреевич положил сто зеленых в час, особо оговорив, что счетчик начинает тикать с того момента, как Марго выходит из дома.
— Стелла все посчитает, — заверил он меня, — можете не беспокоиться.
— А я и не беспокоюсь, — пожала я плечами. — Вот что хочу узнать, Василий Андреевич, это Марго попросила вас меня нанять?
— Вовсе нет, с чего вы взяли? — удивился Аникеев. — Целиком и полностью моя инициатива. Просто дочь все уши мне и матери прожужжала, что боится ходить по улицам одна и что у нее страхи и фобии всякие. Это, кстати, началось еще месяц назад.
— Даже так, — задумчиво покачала я головой. — Очень интересно.
— Думаете, с головой что-нибудь, с нервами? — озабоченно проговорил Аникеев. — Запросто. В ее возрасте замуж пора, да что-то она не торопится. Я и с тем знакомил, и с этим — безрезультатно.
Новая ложь! Выходит, Марго пудрила мне мозги и насчет своего предстоящего замужества? Но с какой целью? Просто для того, чтобы ее история выглядела как можно более правдоподобной?
Ох и не люблю, когда на меня выливают ушат всякой ахинеи, а потом подставляют под пули! И почему эти клиенты так норовят представить себя невинной жертвой коварных злодеев?! А сами по части коварства сто очков вперед дадут. Отдуваться же приходится мне.
Я согласилась на предложение Аникеева. Василий Андреевич, судя по всему, другого ответа не ожидал и остался им доволен не в большей степени, чем человек, втыкающий штепсель в розетку, бывает доволен тем фактом, что загорелась лампочка.
Но благодушное настроение его резко ухудшилось буквально через минуту, когда к нам спустилась Марго. Моя бывшая и, как оказалось, теперешняя клиентка была отнюдь не в восторге от моего появления.
— Что вы здесь делаете? — неприязненно посмотрела на меня Марго, спускаясь с лестницы. — Папа, может быть, ты объяснишь мне?
Даже не поздоровалась! И это вместо благодарности за все, что я для нее сделала!
— Все нормально, дочка, — кивнул ей Аникеев. — Я хорошенько обдумал наши с тобой разговоры и принял решение. Теперь ты будешь в полной безопасности. Можешь ходить куда захочешь и не беспокоиться о том, что тебя кто-нибудь может обидеть.
— Я что-то не понимаю, — нахмурилась Марго. — Ты хочешь сказать, что…
— Я нанял Евгению Максимовну охранять тебя, — пояснил Аникеев. — Будешь за ней как за каменной стеной. Ты же сама мне с восторгом рассказывала, как она работает. Да и я справки навел по своим каналам. Самые лучшие рекомендации от самых разных людей. А это о многом говорит в наше время. Так что…
— Об этом не может быть и речи, — отрезала Марго. — Я не нуждаюсь в охране.
Маргарита прошла в комнату и села напротив отца, закинув ногу на ногу. Она даже не посмотрела в мою сторону и была сосредоточена только на отце.
— Я тебя не понимаю, — медленно, с явной угрозой в голосе проговорил Аникеев. — То ты проходу мне не даешь, утверждая, что боишься за свою жизнь, то вдруг начинаешь упрямиться, когда я принимаю меры.
