Алекс Норк - Ноль часов по московскому времени. Новелла I
Лёшка чего-то ехидно рассказывает из наших служебных сплетен, я рассеянно слушаю, киваю и… Оно не оно?!
— Послушай, ты говорил: собака рванула к воротам.
— Ну-да.
— Не к калитке, а к воротам?
— До калитки там пару метров мы не дошли. — Он вдруг поднимает указательный палец: — Ха… а это тоже улика.
— Какая улика, в чем?
— Калитка у них металлическая, когда закрывается — довольно громкий звук издает, и когда открывается, тоже слышно. Если б те двое мужчин выходили через калитку, нянька услышала бы. Или, как им казалось, могла бы услышать. А ворота деревянные.
Я вспомнил — красивые, отлакированные.
— Из таких ворот легко тихо выскользнуть. Ты что, Дим?
— Не исключено.
Я понял уже — мысль не та, беспокоит непонятное мне другое.
Алексею собственная его идея понравилась и укрепила в подозрениях:
— Дима, а что если эти гады, ну, мальчика…
— Перестань! Зачем?
В голосе моем прозвучала, кажется, чрезмерная уверенность, и от того, как раз, что очень стараюсь не пускать к себе эту мысль.
Алексей не очень любил Кавказ.
Да впрочем, Россия к нему вообще любовью никогда не пылала.
В советское время к людям из Среднеазиатских республик относились спокойно и даже сочувственно-снисходительно, их воспринимали как младших в общей семье народов, и из-за этого психологического барьера не возникало. А Кавказ — Северный, Закавказье — одинаково напрягал. Здесь вполне подходила теория моего приятеля, потому что «меры вещам» действительно слишком не совпадали.
Стоит отвлечься и указать на одну общую черту исторических школ, изучающих развитие отдельных народов, — таковой чертой являются природно-климатические условия. Наряду с внешними обстоятельствами проживания, они формируют тот или иной архетип, во всяком случае, в рамках того, что мы вообще о человеке знаем (возникновение рас и прочее — другая история).
Исторически русский человек аскетичен, так как подавляющему большинству жизнь у нас ничего хорошего, ни в социальном, ни в природно-естественном плане, не предлагала, и, кроме облегчения от ее тягот на том свете, рассчитывать простому человеку было не на что. Церковь, обслуживая социальные интересы «верхних слоев», всячески содействовала потустороннему настроению простолюдинов — из поколения в поколение формировался ментальный тип аскета и идеалиста.
Мало кто знает, как, например, питалась русская деревня на рубеже ХХ века. Из-за огромной вилки сельскохозяйственных и промышленных цен бóльшая и самая калорийная продукция нашей деревни сдавалась перекупщикам. Крестьяне в малом количестве употребляли яйца, сливочное масло, сметану, редко ели курятину; сахар был слишком дорог для свободного употребления, основная масса обходилась без белого хлеба — из белой муки пекли только что-нибудь к праздникам. Овощи и ржаной хлеб составляли основу питания русского человека. Помогали, конечно, заготовка грибов-ягод и рыба, если недалеко находились достаточные с ней водоемы.
Кавказ, в сравнительном отношении, являл собой просто райское место. Там не только не знали многомесячной лютой зимы, но вообще минусовых устойчивых холодов. Кроме каменистой (но очень теплой) Армении, про прочие территории говаривали: вырастет и воткнутая в землю палка. На Кавказе, при замечательном там плодородии, человек никогда не был задавлен нуждою до степени — а что ему завтра есть. Практически не существовало проблемы, чем обогреть себя и скотину. Жилье, хлев не требовали толстых стен, незначительная потребность в теплой одежде легко решалась обилием овечьей шерсти. И хотя гнет местной аристократии был ничуть не меньшим, а по жестокости наказаний еще худшим, чем в России, материальная составляющая содействовала развитию гедонистических настроений, то есть поиску удовольствий от каждого дня, а сама «материальность» всё более фетишизировалась. Такая тенденция укрепилась при советская власти, так как кавказские коммунистические лидеры — прежде всего, Сталин — гораздо бережнее относились к родным местам при коллективизации и раскулачивании, чем к другим национальным частям страны; снабжение сельхозтехникой осуществлялось более высокими темпами, активно развивалась удобная для местной рабочей силы курортно-санаторная база, никогда не сдерживалась местная рыночная торговля сельскими продуктами, одеждой из кожи, шерсти и меха, а легкие виноградные вина способствовали хорошему физическому и эмоциональному тонусу.
В историческом результате на территории СССР определились три типа: азиатский тип (куда можно причислить и малые народы Российской Федерации) — до времени малоактивный; кавказский — крайне активный и материально нацеленный; и русский — аскетичный и идеалистически ориентированный. Вот этот его заложенный предыдущими столетиями менталитет не только не изменился, но очень укреплялся большевиками под новыми идеалами и лозунгами. Царство Божие заменили будущим коммунистическим раем, где жизнь пойдет по закону «От каждого по способностям, каждому по потребностям», по любым потребностям (!), поскольку вместе с коммунизмом придет и полное материальное изобилие. Никакого сколько-нибудь точного описания коммунизм не имел, но в точности соответствовал подсознательному у каждого русского запредельному, но желанному, Благу. И ставил его, также подсознательно, в жертвенное отношение к этому коммунистическому после-после завтра.
Однако время шло, а коммунизм оставался всё там же — на горизонте, и откровенная, уже понятная массам, дурь советских маразматических лидеров лишала последних надежд реально его увидеть.
Социальная модель, существовавшая в голове каждого человека, сильней и сильней шатаясь, в конце концов, развалилась. Потом только развалилось партийно-коммунистическое руководство и, вслед за ним, Советский Союз — сначала всё происходит у людей в головах. Но не развалилась психическая основа человека — вера, сформированная столетиями, теперь эту веру пытаются использовать в тех же целях: для собственных карманных интересов. Недавно по ящику видели, как очередная бесстыжая рожа опять толковала, что русский человек, он не как в Европе, там, дескать, закон, а у нас благодать. И, дескать, мы такой исторический путь сами выбрали, теперь извольте идти. А кто эту благодать видел? И какая она вообще? То, что в Европе (и не только) правит закон, — всем очевидный факт. И что на Руси закон никогда не правил, — факт очевидный, но когда это там замечена была благодать? Пальчиком покажите. А вот аскетизм все всегда видели и видят сейчас: мрёт русский народ, и кто чем может этот процесс ускоряет: посчастливее — водкой, а прочие — стеклоочистителем. И еще Америке-Европе кулаком грозят — не свалитесь, когда его поднимаете.
Про исторический аскетизм и идеализм мы еще вспомним, и это не единственные архетипические черты русского человека — тут опять образ пирамидки уместен, у которой не одна грань. А пока вернемся к милым русскому сердцу кавказским братьям.
Материально ориентированный тип чрезвычайно предприимчивый, и в этом качестве почти не знает предела своим насыщениям. Ему надо делать всё новые и новые приобретательские шаги, причем не только от примитивной жадности, а от того, что материальное жизнеполагание диктует представление о правильной жизни. Однако жизненный критерий — главный ее позитив — есть ни что иное как базовая этическая категория; другими словами: нравственность материального типа тяготеет выражать себя в денежных единицах. Отсюда и отношение к закону, который соблюдают лишь там, где иначе нельзя. Русский человек тоже легко нарушает закон, но не от небрежения к нему, а от исторически очень убогой жизни, от генетически записанной угрозы «не выжить» — поэтому пройти мимо того «что плохо лежит», ему психологически очень непросто. Тем не менее, старая ментальная запись отходит на второй план, если ей противопоставляют новую, обладающую — правдивым или нет — но сильным соблазном; именно на этой основе и происходят социальные революции. Либо не происходит, точнее, жизнь остается в собственном тупичке. Причины таких явлений не до конца понятны, наука вообще ничего не знает о возможностях человеческого развития и о непреодолимых для него барьерах. В каких именно качествах и как далеко человечество способно продвинуться? Какими именно национально-этническими и религиозными составляющими? Ведь не секрет, например, что австралийские аборигены не слишком стремятся в университеты, хотя для них там открыты все двери. Весьма специфичны и американские индейцы, и кстати: что помешало этой расе развиваться аналогично европейским народам? ссылки на природные условия тут сработать не могут — от Аляски на Севере до Огненной земли на Юге более, чем где-либо, представлены все климатические пояса и всё природное разнообразие. Так почему же не «их Колумб» приплыл к нам в Европу? И сейчас они в массе своей выбирают автономные поселения, культивируют свои традиции и обряды, почти отстраняясь от цивилизации по-прежнему нелюбимых ими белых. А о фактическом провале европейской интеграционной программы мы уже говорили.
