Го Осака - Косые тени далекой земли
Кирико положил обе руки на ручку трости и обратил скрытые темными очками глаза к Рюмону.
– Рикардо и Мария, которых я знал, были мексиканцами японского происхождения. К тому же, они не были мужем и женой.
– Не были мужем и женой? – машинально повторил Рюмон, сдвинув брови.
Кирико кивнул:
– Совершенно верно. Рикардо называл Марию племянницей. Но как там было на самом деле, я не знаю. Судить не берусь.
Рюмон достал пачку сигарет и предложил Кирико. Дав ему прикурить, он и сам закурил.
– Мать моя родилась в Мексике, и девичья фамилия у нее – Нисимура. Ее родители – японцы, в молодости эмигрировали в Мексику. У меня есть веские основания думать, что они участвовали в испанской гражданской войне и что в то время жили под именами Рикардо и Мария. У меня почти нет сомнений, что Рикардо и Мария, которых вы знали, мои дедушка и бабушка. Именно поэтому я и настоял на встрече. Вы не могли бы рассказать мне подробно все, что знаете о них?
Кирико провел языком по губам и повернул темные очки в сторону Toppe де Мадрид,[97] стоявшей в отдалении.
– Если они и правда ваши родственники, то, боюсь, мой рассказ причинит вам боль.
– Они умерли уже тридцать лет тому назад, в Мексике. Я не думаю, что вы сможете меня чем-то потрясти. Я просто хочу знать правду, какая бы она ни была.
Кирико затянулся и медленно выпустил дым изо рта.
Некоторое время он сидел молча, обдумывая услышанное, затем решительно выпрямился.
– Так уж и быть, расскажу вам всю правду. Рикардо и Мария – воспитанники Каридад дель Рио Эрнандес, они работали у нее в качестве эксекъюшинарс.
Рюмон сперва не понял, что Кирико имел в виду, и озадаченно уставился на сидящего к нему в профиль старика.
Однако в следующую же секунду ему вспомнился перевод этого слова, – будто бомба взорвалась в голове. Эксекъюшинарс – это же палач!
– Вы что же… вы хотите сказать, – отрывисто выдавил из себя ошеломленный Рюмон, – что они работали в Интернациональной бригаде убийцами, втайне убирая предателей и недовольных? Я вас правильно понял?
В то время за спиной республиканского правительства стояли обладавшие большим влиянием люди из руководства Коминтерна и НКВД. Александр Орлов был одним из них.
Они предъявляли членам Объединенной рабочей марксистской партии и других антисталинистских объединений обвинения в троцкизме либо в сношениях с Франко и истребляли их одного за другим. Методы применялись практически те же, что и на их родине.
Кирико мрачно кивнул:
– Именно так все и было. Их работа в основном состояла в том, чтобы под руководством Каридад расправляться с троцкистами. Вы ведь знаете, что Каридад – мать Хайме Рамона Меркадера?
Рюмон с силой сжал руками колени.
Хайме Рамон Меркадер. Это имя он уже где-то слышал. Ну да, это же состоявший на службе у Сталина убийца, который летом 1940 года навестил знаменитого Льва Троцкого в его тайном убежище в Мексике, и зарубил его ледорубом.
И что же, Рикардо и Мария занимались такого же рода работой?
Вот, значит, что Кирико имел в виду, говоря, что его рассказ может причинить Рюмону боль…
– НКВД в Испании тогда возглавлял Александр Орлов, – продолжал Кирико. – Одним из его адъютантов являлся ужасный человек по имени Эйтингон. Каридад была его любовницей.
– Вы тоже были одним из них? – спросил Рюмон напрямик.
Пепел с сигареты в его руке упал на камень мостовой.
– Я оправдываться не стану. Да, я действительно работал у Каридад. Обычно шофером, возил важных людей, или переводчиком, но иногда, поскольку стрелял я неплохо, меня посылали охотиться за троцкистами.
– Вместе с Рикардо и Марией?
Рот Кирико болезненно искривился.
– Да. Несколько раз мне приходилось работать вместе с ними. И некоторые дела были просто отвратительные, вспоминать страшно. Например, дело с Нином. Вы знаете человека по имени Андреу Нин?
– Вы имеете в виду Андреса Нина?
Нин был одним из руководителей Объединенной рабочей марксистской партии.
Кирико бросил окурок на мостовую.
– Андреу Нин. Так выговаривают его имя по-каталонски.
Где бы Кирико сейчас ни жил, одно было очевидно: вырос он в Каталонии. Может быть, он был из Барселоны. Но спросить об этом, не нарушив обещания, Рюмон не мог.
– Я слышал, что в начале лета тысяча девятьсот тридцать седьмого Нин оказался в НКВД, его пытали и в конце концов расстреляли.
– Верно. Пытать его было поручено нам троим: мне, Рикардо и Марии.
Несколько голубей покружились и опустились на мостовую перед мужчинами.
Рюмон некоторое время разглядывал голубей. Казалось, каменная скамейка высасывала тепло из его тела.
– Рикардо был слабовольным. Но не Мария. Она пытала Нина совершенно невозмутимо, как будто открывала ножом консервную банку. Даже с удовольствием. А обычно была такая тихая, кто бы мог подумать… Вот что делает из людей спиртное.
Рюмон вздрогнул:
– Вы сказали «спиртное»?
– Да, спиртное. После выпивки в ней всегда появлялось что-то инфернальное. От нее обычно пахло спиртным, каждый раз, когда приходилось делать грязную работу. Я думаю, это у нее была болезнь.
Рюмон вспотел от волнения.
Голова его закружилась, и он оперся руками о колени, чтобы не упасть.
Его мать Кадзуми пила беспробудно, от спиртного в конце концов и умерла, захлебнувшись в ванне. Точно так же и он сам однажды, напившись до беспамятства, поднял руку на Кабуки Тикако. Он всегда подозревал, что алкоголизму него в крови.
Слова Кирико только подтверждали это. Мария, то есть его бабушка Нисимура Сидзуко, тоже не избежала власти спиртного.
Кирико заглянул ему в лицо:
– Ну вот видите, я же говорил, что лучше вам ничего об этом не знать.
Рюмон пришел в себя:
– Нет-нет. Не обращайте внимания. Скажите мне, а что стало с ними потом?
– Весной тысяча девятьсот тридцать девятого гражданская война закончилась, месяца за четыре-пять до конца войны Интернациональную бригаду распустили, и все иностранные добровольцы покинули Испанию. Рикардо и Мария, и я тоже, бежали во Францию. Я затем перебрался в Швецию и с ними больше ни разу не встречался. Правда, я слышал, что они остались во Франции, присоединились к маки и боролись против нацистов.
Рюмон сжал кулаки. Слова Кирико полностью соответствовали тому, что он три дня назад узнал по телефону от Кайба Кивако.
Кирико насмешливо скривил губы:
– Ну, вы и теперь хотите верить, что Рикардо и Мария – ваши дед с бабкой?
Рюмон не ответил, лишь молча достал из-под жилета кулон, с которого все началось.
Подвинувшись поближе к старику, он показал ему кулон.
– Вы когда-нибудь видели такой?
В ту же секунду лицо Кирико застыло. Словно оглушенный, он сорвал с себя очки и сунул их в нагрудный карман пиджака. Схватив дрожащей рукой кулон, он сдвинул брови и стал внимательно его рассматривать.
– От… откуда у вас это? – запинаясь, выговорил он.
Рюмон заглянул в глубоко ввалившиеся глаза Кирико:
– Этот кулон достался мне от матери. Скорее всего, к ней он перешел от деда с бабкой. Вам уже приходилось его видеть, не так ли?
Кирико еле заметно кивнул:
– Да. Я такой видел. Похожий кулон носила Мария. У него форма странная, вот я его и запомнил. Точно, это тот самый кулон.
Рюмон спрятал кулон за ворот рубашки.
Напряжение разом спало. Теперь уже сомневаться не приходилось. Его бабушка, Нисимура Сидзуко, и была Марией Нисимура. Его бабушка была в числе приспешников этого кровопийцы – Сталина.
Стараясь не выдать своих чувств, Рюмон сказал:
– Одного я все-таки понять не могу: отчего этих кулонов было несколько?
Пошарив в кармане, он вытащил еще один кулон, тот, который хранился у Хоакина эль Оро.
Кирико удивился:
– Вот как, был, значит, еще один?
– Да. Этим кулоном владел старый певец по прозвищу Хоакин эль Оро. Хоакин во время гражданской войны был знаком с одним японцем по имени Гильермо, который служил добровольцем в Иностранном легионе на стороне Франко. Есть основания считать, что вначале этот кулон принадлежал именно Гильермо. Есть свидетель, который видел у него этот кулон.
Кирико задвигал кадыком.
– Гильермо… Вы сказали – Гильермо?
Его тон заставил Рюмона насторожиться.
– Да. «Гильермо», как и «Мария», и «Рикардо», имена вымышленные, под которыми они жили здесь, в Испании. Японцы звали его Сато. Быть может, это тоже псевдоним, но так, во всяком случае, он представлялся. Вы что-нибудь о нем знаете?
Кирико крепко зажмурился.
– Вспомнил! Вот вы сейчас назвали его имя, и я вспомнил! Я однажды случайно слышал, как Рикардо и Мария перешептывались между собой в столовой в городе Альбасета, где была тогда база подготовки бойцов Интернациональной бригады. Я сидел за столиком за перегородкой.
– И о чем же они говорили?
– Откуда мне знать? Они говорили скороговоркой на языке, который мне раньше и слышать не приходилось. Наверное, на японском. Только в разговоре они много раз произносили это имя, Гильермо. Точно вам говорю.
