Э. Хартли - Прожорливое время
На полпути к вершине Томас, борясь с пронизывающим холодным ветром, дующим в лицо, вдруг увидел слева какое-то движение и вздрогнул. Сначала ему показалось, что это кролик, но животное было слишком большим. Оно пронеслось по высокой траве, длинными задними лапами поднимая в воздух брызги росы, и Найт обрадовался, сообразив, что это заяц. Тысячи лет назад здесь водились зайцы. Этот длинноухий зверек оказался вплетен в ткань кельтской и англосаксонской культуры и мифологии. Остановившись, Томас обвел взглядом окрестные холмы, покрытые лоскутными одеялами зеленых полей, и не увидел ничего, что показалось бы посторонним и чуждым три тысячи лет назад. Возможно, лесов тогда было больше, но в остальном местность практически не изменилась.
Где-то по пути Найт потерял тропинку и теперь подумал, не зашел ли чересчур далеко. Гребень холма по-прежнему оставался левее, и Томас поймал себя на том, что направлялся в сторону от него. Поэтому он срезал напрямик через поле и оказался перед проволочной оградой, на которой висел предупреждающий знак в виде молнии. Найт понятия не имел, действительно ли ограда находится под напряжением, и не увидел никаких признаков тех домашних животных — скорее всего, овец, — которых она должна была сдерживать, внутри или снаружи.
«Все же лишняя осторожность тебя не убьет», — рассудил Найт.
Он аккуратно перелез через ограду, перекинул сначала одну ногу, затем другую, не отрывая взгляда от проволоки.
Дальше тропинка пошла круто в гору, безошибочно заметная, хотя по-прежнему никак не обозначенная. Наконец Томас добрался до гребня, за которым простирался обширный луг. Вскоре он наткнулся на развалины древнего укрепления, большой насыпи округлой формы, похожей на чашу. Тропинка огибала вал, на котором когда-то высился частокол. Однако никакой лошади нигде не было видно.
Найт двинулся дальше по гребню. Ветер заметно усилился, и ему казалось, что он может опереться на него, наклонившись вперед, и тот его удержит. Далеко внизу, в долине, которую бармен назвал сеновалом, виднелась узкая черная лента дороги. За ней был маленький холм, круглый, как тарелка, с плоской вершиной, похожей на стол, застеленный зеленым сукном.
— Холм Дракона, — объяснил бармен.
Согласно местному преданию, именно здесь святой Георгий совершил свой знаменитый подвиг. Томас вспомнил, что легенда была отражена в «Королеве фей» Спенсера,[62] хотя понятия не имел, знал ли автор об этом месте.
Еще несколько шагов — и Найт наконец нашел то, что искал. Он смотрел вдаль, пытаясь найти изображение лошади, и вдруг осознал, что почва у него под ногами стала другой. Глянув вниз, Томас увидел белоснежный мел. Вблизи трудно было разобрать общую форму отдельных неровных, извивающихся линий, но рисунок состоял из одной только точки, которая сейчас была прямо под ногами Найта. Он не заметил, как прошел по голове гигантской лошади и остановился на ее глазе.
Глава 86
Томас нашел телефон-автомат в соседней деревушке Вулстоун. Он сам не мог сказать, что именно хотел найти там, где была изображена лошадь, но, как и в Хэмстед-Маршалл-Парке, никаких следов свежевырытой земли здесь не было. Чем дольше думал Найт, тем менее вероятным казалось ему то, что кто-то здесь что-либо спрятал. В конце концов, эта лошадь процарапана на известняке, прикрытом слоем дерна. Как могли две убитые горем женщины вырубить тайник в сплошном камне?
— Общество английского культурного наследия, — ответил женский голос.
Томас быстро и вежливо представился, после чего пояснил:
— Я изучал аффингтонскую белую лошадь, но мой компьютер умер, а сотового телефона, работающего в Великобритании, у меня нет. Вот я и подумал, можно задать вам несколько вопросов о чистке лошади и ее физическом строении.
— У меня перед собой сейчас нет нужных материалов, но если вы перезвоните через час, здесь будет Грейс. Она как раз занимается подобными исследованиями и сможет ответить на все интересующие вас вопросы.
«Даже больше», — намекнула улыбка, которую Томас буквально услышал в голосе женщины.
— Грейс?..
— Энсон. Грейс Энсон. Я сейчас продиктую вам ее прямой номер, чтобы вы не застряли на нашем внутреннем коммутаторе.
Поблагодарив ее, Найт положил трубку и взглянул на часы. Напротив находился паб. Там можно будет поужинать. Прогулка по холмам утомила Томаса больше, чем он ожидал. Удобный стул и сэндвич будут сейчас очень кстати. Но сначала еще один звонок. Отыскав бумажку с номером телефона, Найт позвонил и прошел через обычную процедуру изложения своей просьбы и ожидания.
— Рон Хейзелхерст слушает, — раздался наконец голос в трубке.
— Да, мой друг священнослужитель. А это Томас Найт, заокеанская заноза, которая не дает вам покоя.
Хейзелхерст обрадовался, услышав его голос. Он спросил о поездке на континент и о прогрессе в деле разгадки тайны.
Вкратце рассказав о последних событиях, Томас задал вопрос:
— Эта знакомая в Сорбонне, которая по вашей просьбе занималась бумагами Сент-Эвремона?..
— Да, Франсуаза, а что?
— Вы говорили с ней с тех пор?
— Нет, а что?
— Мне просто любопытно, не упоминала ли она о наших поисках кому-либо еще. У меня сложилось впечатление, что кто-то знал о моей поездке в провинцию Шампань и о том, что я там искал. Считать это случайным совпадением никак нельзя.
— Я могу ей позвонить и спросить, — предложил служитель. — Вам придется подождать, потому что у нас как раз начинается вечерняя служба. По какому номеру я смогу вас найти?
Томас огляделся по сторонам и ответил:
— Я в деревне Вулстоун. Тут есть паб.
— Как он называется?
Найт посмотрел на ставший уже знакомым образ на вывеске, прицепленной к деревянному фронтону под остроконечной крышей.
— «Белая лошадь».
Естественно.
Глава 87
Взяв за стойкой пинту лучшего светлого пива, Томас устроился за столиком на улице. Он заказал так называемый обед пахаря, хотя по времени уже было пора ужинать, и, потягивая пиво, рассматривал сад в классическом английском стиле, с большими пахучими розами и прудом, над которым подобно маленьким вертолетам кружились стрекозы. Внизу, в долине, ветер почти не чувствовался, и было по-прежнему довольно тепло. Смеркаться начнет только часа через два, но мягкий свет уже начинал медленно переходить в сумерки. Найт сидел, наслаждаясь одиночеством.
Обед пахаря состоял из тарелки хлеба и салата с восхитительным сухим белым чеддером, заправленного сладким острым маринадом. Томас заканчивал вторую кружку пива, когда его позвали к телефону.
В голосе Хейзелхерста прозвучали виноватые нотки.
— Наверное, это я во всем виноват. Не настоял на том, чтобы Франсуаза молчала.
— Кому она рассказала?
— К сожалению, точно она припомнить не может. Ей показалось, кому-то из Америки.
— Мужчине или женщине?
— Женщине. Для профессора еще молода, но знает, что к чему.
«Джулия Макбрайд», — подумал Томас.
— Все дело вот в чем, — продолжал служитель. — Франсуазе показалось, будто эта американка уже сама все знала.
— Что я отправляюсь в Эперне?
— Нет, что Сент-Эвремон, скорее всего, отправил утерянную пьесу во Францию, а после революции она вернулась в провинцию Шампань. Франсуаза рассказала об этом только потому, что решила, будто американка сама пришла к такому же выводу.
— Она уже была там?
— Да, когда Франсуаза пришла, американке уже принесли все нужные документы. Вот почему они разговорились. Франсуаза точно не помнит, что сказала этой женщине, и уж совсем забыла, что та говорила ей. По ее словам, американка была очень обаятельна.
— Да, — согласился Томас. — В этом я не сомневаюсь.
Завершив разговор с Хейзелхерстом, Найт спросил, можно ли ему сделать один звонок, стоимость которого надо будет добавить к счету.
Официантка, миловидная девушка, судя по всему русская или полька, заколебалась, но хозяйка решительно махнула рукой и засекла время по настенным часам.
— Алло, мисс Энсон? — начал Томас.
— Миссис, — ответил ему деловитый голос. — Должно быть, вы тот джентльмен, который спрашивал о белой лошади. Чем я могу помочь?
— Чистка, — сказал Томас. — Что это такое и сколько времени занимает?
— За многие столетия этот ритуал сильно изменился, — ответила Грейс Энсон. — В прошлом все ограничивалось уборкой дерна, после чего следовало бурное празднование с выпивкой и плясками, но в древности, вероятно, к этому добавлялись какие-то священные обряды…
— А сейчас?
— Видите ли, лошадь практически полностью заросла к концу Первой мировой войны. Во время Второй мировой ее сознательно закрывали, но с тех пор, как к делу подключилось Общество английского культурного наследия, все происходит регулярно, на научной основе.
