Ольга Богуславская - Боль
Сожженные заживо
В ночь с 30 на 31 января 1994 года в поселке Михнево Ступинского района загорелся дом на Железнодорожной улице. В выгоревшем дотла бесхозном доме обнаружили два обуглившихся трупа. Опознать погибших милиция не сумела. Но, поскольку сгоревший домик в Михневе именовался домом свиданий, решили, что сгорела беспутная Люська с хахалем. Наверное, в каждом мало-мальски людном поселке есть такой дом, куда можно прийти в любое время дня и ночи с бутылкой и подружкой. Этот был именно такой.
Разумеется, первым делом арестовали жильца этого дома, но он, как быстро выяснилось, в ту ночь находился совсем в другом месте. Его алиби подозрений не вызывало. Человека отпустили, а дело закрыли.
Уже сообщили Люськиной матери, что её беспутная дочь сгорела, уже назначили день похорон, как вдруг она, Люська, собственной персоной, появилась в местном магазине. Народ ахнул. Сообщили в милицию. А кто же сгорел в доме свиданий? Выходит, совершенно неясно. Ну что делать? Как пишут в официальных бумагах, установить не представилось возможным. Спасибо хоть Люська с того света живая вернулась.
Между тем в Ступинское отделение милиции поступило заявление двух братьев о том, что исчезли их родители — И.В. и Т.А. Гуляевы, жившие в дачном доме в поселке Михнево. Узнав, что родители пропали, братья приехали на дачу. Дом был открыт, на калитке болтался незапертый замок, пропала верхняя одежда родителей. Шапку отца и нижнюю сорочку матери нашли возле дома. В комнате на полу — пятна крови, постель разбросана, посреди комнаты валяется разбитый горшок с цветком. От электрообогревателя и фена отрезаны провода, сумка матери раскрыта, а кошелек пуст.
Решили, что отца с матерью похитили и ждут выкупа.
Но где их искать?
Третьего февраля на пилораме, где работал исчезнувший Гуляев, братья встретили Андрея Козырькова, который работал вместе с их отцом. Вид у Козырькова был помятый. И почему-то он попросил их не заявлять в милицию о пропаже родителей. И вообще Козырьков, как людям показалось, повел себя странно.
Собственно, когда возбудили дело по факту исчезновения Гуляевых, арестовали человек десять. Постепенно выяснилось, что под стражу взяты люди, к делу отношения не имеющие. Тем временем по поселку неумолимо расползались слухи о том, что в брошенном доме сгорели Гуляевы и что в их таинственной гибели виноват Козырьков, который раньше с Гуляевым работал и имел с ним денежные отношения.
Дело было за малым. Установить, что в доме на Железнодорожной улице сгорели именно супруги Гуляевы. Но как? Трупы обуглились. Можно было, наверное, провести "генную дактилоскопию", но такая экспертиза, видимо, удел царских особ — как живых, так и усопших. Дело поступило в прокуратуру, начались экспертизы — не царские, а такие, которые испокон веку проводят криминалисты. Ничего утешительного. В экспертных заключениях преобладала частица "не". Однако прокуратура и милиция работу продолжали. И вот 9 февраля взяли под стражу Андрея Козырькова и Александра Белобородова, которые, во-первых, назвали ещё одного — Диму Лебедина, а во-вторых, после недолгих размышлений рассказали, что же произошло в ночь с 30 на 31 января.
С Иваном Васильевичем Гуляевым Козырьков познакомился весной 1992 года. По словам Козырькова, дружба между ними началась с того, что Гуляев попросил его помочь в строительстве дачи, поскольку у Козырькова была возможность недорого доставать лес. В то время Козырьков работал в акционерном обществе "Империал ИНК". Потом работу он бросил, и Гуляев предложил ему — а может, это Козырьков предложил Гуляеву, теперь не узнать, — открыть собственную пилораму.
Понадобились деньги. Козырьков продал дачу и половину вырученной суммы "пустил в дело". По словам Козырькова, 500 тысяч рублей он сразу дал Гуляеву на покупку леса. Был и такой случай: Гуляев просил одолжить ему денег, так как нечем было заплатить зарплату рабочим пилорамы. Еще он брал у Козырькова в долг 300 тысяч на похороны матери. Такими подробностями пестрят показания Козырькова, но проверить их нельзя. Так или иначе, не только Козырьков, но и знакомые Гуляева рассказывали, что какие-то денежные дела у них были.
Потом работа на пилораме стала убыточной. Козырьков, имевший, кстати, жену и двоих детей, стал постоянно нуждаться в деньгах. Деньги нужны были и его приятелю Александру Белобородову, который жил недалеко от пилорамы.
Кому пришло в голову пойти к Гуляеву? Козырьков говорит, что Белобородову, а Белобородов кивает на Козырькова. Третьим взяли Диму Лебедина, в то время несовершеннолетнего. Выпили и вечером подошли к даче Гуляевых. Все знали, что Иван Васильевич живет в своем дачном доме с женой, которая работала врачом в поликлинике на Каширском шоссе. Сыновья бывают редко. Стало быть, в доме никого, кроме хозяев, наверняка не будет.
Так и оказалось.
Козырьков постучал в окно. Гуляев выглянул, узнал приятеля и открыл дверь.
Похоже на то, что Козырьков решил не церемониться и прямо с порога заявил, что ему нужны деньги. Гуляев ответил: денег нет. На такое негостеприимное обращение Козырьков ответил, что тогда придется Гуляеву поговорить с ребятами, которые настойчиво требуют денег. В это время в дом вошли Белобородов и Лебедин. Спросили ещё раз, даст ли хозяин денег. Нет? Тогда Белобородов ударил Гуляева кулаком в лицо, и гости принялись обыскивать комнаты.
Так и хочется закричать: господи, да неужели было непонятно, к чему идет, почему не выскочили на улицу да не закричали, не позвали соседей?.. Это теперь, когда дело уже в архиве, все мы умные и осторожные. А тогда, в зимнюю полночь, Гуляевы, должно быть, понадеялись на то, что сумеют выпроводить непрошеных гостей. Но не сумели.
Из сумки жены Гуляева они достали десять тысяч. На окне лежала десятка — на молоко. А еще?.. Когда Гуляевы в очередной раз сказали, что денег в доме нет, "гости" отрезали провода от электрообогревателя и фена, связали хозяевам руки, заткнули рот и завязали глаза. А потом вывели на улицу и поволокли к дому знакомого на Шоссейной улице. Хозяина не было дома, и Козырьков об этом знал.
Подобрав поблизости лом и монтировку, Белобородов и Козырьков выломали замки и затащили связанных Гуляевых в дом. Они били их и продолжали требовать денег. Но у Гуляевых денег не было, и взять их было негде. Тогда Гуляева бросили в подпол. Что в это время делали с женщиной, неизвестно. Только истязания ни к чему не привели. Поняв, что изуродованные Гуляевы пользы им никакой не принесут, а вреда могут доставить много, решили их убить, а тела сжечь.
Но казнить Гуляевых решили в другом доме — брошенном, жилец которого, как было известно, ночевал на метеостанции в веселой компании. Когда Гуляевых волокли по улице, в одном месте пришлось перелезать через забор. В деле есть фотография, где Дима Лебедин, милый блондин, стоит по колено в травке и показывает на плиту возле забора — старую, колченогую плиту. На неё пришлось забираться самим и затаскивать Гуляевых: по-другому через забор было не перебраться.
В доме свиданий действительно никого не было. Белобородов и Лебедин сняли провод с рук Гуляевой и стали душить женщину на глазах мужа. В это время Гуляев попытался вырваться, но Козырьков был начеку. Он навалился на Гуляева и приказал приятелям перерезать "свидетелям" горло. Но только не ножом, а "розочкой", горлышком разбитой бутылки из-под шампанского. Лебедин в точности исполнил приказ Козырькова: он ударил женщину кирпичом по голове, а затем полоснул по горлу разбитой бутылкой. А потом Белобородов убил Гуляева.
Когда Гуляевых облили бензином и подожгли, они были ещё живы.
Белобородов — тоже милый молодой человек: вот он на фотографии показывает на входную дверь дома, где они убили Гуляевых. В кожаной куртке, в меховой шапке, лицо круглое, как у ребенка. А рядом — понятые, две женщины с застывшими от ужаса масками — лицами это уже не назовешь.
Взятые под стражу, Козырьков и Белобородов запирались недолго. Буквально считанные дни спустя они рассказали, как убивали Гуляевых, подробно и обстоятельно. Но, когда первый страх прошел, они поняли, что совершили ошибку. Ведь на самом деле никто не видел, как они волокли Гуляевых по ночным улицам поселка Михнево. Лебедин был ещё на свободе. Надо думать, он получил из тюрьмы указания подельников, и в один прекрасный день неизвестный злоумышленник проник через окно в Ступинскую прокуратуру, в ту комнату, где стоял сейф с делом по обвинению Козырькова и Белобородова, и поджег его. Сгорело много документов, но тот, который интересовал дружных убийц, уцелел — выгорело лишь несколько листов.
Да, поспешные признания не могли не мучить Козырькова и Белобородова. У них был шанс уйти от наказания, поскольку дело, переданное в Московский областной суд, было всего-навсего делом, построенным на косвенных доказательствах. И не могли они не знать, что подавляющее большинство судей предпочитает как можно скорей сбыть такое дело с рук, отправить на дополнительное расследование, лишь бы не подставлять шею под это ярмо. Работа с косвенными доказательствами требует от судьи не только незаурядного профессионального мастерства, но и желания принимать решение по делу. Причем готовность взять на себя ответственность безусловно стоит на первом месте. О несовершенстве нашего законодательства мы здесь рассуждать не будем, чтобы не тошнило. Но вот об институте дополнительного расследования, такой правовой диковинке, может, лишний раз вспомнить не грех.
