Рут Ренделл - Непорядок вещей
— Ну, преподает, и что? Для нас это значимо?
— Не знаю пока. Просто еще одна связь между Ферри и Девенишами. Не считаешь, что это немного странно?
Часы показывали начало одиннадцатого, когда Сильвия положила трубку. В течение двадцати минут она разговаривала с женщиной, которая не захотела представиться. Слава богу, по второму телефону за это время никто не звонил. Встав из-за стола, она подошла к окну и стала смотреть на сад. Светящиеся окна в домах по Кингсбрук-авеню нарушали темноту, поляны казались полосками серого бархата, на которых возвышались, подобно фигурам в высоких колпаках, кипарисы. Сильвия считала, что в эти часы одиночества на посту телефона доверия как никогда усиливается воображение. Хотелось рассказать кому-нибудь то, что сообщила неизвестная. Например, Гризельде или Люси — она ведь не духовник, в самом деле, и история той женщины не исповедь — однако у Гризельды был выходной, а Люси, скорее всего, спит.
Но больше всего Сильвия хотела поделиться услышанным с отцом. Но ему она могла рассказать лишь с разрешения той же Гризельды или Люси. И она стояла у окна, разглядывая чужие окна, где уже гасили свет, и представляла себе, как он внимательно ее слушает и что-то отвечает, что-то очень мудрое. Если с мужем по-прежнему без изменений, думала Сильвия, отношения с отцом в последнее время явно наладились. Еще один позитивный момент работы в «Убежище».
В темном стекле она увидела, как дверь в комнату открылась и на пороге показалась Трейси Миллер в розовом спортивном костюме, длинные волосы уложены жгутом и сколоты на макушке.
Обрадовавшись ее обществу, Сильвия обернулась к ней с улыбкой. Трейси часто заходила к ней перед сном.
— Трейси, только что был такой… такой ужасный звонок.
— Что, еще один подонок грозился отрезать тебе грудь?
Сильвия засмеялась. Действительно засмеялась — лишнее доказательство того, что человек ко всему привыкает.
— Нет, звонила женщина. Я бы рассказала, но не могу. Ты знаешь правила. Все звонки должны оставаться конфиденциальными.
— Да, конечно. Насколько я понимаю, это делается ради того, чтобы эти несчастные могли доверять вам и вообще решиться на звонок.
— А ты звонила нам до того, как перебралась сюда?
— Я? Да раз десять, пока не взяла себя в кулак и не ушла от мужа. Он, кстати, пытался меня удержать, заколотил двери гардероба со всей моей одеждой, искромсал обувь. Так что я неделю ходила босиком. Но вы сами знаете, на что он горазд. Он вас напугал, когда перелез через стену, верно?
Сильвия кивнула.
— Она просила моего совета и получила его. Я не юрист, просто читала что-то на эту тему, и посоветовала ей быть поосторожнее. Если нужно солгать — солги, сказала я. Это ужасно, да, Трейс?
— Не спрашивай меня. Что я в этом смыслю? Делай, что должна, вот и все.
Часовню при крематории построили всего пять лет назад. Ее стены были обиты деревянными панелями, в оконных витражах угадывались рисунки Шагала, темно-зеленые льняные занавеси местная вышивальщица украсила планетами, скоплениями звезд и хвостатыми кометами, а кафедра проповедника представляла собой стальной цилиндр с вырезанными контурами звезд, сквозь которые слабо мерцал свет. Но в остальном это место было мрачным, холодным и пустынным. Часовня была рассчитана на большое количество скорбящих, но на кленовых скамейках с элементами мозаики обычно сидело не больше десятка человек. Так и сегодня — на кремацию Стивена Девениша пришли только члены его семьи и несколько знакомых.
Официальный представитель «Морских авиалиний», думал Вексфорд, скорее всего тот мужчина в плаще, похожем на его недавно потерянный «Бёрберри». Этот человек чувствовал себя неловко и теребил светло-серую шляпу, лежавшую на коленях. Личную помощницу Девениша — молодую женщину в элегантном черном костюме и черных модельных туфлях на очень высоком каблуке — он узнал сразу. Она сидела через два ряда за спиной. Все-таки странно, насколько демонстративно англичане избегают садиться рядом с незнакомыми. В четырех сиденьях от нее расположился Тревор Ферри.
Любой может приходить на похороны, в подобных случаях приглашения не обязательны. Однако его присутствию на отпевании Вексфорд удивился. Зачем он здесь? Злорадствовать или просто послушать церковную службу? Ферри не смотрел в его сторону, он разглядывал какую-то абстрактную картину с изображением не то ангела, не то древа жизни.
Рядом с Фэй находились родители, а Джейн Эндрюс стояла чуть поодаль вместе с Эдвардом. И, собственно, больше никого. У Девениша осталась только сестра, но она почему-то не приехала. Цветов не было, и если даже Фэй попросила вместо покупки венков сделать благотворительные взносы, никто ничего не вносил. В какой-то момент представитель «Морских авиалиний» встал, очевидно, собираясь сказать речь, но Фэй одернула его, шепнула что-то, и он снова сел.
Обошлись и без духовных гимнов, лишь тихо сыграли «Музыку на воде» Генделя, пробормотали пару строк из англиканской Литургической псалтири, и гроб медленно скрылся за бежевыми бархатными шторками. Так тело Девениша предали огню. Не дожидаясь прощания или завершения церемонии, Фэй поднялась и направилась к выходу, а следом и вся ее небольшая свита. Это окончательно сбило с толку священника, и музыка умолкла.
Выйдя из часовни, официальный представитель «Морских авиалиний» сел в черный «мерседес» и укатил. Вексфорд направился пешком по длинной гравиевой дорожке в компании с Тревором Ферри.
— Забавная получилась церемония, — заговорил Ферри. — Сказали парню «скатертью дорожка» и разбежались.
— Вы так это назвали бы? — не без удивления произнес Вексфорд.
— А по-вашему, иначе? Думаю, вам интересно узнать, с какой стати я тут.
— Если только вы хотите рассказать.
— Расскажу, я не гордый. Посудите сами, какие развлечения у бедного безработного человека? В кино я не хожу, клубы мне тем более не по карману. От телевизора у меня уже глаза квадратные, как говорили во времена моего детства. Вот и стараюсь понемногу выбираться всюду, куда пускают бесплатно.
— Даже на похороны?
— А почему нет? На свадьбу без приглашения не попасть, во всяком случае, на сколько-нибудь стоящую свадьбу. К тому же, поверите вы или нет, но мне жаль этого беднягу. Все-таки он был неплохим малым. Похороны тоже своего рода выход в свет, верно? Иногда я еще хожу на вокзал, смотрю на проходящие экспрессы.
Вексфорд молчал. Стал накрапывать дождик. Одна капля упал ему на нос, и вскоре на дороге зарябило от мокрых пятен размером с монету.
— Вот и с вами поговорил. Развеялся. Я еще участвую в кампании «Чистые улицы Кингсмаркэма».
Они почти дошли до стоянки, где Дональдсон припарковал машину. Вексфорд обернулся и посмотрел на конусообразный крематорий со стальными дверями и стеклянным крестом на крыше.
— Простите, в чем участвуете? — переспросил он Ферри.
— А вы не слышали? Жители Кингсмаркэма выходят на уборку мусора в каком-нибудь районе города. Все на добровольных началах, за это ничего не платят. Мой день — вторник. Лично мне это интересно в плане того, что собирается неплохая компания. Некоторые новые знакомые — очень приличные люди, после работы могут и кофе с печеньем угостить. Одно плохо — надо выходить очень рано, около восьми мы собираемся на лужайке перед муниципалитетом.
Вексфорд так поразился, что кто-то настолько страдает от скуки и безделья, что хватается за любые способы развеяться, что не сразу понял, о чем говорит Ферри. А когда понял, Ферри уже стал прощаться, говоря, что хочет успеть на автобус до того, как хлынет ливень. И опять ничего не сказал, кроме «до свидания».
В тот вечер Патрика Флэя и Монти Смита схватили с поличным прямо в доме на Садовой улице, который они грабили. Кайли с ними не оказалось. Соседи или узнали Флэя, или опознали мужчину, который отличился в пьяной драке в пабе на Йорк-стрит. Кто бы там ни был, они решили, что этим людям нечего делать в доме их соседей, и сразу позвонили по «999».[42]
Дело было без четверти двенадцать. Незаметно приехавшие полицейские зашли в дом тем же путем, что и Флэй со Смитом, и застали их в спальне хозяев в тот момент, когда они прятали драгоценности в холщовую сумку. Монти Смит залепетал, какой он законопослушный, и как его подбил на преступление Патрик Флэй, жена которого приютила Смита после того, как подружка выгнала его из дома. Иначе он бы никогда не нарушил закон. Флэй не оправдывался, а просто прыгнул в окно.
В результате он сломал обе ноги, и если Смита с места преступления увозили в полицейской машине, то Флэя увезла «скорая». Следующим утром в Мемориальной больнице имени принцессы Дианы, вися на растяжках, он признался Бёрдену, что кроме той бутылки с зажигательной смесью, которую отдал Колину Крауну, еще две он продал Джону Кинану и Питеру Макгрегору.
