Анатолий Безуглов - Преступники
— Да? — изобразила крайнее удивление Аза Даниловна. — Что ж, пожила свое... Дай бог нам дотянуть до ее лет... Так ведь не дадут! Все нервы истрепят — и загремишь раньше времени в могилу!
— Значит, вы не знали о смерти старушки? — уточнила следователь.
— Откуда? — протянула Аза Даниловна.
— А вы говорите, что у вас отличная память, — покачала головой Ольга Арчиловна. — Но то, что двадцать третьего июня этого года вы получили по почте две тысячи рублей, вы помните?
— Ну, — напряглась Орлова.
— От кого?
— Не знаю, — процедила обвиняемая.
Следователь раскрыла папку с делом, нашла нужное место.
— Вот документ, — показала она Орловой. — Ваша подпись?
— Моя, — ответила та с каменным лицом.
— Тут сказано, что две тысячи, которые Орлова Аза Даниловна послала Бульбе Ганне Игнатьевне, не могли быть вручены адресату, так как Бульба умерла.
— Я расписалась, не читая, — буркнула Орлова.
— А деньги все-таки получили? — спросила Дагурова и в ответ на кивок Орловой продолжила: — И даже не поинтересовалась, от кого? Сумма ведь немалая.
— Я их не посылала...
— Знаю. А для чего взяли, если не ваши?
— Думала, кто-то вернул мне долг, — ответила Орлова.
— А кто послал деньги Бульбе, вам известно?
— Понятия не имею.
— Баулин... А почему?
— Можете спросить у него, — хмуро произнесла Орлова.
— Возвращал взятку, которую взяли вы. — Дагурова сделала ударение на последнем слове. — Но Евгений Тимурович опоздал. Ваш совершенно бесчеловечный поступок по отношению к несчастной старухе, которая продала даже корову, чтобы спасти дочь, попыталась исправить Александра Яковлевна Рогожина... Да-да, та злобная, как вы говорите, мстительная женщина. Она тоже продала все, что у нее было, и отдала две тысячи Ганне Игнатьевне. Якобы от вас. Спасала вашу честь, Аза Даниловна.
— Рогожина?! — вскочила Орлова. — Врет!
— Сядьте! — твердо приказала Дагурова. — Уж кого-кого, но Александру Яковлевну во лжи обвинить нельзя. Она хотела сохранить вашу семью. И когда вы все-таки ушли от ее сына, она не сказала ни слова в упрек вам. Более того, продолжала относиться, как к родной дочери... Вы ездили на курорты с очередным кавалером, а она сидела с Катенькой. Было?
— Так ведь Катя родная внучка Рогожиной, — пробормотала Орлова.
— Ладно, перейдем к другому эпизоду, — сказала следователь. — Фамилия Шатохин вам ничего не говорит?
— Нет.
— Он лежал в прошлом году в вашей клинике, в начале лета. И умер. Вы получили от него взятку — полторы тысячи рублей и картину, за которую он заплатил в Москве две тысячи.
— Это он сам вам сказал? — с нагловатой усмешкой спросила обвиняемая.
— Не иронизируйте, Аза Даниловна, — спокойно сказала Дагурова. — И не советую забывать, где вы находитесь. — Следователь нашла в деле протокол допроса Гаджиева и дала прочитать обвиняемой, потом ознакомила с показаниями жены Шатохина. — Что вы скажете?
— Ложь! — возмущенно ответила Орлова. — У Шатохина я ничего не брала... Еще какую-то картину выдумали! Я и в глаза ее не видела!
— Домработница Баулина, Савчук, говорит, что время появления той самой картины в доме профессора совпадает со временем госпитализации в клинику Шатохина.
— А я при чем? — пожала плечами Орлова. — У Баулина и спрашивайте, откуда взялась картина.
«Попробуем с другого бока», — решила следователь.
— Значит, вы уверяете, что ни у кого ничего не брали?
— Почему же, бывало, дарили цветы... Это тоже считается взяткой? — опять не удержалась от издевки Орлова.
— А какой у вас доход? — задала очередной вопрос следователь.
— Я живу честно, на зарплату. Беру лишние дежурства и получаю алименты на дочь. В среднем Рогожин дает по семьдесят пять рублей в месяц... Так что хватает, не волнуйтесь...
— А на какие деньги вы приобрели машину?
— Так и знала, что вы спросите об этом, — усмехнулась Орлова. — Наследство получила! От бабушки! Назвать сумму? Тридцать шесть тысяч! Не верите — можете проверить.
— Проверяли.
— Ну и что, убедились? — торжествующе спросила Орлова.
— Вопросы здесь, Аза Даниловна, задаю я, — сказала Дагурова. — И попрошу вас вспомнить случай, когда ваша дочь подарила своей подружке кольцо с бриллиантом. Стоило оно больше десяти тысяч...
— Я и не собираюсь отказываться. Да, такой случай был. Разбиралась милиция, кольцо мне вернули... Дети, они в таком возрасте не понимают...
— Когда это было?
— Года три назад.
— А когда вы получили наследство?
— В прошлом году.
— Откуда вы взяли деньги на такую дорогую вещь? — допытывалась Ольга Арчиловна и, не дождавшись ответа, добавила: — Между прочим, ваша свекровь и бывший муж сказали, что прежде у вас не видели подобных драгоценностей.
— Не было, — кивнула Орлова. — А потом подарили.
— Кто?
— Поклонник.
— Фамилия, имя? Где живет?
— Не помню. — Орлова беспечно махнула рукой и демонстративно закинула ногу на ногу.
— И часто вы получали от поклонников столь дорогие подарки?
Орлова ничего не ответила.
— Хорошо, — сказала Дагурова. — Вы не можете ответить, откуда у вас японский видеомагнитофон, цветной телевизор, арабская мебель? Только не ссылайтесь, пожалуйста, на наследство, все это появилось у вас до его получения. Поклонники тоже ни при чем — многие вещи вы купили самолично. В Москве.
— Бабушка мне еще при жизни давала деньги, — заявила Орлова. — Как-то дала десять тысяч, то самое кольцо... Потом еще тысяч семь. А после ее смерти я получила по завещанию тридцать шесть тысяч.
— Откуда у нее такое богатство?
— Я не интересовалась. Есть деньги, и все. Откуда и как — не мое дело.
— Раз вы знали, что она богатая, то зачем посылали в последние девять месяцев ее жизни по десять рублей?
— Дорога не сумма, а внимание.
— Раньше почему-то вам было все равно, живет она на свете или нет... Даже открытку не могли послать на Новый год, в знак внимания. Но как только узнали о состоянии здоровья Шубниковой, решили воспользоваться.
— Интересно, каким образом и зачем? — округлила глаза Орлова.
— Чтобы прикрыть преступные доходы получением якобы наследства. Специально поехали в Калининскую область, зашли в участковую больницу, ознакомились с историей болезни Шубниковой и, убедившись, что жить ей осталось всего ничего, положили на ее имя в сберкассу кругленькую сумму.
— Что я, дура? — вспыхнула Аза Даниловна. — Класть свои деньги на чей-то счет!
— Вы все предусмотрели: как только положили деньги в сберкассу, тут же, в той же сберкассе, составили с Шубниковой завещание на ваше имя... После ее смерти получили деньги, чтобы потом кричать на каждом углу о наследстве... Но эта операция шита белыми нитками.
— У меня нет желания убеждать вас в чем-то! — огрызнулась Орлова. — И вообще разговаривать... Не думайте, на вас тоже есть управа. И я найду ее!
Посыпались угрозы, к которым Дагурова за свою следственную практику уже привыкла. Она поняла, что допрос продолжать не стоит, и, закончив составлять протокол, дала его для ознакомления обвиняемой. Та стала цепляться к каждой фразе, внесла кое-какие исправления, но все-таки расписалась.
— Все? — Орлова смерила Дагурову холодным взглядом. — Я могу идти? Мне уже пора забирать домой дочку, кормить ее...
— Катю покормит родная бабушка, — спокойно сказала Ольга Арчиловна.
— Че-его-о?! — Аза Даниловна даже подскочила на стуле. — Вы еще будете диктовать, кто должен кормить мою дочь! Уж как-нибудь я сама позабочусь о ней!
— Раньше надо было заботиться и думать о ее судьбе, — заметила Дагурова, протягивая Орловой еще один документ. — Вот постановление о вашем аресте в качестве меры пресечения. Санкционировано прокурором района.
При слове «арест» Орлова побледнела. Пальцы по слушались ее, она уронила постановление на пол, потом суетливо подняла и стала читать.
— Не имеете права! — сразу севшим голосом прохрипела она. — У меня малолетняя дочь...
— Теперь заботы о ее воспитании переходят к отцу и бабушке, — сказала Дагурова.
Она вызвала конвой, и Орлову, которая продолжала выкрикивать бессмысленные угрозы, увели.
Прежде чем провести обыск в доме арестованной, Ольга Арчиловна заехала в дирекцию «Интеграла», чтобы встретиться с Рогожиным. В вестибюле висел большой фотопортрет Ростовцева в траурной рамке. В здании стояла неестественная тишина. Люди старались говорить негромко.
Следователь сообщила Рогожину, что Орлова арестована и отцу надо сегодня вечером взять дочь из пионерлагеря. Сообщение Дагуровой настолько потрясло Рогожина, что он некоторое время не мог вымолвить ни слова. Затем обхватил голову руками и прошептал нечто вроде того, что он ожидал этого, добавив:
— Погубить себя из-за каких-то тряпок и побрякушек, будь они прокляты!
Юрий Юрьевич поинтересовался, в чем обвиняется его бывшая жена. Ольга Арчиловна не стала вдаваться в подробности, сказав только: во взяточничестве.
