Ольга Богуславская - Боль
В перерыве между заседаниями Речкина подошла к судье и спросила, можно ли обратиться к подсудимым. Чудова замялась. Что она хочет им сказать? Для чего обращаться? Галина Николаевна сказала ей: я ничего плохого им не сделаю, не бойтесь. Я просто хочу их спросить.
Чудова сказала — подойдите.
И тогда Речкина подошла к клетке, достала из кармана какой-то пакет, завернутый в целлофан, развернула и сказала:
— Сынки, посмотрите, кого вы убили.
У неё в руках была фотография мужа.
А потом к Чудовой подошла другая женщина, мать Москвина. Приятно было посмотреть: красный платок, желтое пальто, ярко накрашенные губы. Человек приехал на торжественное мероприятие. Много ли таких важных событий будет у неё в жизни? Так вот, она подошла к Чудовой и попросила разрешения поцеловать сына.
"Раньше надо было целовать", — обронил кто-то в зале.
Но слушать приговор она не осталась.
После перерыва Чудова в зале её уже не нашла.
* * *Я много раз замечала, что судьи, завершив заседание, а особенно после приговора, входят в совещательную комнату совсем другими людьми. В зале, в судейском кресле с высокой спинкой — один человек. Он все знает, у него есть ответы на все вопросы. А в совещательной комнате оказывается другой, усталый и опустошенный. Чудова, уходя из зала, все ещё остается в нем. Она пьет чай с заседателями, звонит домой, но она ещё в зале. Или начинает поливать цветы, которые в совещательной комнате стоят везде, где умещается горшок. Особенно хороши у неё герани, таких ярких я больше нигде не видела.
Зачем цветы?
Но надо как-то выдерживать то, что происходит в зале.
Ведь ни Москвин, ни Карамнов не поняли, что сделали. Нет, плакали, каялись, и себя им, наверное, жалко, и от этого тоже плакали. Москвину сидеть десять лет, а Карамнову девять. Но только Чудова понимает, что эти подростки уже никогда не узнают, какая она, настоящая жизнь. Сидеть в тюрьме — дело обычное. Это плохо, но оттуда выходят. Вот убитые уже не оживут, но раз не оживут, что про это и говорить. А может быть, самую главную ведь в зале суда сказала Снегур: сколько ещё таких подростков в воскресенском интернате, и сколько их, этих проклятых интернатов. Машин стало больше, одежды, конфет и колбасы, и интернатов для бездомных — тоже.
Кстати, когда милиция пришла за убийцами, в квартире Москвиных на кухне сидел отец Карамнова. Он даже не вышел. Сидел и пил соседский самогон. А часы с убитого Речкина Карамнов отдал отцу. У него-то, кажется, часов не было.
В обмен на жизнь — смерть
Однажды мне довелось быть на операции, которую делал герой моего ещё не написанного очерка. Это была обширная плановая операция, о которой мы долго разговаривали накануне. Видела я и человека, доверившего жизнь моему герою. Человек как человек, операция как операция. А на сорок пятой минуте у больного остановилось сердце.
Знаете, как это было?
Я смотрела на экран монитора, посредине которого весело прыгала кривая. И вдруг она стала ровной. Прошла минута, другая, а она так и не дрогнула. И все? Все.
Слова о хрупкости человеческой жизни — ничто по сравнению с самой этой хрупкостью. Ее и сравнить-то не с чем. Беспомощность многочисленных бумажек, написанных людьми, чтобы хоть как-то упорядочить отношения друг с другом, врага с врагом, особенно явственна, когда читаешь Уголовный кодекс. За убийство одного человека в среднем "дают" десять лет. Исключительная мера наказания тут не предусмотрена не потому, что убит один человек. Всего один. Не думайте — здесь нет цинизма. Законодатели исходят из практики: убивают помногу. Если за одно убийство расстреливать, что делать за два? А за десять?
Первое убийство Сергей Кириллов совершил от обиды. Из-за жареной рыбы.
Кириллов родился в 1960 году, рос как все, ходил в детский сад, потом в школу. Мать с утра до ночи работала, воспитывала его и брата. В двадцать два года развелся с первой женой, в тридцать два — со второй. Продал квартиру матери и оказался без жилья и без работы. Да, наступил такой момент, когда он остался один. Мать умерла, брат пропал — его и не искали, — жить негде и не на что, профессии никакой. Осталось только одно: благодаря внушительной внешности рассчитывать на благосклонность женщин, желательно вдовых или разведенных. Красота значения не имела. Сегодня она есть, а завтра нет. Была бы жилплощадь, ну и деньги не помешают.
Т.И. Переведенцева была крошечной старушкой. Всю жизнь она проработала на лакокрасочном заводе вместе с матерью Кириллова. Своих детей не было, муж много лет занимал ответственный пост в каком-то кораблестроительном ведомстве и получал хорошее жалованье. Жили открытым домом, были радушными хозяевами, и все гости первым делом обращали внимание на замечательную библиотеку, которую супруги Переведенцевы собирали всю жизнь.
К братьям Кирилловым Переведенцева относилась, как к родным. Кормила и поила, давала деньги, в любое время дня и ночи к ней можно было прийти и обогреться душой. Когда у Сергея пропал брат, вся её нерастраченная нежность досталась Сергею. Но только любовь к сыну старой подруги не была слепой. Она давала ему деньги, угощала не скупясь, но не отказывала себе в праве попенять на то, что он бросил жену с ребенком, продал квартиру и живет как бог на душу положит.
Вот и в тот вечер он пришел к ней за помощью. Просил, чтобы она позволила пожить у ней. А что? Собственный дом, полная чаша, вон сколько серебра, небось и деньги есть. А она отказала. Да ещё стала воспитывать. А рядом с плитой стоял топор. Вот этим топором он и ударил её по голове. Всю ночь он обшаривал дом. Почему-то был уверен в том, что деньги старуха прячет в книгах. А книг полон дом, вот он и глотал пыль, а денег-то в книгах не оказалось.
В пятом часу утра соседи увидели, что загорелся дом Переведенцевой. Тамара Ивановна была осторожна, чужих в дом не пускала. Значит, убил её и поджег дом тот самый высокий мужчина, который пришел к ней вечером. И провожать его она не вышла, хотя всегда провожала гостей до калитки.
Список похищенного: 3 ложки, 3 вилки, щипцы для сахара, поднос, сахарница… Самой ценной добычей оказались 118 художественных репродукций, которые эксперты даже не сумели толком оценить. Кое-что из репродукций он успел сбыть в Москве, в арбатском антикварном магазине.
На другой день Кириллов ни свет ни заря приехал к своей знакомой Сенцовой (фамилия изменена), которая торговала цветами у железнодорожной станции. Она только зажгла свечи в ящике для цветов, как появился Кириллов. Выглядел он странно: весь лоб в саже, на ногах вместо обычных зимних ботинок легкие замшевые туфли, явно чужие. Он был страшно возбужден и растерян и на её вопрос, что случилось, сказал, что убегал от преследования, пересаживаясь с электрички на электричку. Через несколько часов он принес сумку, в которой было много столового серебра. Он подарил Сенцовой серебряный перстень с красным камнем и объяснил, что это память о его матери.
Надо думать, оказавшись в зале суда, Сенцова поняла, что в списке жертв Кириллова её имя отсутствует лишь благодаря странному стечению обстоятельств. Сенцова была вдовой и довольно продолжительное время жила с Кирилловым. Он даже успел сделать ей предложение, однако она отказала. И не почему-нибудь, а потому, что богатырь с карими глазами "мужик оказался никакой. В постели с ним делать нечего". Да и для жизни он оказался человеком неподходящим, постоянно врал и в конце концов пришел к ней в гараж и украл машину.
Через несколько дней Кириллов снова приехал к Сенцовой и рассказал, что в Тарасовке убил женщину, зарубил её топором, всю ночь искал деньги, а наутро поджег дом. Зачем он это сделал? Сделал вот. Однако Сенцова ему не поверила. Внутри каждого из нас много потайных отделений. В одном из таких отделений у Сенцовой был надежно укрыт защитный механизм недоверия. Если правда, что человек, за которого она едва не вышла замуж, убийца, значит, и она, Сенцова, человек нехороший. Не то чтобы нехороший, но как она, женщина симпатичная и неглупая, могла не почувствовать, кто находится рядом с ней? Я думаю, такие мысли в голову Сенцовой приходили не раз. Нет, она не поверила в то, что Кириллов и вправду совершил убийство. И Кириллов это, видимо, учел.
Как он жил после того, как убил Переведенцеву, которую все знавшие её почитали чуть ли не святой? А так и жил, в делах, в заботах. Ездил в Москву продавать краденое серебро и антиквариат. Продаст — выпьет. И на еду хватало. Но Сенцова к весне его выгнала, и ему надо было думать о жилье, где бы снять подешевле. Да и деньги кончились. А устроиться на работу ему просто не приходило в голову. Зачем работать, когда можно этого не делать?
И тут он вспомнил о Михалеве, с которым когда-то вместе работал, ставил металлические двери. Михалев жил один в трехкомнатной квартире, битком набитой хорошей импортной техникой: у него было несколько телевизоров, музыкальный центр, видеомагнитофон… Кириллов приехал к нему, "чтобы получить долг". Долга никакого, конечно, не было, зато были гости, и пришлось ему долго сидеть в кустах, ждать, пока гости уйдут. Наконец они ушли, и Кириллов позвонил в дверь. Михалев ему обрадовался, достал бутылку, сели пить. А потом Кириллов сказал гостеприимному хозяину, что пришел получить долг. Михалев обиделся: никаких денег я у тебя не брал. Ах вот как?! Он убил Михалева топором, сорвал с шеи золотую цепочку с нательным крестом, взял деньги, которые лежали на телевизоре, и ушел, прихватив ключи. На другой день он приехал на попутной машине и по-хозяйски вынес все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Не побрезговал даже кассетами и напоследок прихватил три новых комплекта постельного белья. Рассчитал он правильно. Родственники хватились Михалева только через несколько дней. К тому времени он уже продал половину вещей и сжег документы, украденные у Михалева.
