Майкл Коннелли - Пятый свидетель
Я проверил реакцию жюри. Все наблюдали с напряженным вниманием. Это напоминало шоу, причем захватывающее.
— Хорошо, доктор. А теперь, если вы вернете голову манекена в вертикальную или слегка наклонную позицию, можете ли вы сказать, какого приблизительно роста должен был быть настоящий преступник?
Фриман взвилась и в крайнем раздражении крикнула:
— Ваша честь, это не наука! Это шаманство. Все это делается, чтобы напустить дыма. А теперь советник еще просит свидетельницу указать рост какого-то мифического человека, который якобы мог совершить это преступление. Никто не способен сказать точно, в какой позе стояла жертва этого чудовищного преступления и под каким углом была наклонена его го…
— Ваша честь, — перебил ее я, — время заключительных дебатов сторон настанет не раньше следующей недели. Если штат имеет обоснованные возражения, пусть обвинитель представит их суду на стадии контрдоказательств вместо того, чтобы пытаться воздействовать на присяжных…
— Хорошо, — сказал судья. — Замолчите оба. Мистер Холлер, вас не ограничивали во времени для допроса этой свидетельницы. Но я начинал понимать мисс Фриман еще до того, как она выступила со своей зажигательной речью. Протест принят.
— Благодарю, ваша честь, — произнесла Фриман так, словно ее только что спасли от участи быть брошенной в пустыне.
Я взял себя в руки, посмотрел на свою свидетельницу и ее манекен, затем сверился с записями и наконец кивнул. Я достиг того, к чему стремился, поэтому сказал:
— Вопросов больше нет.
У Фриман вопросы имелись, но, сколько ни пыталась ветеранша судебных баталий обвинительница сбить с толку ветераншу судебных баталий свидетельницу, ничего у нее не вышло: Шами Арсланян не уступила ей ни пяди своей территории. Фриман терзала ее почти сорок минут, но единственное, чего ей удалось добиться, — это заставить Арсланян признать, что невозможно точно знать, что случилось в гараже в момент убийства.
Еще в начале недели судья сообщил нам, что пятница будет коротким днем из-за окружного совещания судей, запланированного на вторую половину дня. Поэтому мы работали без перерыва почти до четырех часов, когда Перри объявил, что процесс возобновится после выходных. На двухдневный отдых я уходил с ощущением, что на данном этапе мы побеждаем. Устояв против большей части обвинительных улик, мы завершали неделю энергичным отрицанием Лайзой Треммел своей вины и утверждением, что ее подставили, а также предположением моей свидетельницы-криминалистки, что моя клиентка физически не могла совершить это преступление. Если, конечно, она не нанесла смертельный удар Бондуранту в тот момент, когда он, стоя в гараже, почему-то глазел в потолок.
Я не сомневался, что посеял жизнеспособные семена сомнения. Закончив собирать бумаги, я не уходил от своего стола, просматривая какую-то папку, которая мне была совершенно не нужна, в ожидании, что Фриман подойдет и предложит сделку в обмен на признание вины моей подзащитной.
Но этого не случилось. Когда я поднял голову от своей якобы важной папки, Фриман уже не было в зале.
Я спустился на лифте на второй этаж. Все судьи уже должны были отбыть на совещание по мерам, направленным против нарушения правил поведения в суде, но, по моим соображениям, окружная прокуратура должна была работать до пяти. Администратор за стойкой, которому я сообщил, что иду к Мэгги Макферсон, позволил мне пройти. Мэгги делила кабинет с еще одним заместителем окружного прокурора, но, к счастью, тот был в отпуске, и она сидела в кабинете одна. Пододвинув стул отсутствующего коллеги к ее столу, я сел напротив.
— Я сегодня несколько раз заходила в зал суда, — сказала она. — Немного послушала твой прямой допрос этой дамы из Института Джона Джея. Она — хорошая свидетельница.
— Да, отличная. Я тебя видел. Только не знал, ради кого ты пришла — ради меня или ради Фриман.
Она улыбнулась:
— Возможно, ради себя самой. Я продолжаю кое-чему учиться у тебя, Холлер.
Теперь улыбнулся я:
— Мэгги Макферсон учится у меня? Не может быть.
— Ну…
— Нет, ничего не говори.
Мы оба рассмеялись.
— В любом случае я рад, что ты заходила. Что вы с Хейли собираетесь делать в выходные?
— Еще не знаю. Уезжать никуда не планировали. А у тебя, как я догадываюсь, будет полно работы.
Я кивнул:
— Нам нужно будет кое-кого найти. Понедельник и вторник обещают быть решающими днями этого процесса. Но может, сходим в кино или еще куда-нибудь?
— Конечно.
Мы помолчали. Я только что провел один из самых удачных дней в своей карьере, однако чувствовал, как во мне растет чувство утраты и грусти, и, посмотрев на бывшую жену, спросил:
— Мы больше никогда снова не будем вместе, да, Мэгги?
— Что?
— Мне только сейчас пришло в голову: ты хочешь, чтобы все оставалось так, как сейчас. Хоть одному из нас это действительно необходимо, так, как прежде, не будет никогда. Ты не дашь мне этого.
— Майкл, зачем говорить об этом сейчас? У тебя самая середина процесса. Ты…
— У меня самая середина жизни, Мэг. Я хочу только, чтобы вы с Хейли гордились мной.
Она склонилась ко мне через стол и, протянув руку, на миг дотронулась до моей щеки.
— Думаю, Хейли гордится тобой.
— Да? А ты?
Она улыбнулась, но как-то грустно.
— Думаю, тебе надо ехать домой и до утра не думать ни об этом, ни о процессе, ни о чем бы то ни было другом. Пусть все уляжется у тебя в голове. Расслабься.
Я покачал головой:
— Не могу. В пять у меня встреча с осведомителем.
— По делу Треммел? Кто этот осведомитель?
— Не важно. А ты просто стараешься сменить тему. Ты никогда до конца не забудешь и не простишь, да? Это выше тебя, и, быть может, именно это делает тебя таким хорошим прокурором.
— Да, я отличный прокурор. Наверное, именно поэтому и торчу здесь, в Ван-Нуйсе, выступая по делам о вооруженных ограблениях.
— Это политика, не имеющая никакого отношения к талантам и преданности делу.
— Это не имеет значения, и я не могу с тобой больше болтать. У меня рабочий день еще не закончился, а тебе пора на встречу со своим осведомителем. Почему бы тебе не позвонить мне завтра, если ты хочешь сводить Хейли в кино? Возможно, я тебе это разрешу, пока сама буду бегать по разным делам.
Я встал: когда проигрывал дело, я всегда отдавал себе в этом отчет.
— Ладно, ухожу. Позвоню завтра. Но надеюсь, что ты тоже пойдешь с нами в кино.
— Посмотрим.
— Хорошо.
Для быстроты я спустился пешком по лестнице, потом пересек площадь, чтобы направиться по Силмар на север, к Дому победы, и тут наткнулся на мотоцикл, припаркованный у бордюра. Это был мотоцикл Циско — драгоценный «харлей-дэвидсон» с панорамным рулем, перламутрово-черным баком и такими же крыльями. Я хмыкнул: Лорна, моя вторая бывшая жена, сделала точно так, как я велел.
Она не замкнула мотоцикл на цепь, видимо, полагая, что он в безопасности перед зданием суда, возле полицейского участка. Отведя от бордюра, я покатил его по Вимлар. Должно быть, вид у меня был еще тот: мужчина в элегантном костюме от Корнелиани, толкающий по улице «харлей» с лежащим на руле портфелем.
Когда я прибыл в свой офис, было половина пятого, до появления Герба Дэла оставалось еще полчаса. Чтобы выкинуть из головы разговор с Мэгги и снова окунуться в дело, я созвал общее совещание. Сообщив Циско, где оставил его мотоцикл, я попросил доложить, что нового выявило дальнейшее изучение списка друзей Лайзы на Фейсбуке.
— Прежде всего: какого черта мне ничего не было известно о ее странице? — спросил я.
— Это моя вина, — быстро ответила Аронсон. — Как уже говорила, я знала о ней и даже откликнулась на предложение Лайзы присоединиться к ее друзьям. Просто я не осознала, что это может быть важно.
— И я тоже, — подхватил Циско. — Меня она тоже пригласила. Я бегло просмотрел ее страницу, но ничего такого не увидел. Надо было смотреть внимательней.
— И я тоже, — добавила Лорна.
Я вгляделся в их лица: это был единый фронт.
— Великолепно, — сказал я. — Значит, мы все четверо упустили этот момент, а наша клиентка не потрудилась обратить на него наше внимание. Полагаю, нас всех следовало бы уволить.
Для пущего эффекта я сделал паузу.
— Ладно. Что там насчет имени, которое вы выудили? Откуда взялся этот Дон Дрисколл и что нам о нем известно? Ребята, возможно, Фриман непредусмотрительно обронила нам в руки ключик ко всему делу. Так что у нас есть?
Баллокс взглянула на Циско, предоставляя слово ему.
— Как известно, — начал тот, — в феврале АЛОФТ был продан компании «Лемюр», однако Оппарицио продолжает руководить им. Поскольку «Лемюр» является государственной компанией, все, что касается этой сделки, отслеживалось Федеральной торговой комиссией и являлось публичной процедурой для акционеров. Включая список сотрудников, которые числились на службе в АЛОФТе на момент продажи. Вот список, датированный пятнадцатым декабря.
