Светлана Алешина - Потенциальная жертва
Этель вышла из здания аэропорта.
Ветер дул с такой силой, что Этель пожалела, что у нее нет шапки, — девушка легкомысленно не прихватила с собой даже вязаный берет. А на куртке не было капюшона.
От холода и ветра Этель почувствовала себя бесконечно одинокой. Она даже испытала нечто вроде злости на себя за такой идиотский поступок.
— Ты никогда не повзрослеешь, — пробормотала она, стоя на остановке.
Куда ей ехать? Она даже не в курсе, где тут гостиница! От этого холода можно сойти с ума. Под ногами было так скользко, что Этель не удержалась и, поскользнувшись, чуть не сшибла мрачноватого небритого детину, тут же не преминувшего выразиться на том «арго», который, как предупредила ее учительница Тамара, в России был куда более распространенным, чем язык Пушкина и Достоевского.
— Куда прешь, корова? Или глаза с утра залила?
— Фря какая!
Эти слова принадлежали уже полной даме, одетой в меха.
Дама как раз внедряла свое грузное тело в «Вольво», а Этель, пятясь от матерщинника, нечаянно наступила ей на ногу.
— Простите, — пробормотала Этель, с ужасом поняв, что от отчаяния слова вырвались у нее на французском. А ведь она поклялась себе говорить тут только по-русски!
Услышав иностранную речь, дама заметно подобрела и даже сказала что-то вроде «ничего» — при чем тут это «ничего», Этель не знала. Ее познания в русском были еще весьма ограниченны.
На всякий случай Этель улыбнулась. Дама спросила:
— Вас подвезти?
Этель задумалась. Куда? Она и сама не знает, куда она собирается в этом странном городе, в котором к тому же почти нет снега.
— Да, — решилась она. — На набережную, если можно. Я была бы вам очень благодарна…
Она знала из рассказов отца и Лео, что там есть большущий отель, и к тому же она хотя бы посмотрит на Волгу. Из отеля она может позвонить отцу.
— Садитесь, — кивнула дама. — Нам как раз по пути.
* * *— Жаба…
Игорь вздрогнул и сел на кровати.
Глаза его еще спали, и тем не менее он потянулся к часам.
— Черт, уже почти половина десятого!
Он разом проснулся, встряхнувшись, как бы прогоняя остатки сна — тем более что это был кошмар, — и вскочил с кровати.
Босые ноги довольно долго привыкали к полу — наплевать, привыкнете, холод помогает проснуться!
Жа-ба…
Сейчас ему казалось, что он видел его во сне, и отчасти это было верно — Жаба был во сне, как всегда, с ухмылкой «суперчеловека» нажимающий на курок.
Там, где еще вчера стоял Олежка, образовалась пустота.
Игорь поморщился, как от зубной боли.
Жабы в городе быть не должно, сказал он себе. Жаба — патологический трус, он не объявится там, где, как он знает, его ждет Игорь.
И тем не менее… Игорь закрыл глаза, представляя себе вчерашнюю случайную встречу. Машина, красный «Вольво». Какой-то восточный тип за рулем, а рядом с ним…
Жаба? Кофе медленно поднимался в джезве. Игорю нужен сейчас крепкий кофе.
Из тумана подсознания снова выплывала холеная рука с длинной сигаретой и женоподобное, смазливое лицо с пухлыми губами и надменной улыбкой.
Это лицо Игорь никогда не забудет — не сможет забыть!
Тот вечер в кафе, когда появился этот псих, и Олег сразу напрягся, как немецкая овчарка.
Он знал, кто перед ним.
Поэтому он пошел прямо на Жабу, бросив на ходу Игорю: «Звони в оперативку, немедленно!»
Игорь тогда и не знал ничего о Жабе, он вообще еще не сталкивался с террором. А потом прозвучал взрыв, крики, и Олег превратился в месиво.
Вы когда-нибудь видели, как человека разрывает на кусочки?
Если можете себе подобное представить, то поймете, что потом произошло. Игорь больше не отвечал за себя. Он искал Жабу повсюду, став жестоким до отвращения. Что он потерял? Своего лучшего друга, за которого поклялся отомстить. Работу на долгое время. Пока не взяли в этот отдел по борьбе с террором. Ма-аленький отдел, принадлежащий даже не нашей прокуратуре — Интерполу.
Жаба, чертов гад.
Кофе пролился на плиту, образуя коричневое пятно.
— Я тебя достану, Жаба, — пообещал Игорь, затуманившимися глазами смотря на это отвратительное пятно и не выключая газ, пока кофе окончательно не вылился из джезвы. — Я достану тебя, гаденыш!
* * *— Вот твоя набережная, — кивнула дама, останавливая «Вольво» прямо перед ротондой. — А гостиница подальше.
— Спасибо, — Этель вышла из машины, запахнувшись в куртку, чтобы ветер не пробирал ее с такой силой, что, казалось, все внутренности ее организма превращаются в кусочки льда.
«Или в замороженное мясо», — печально усмехнулась она, спускаясь по лестнице к Волге.
Теперь ей было немного повеселее — река не обманула ее ожиданий. В руке был зажат листок с телефоном, который на всякий случай записала ей добрая мадам. Кажется, ее звали Галей. Галей Смирновой, или нет?
Этель посмотрела на листок.
— Га-ли-на Ни-ко-ла-е-вна, — по слогам прочитала она имя и почему-то улыбнулась.
Нельзя сказать, что мадам произвела на нее очень хорошее впечатление, но уж по крайней мере лучше знать хотя бы кого-то в этом ужасном месте, чем вообще не знать никого!
К тому же теперь Этель была уже почти готова позвонить отцу и сдаться с повинной.
Она уселась на спинку лавочки и достала сигареты. Ветер задувал огонек зажигалки, мешая ей прикурить. Но она все-таки зажгла сигарету.
Волга была такой величественной, даже скованная льдом, — кстати, подумалось Этель, может быть, русские называют снегом именно лед? По крайней мере, снега Этель по-прежнему не видела, зато на лед она уже успела насмотреться на всю жизнь.
Голове было холодно, и Этель уже почти смирилась с тем, что она скорее всего простудится.
— Сплошные неприятности, — вздохнула она, закуривая новую сигарету. Ей стало немножко теплее и совершенно не хотелось двигаться дальше по этой ужасающе блестящей льдистой поверхности!
* * *— Так все-таки кто такая эта твоя Жаба?
Он продолжал молчать, вяло потягивая кофе из чашки.
— Мразь. Психопат. Идиот, — наконец отозвался он. — Все про него все знают, но никто не может уцепить за хвост. Сейчас, подожди…
Он резко вскочил и помчался в комнату. Я слышала только ворчание и шелест бумаг.
— А, вот он… — наконец раздался из комнаты удовлетворенный возглас, и вскоре Ларчик стоял на пороге кухни с конвертом в руке.
Протянув мне конверт, он снова сел на свое место и теперь вертел в руках пустую чашку из-под кофе, не сводя с меня взгляда.
— Это он?
Я достала из конверта пару фотографий и вздрогнула.
— Ну? — нетерпеливо спросил меня снова Андрей. — Он?
Я молча кивнула.
Несмотря на то, что человек на фотографии был совершенно лысым, я не сомневалась — именно это лицо я видела вчера в баре.
— Но, Андрей, я не совсем уверена, что письмо мне послал именно он, — попробовала не верить в худшее я.
— Подожди еще минуту.
Андрей снова исчез и теперь появился уже с другим снимком.
Одного взгляда на эту мрачную физиономию было достаточно, чтобы меня прошиб пот.
Я молча вернула фото Ларчику.
— Тот, кто к тебе приставал в баре? — поинтересовался Ларчик тихо.
Я кивнула.
— Значит, сомнений быть не может, — задумчиво проговорил мой босс. — Это подручный Жабы. Некий Обрубок. Вот так, маленькая… Из этого получается, что записку тебе послал именно Жаба. Они спутали тебя с Этель Мальпер. И, черт побери, я все-таки не понимаю, каким образом террорист Жаба может быть связан с господином Мальпером! Хотя, с другой стороны, для них киднепинг — средство существования… Может быть, и не знаком.
— Или знаком с кем-то из окружения Мальпера, — предположила я.
— Ну, нас это уже не касается, — отмахнулся Лариков. — Я не могу подставить тебя. Жаба — самая большая мразь, какую носила земля. Он жесток и безжалостен. Нет, Сашка, придется тебе обойтись без хорошего гонорара!
— Ну уж нет, — возразила я. — Вот теперь и мне стало интересно происходящее. А кроме того… Я уже подобрала домик, который собираюсь купить!
* * *Пенс прищурился.
Быть того не может!
Что делает Сашка на набережной так рано утром?
По ее поникшей фигурке Пенс догадался, что у Сашки что-то случилось.
Наверное, неприятности с Лариковым, решил он, вот и сидит теперь без шапки и ревет. Курит и ревет, как маленькая дурочка… Тоже мне, сыщик-герой!
Он сорвал с себя вязаную шапочку и решительно двинулся к Сашке. Уж ее-то рыжую гриву спутать с чьей-то другой было невозможно!
Подойдя, он решительно напялил на ее голову свой колпак с надписью «Мановар», отчего Сашка стала похожа на гнома, и проворчал:
— Ты станешь менингитной, глупыха! Что случилось-то?
Она обернулась, и Пенс застыл, удивленный.
На него смотрела с немым вопросом и некоторым испугом совершенно незнакомая девица.
Более того, девица что-то пробормотала по-французски и спросила потом на ломаном русском:
