Ольга Лаврова - Естественная убыль
Насчет кошечек -- да, падок Кудряшов до женского пола. И все они у него пышнотелые, цветущие первой молодостью. Но, пожалуй, не похотлив, сами летели на огонь. Щедр он был порой с кошечками до безрассудства. Гуляй, Манька, ешь опилки, я директор лесопилки. А с женой разведен и не детолюбив: платил алименты с зарплаты -- и только.
-- Я Маслову не оправдываю. Куда человек тратит деньги -- это кому что нравится.
-- Вот наконец вы здраво рассуждаете. Но, Кудряшов, мне небезразлично, как кто пришел к преступлению. Сам искал, где плохо лежит, или втянули по слабоволию. И второе: как относится к своему прошлому -- жалеет, что воровал, или жалеет, что попался. Маслова отдала деньги и ценности, а не устраивала тайников в ванной, как вы. Она...
-- Думаете, все отдала? -- прервал Кудряшов. -- Ни в жизнь не поверю! Сережки с брильянтами отдала?
-- При мне из ушей вынула.
-- А золотые часы?
-- Отдала.
-- Три колечка?
-- Да отдала, не волнуйтесь, -- потешался над его усилиями Знаменский. -- Поговорим лучше о вас.
-- Погодите. Портсигар гравированный, по краям по изумруду, отдала?
Знаменский рад бы оглохнуть. Неужели мордой в грязь? Непохоже, что врет.
-- Откуда вы знаете ее вещи?
-- Знаю, я ее к своему ювелиру пристроил, хорошую вещь просто так не достанешь. Так вот, портсигар и еще -- отличный браслет с камушками, сам сначала хоЁтел взять. Отдала?
-- Опишите портсигар и браслет подробней.
-- Ага-а!.. Вот вам ваша Маслова!
Уел он меня, подлец. Ох, как уел!
Масловой Знаменский едва дозвонился, короткие гудЁки выводили из себя. Подошел муж, заорал нервно: "Да! Да!" Знаменский назвался, и на том конце провода будто умерли. Что с красавчиком стряслось? Ни бе ни ме. Но все-таки прорезался голос, и по мере того, как он говоЁрил, Знаменский мрачнел и стискивал трубку.
-- Куда?! -- заорал и он. -- Как не знаете?! Паспорт взяла с собой?.. Слушайте, меня не интересуют ваши эмоции! Я освободил вашу жену под подписку о не-вы-ез-де, понимаете?.. Жду вас немедленно!.. Что-что?.. Ах, время... -действительно был восьмой час. -- Завтра к началу дня, минута в минуту!
Еле разлепил пальцы, и тут вошел Томин.
-- Не в духах?
Томин вернулся из сыщицкого турне, настроен был рассказать, какой он молодец, и вообще поболтать за жизнь.
-- Как насчет того, чтобы собраться у меня вечером?
-- Обсудим, -- неопределенно ответил тот. -- Прости, секундный звонок... Смолокурова, -- попросил он в трубЁку. -- Миша, сидишь еще? Вынужден сообщить: по-виЁдимому, Маслова скрылась...
Зато Зина встретила Томина сердечно и приглашение приняла без раздумий.
-- Зинуля, мать обещала тряхнуть стариной и состряЁпать что-нибудь подлинно армянское!
(Она наполовину армянка, отец наполовину украиЁнец, вырос Томин в Киеве, и быт в семье сложился "винегретистый").
-- Роскошно, Шурик, у меня уже слюнки текут.
Да и по друзьям она соскучилась. Шурика долго не было, а Пал Палыч погружен в ресторанные свои труды, в экспертизах не особо нуждается и забегает редко.
-- Удачно съездил?
-- Целая эпопея, за ужином изложу. Да, у Паши сбеЁжал кто-то?
-- Я ничего не знаю.
-- Какая-то Маслова.
-- Маслова?! -- ахнула Кибрит. -- Бедный Пал Палыч! О Масловой она слышала -- Знаменский делился раЁдостью после визита к Скопину...
И за ужином не обошлось без толков на ту же тему. Пал Палычу могло прилично нагореть.
Наутро Томин отправился к Смолокурову, тот выдал полную информацию. Оба оперативника сошлись во мнеЁниях относительно либерализма Знаменского. Томин серЁдито мерил ногами кабинет:
-- Хотел бы, как поется, в единое слово, но меньше трех никак не получается!.. Воровать у них здоровья хватаЁет, а сидеть -- сразу все больные! Главное, зрение слаЁбое, не могут видеть небо в клеточку!
Смолокуров утонул в наваленных по комнате гроссбуЁхах, одни брови шевелились в такт движению Томина.
-- Давай вот что -- давай не кипятиться. Понимаешь, если прикинуть со счетной линейкой, бежать ей ни к чему.
-- Да?.. А никто из коллег не был, случаем, заинтереЁсован, чтобы ее того?
-- Нет, такой вариант отпадает.
-- Тебе видней. Что-нибудь предпринято для розыска?
-- Прошло всего ничего, как мы узнали. Больно ты скор, чужими-то руками!
-- Могу предложить свои.
-- Серьезно?
-- Если не сочтешь за обиду, что лезу в твое дело.
Смолокуров улыбнулся редкой своей скупой улыбкой.
-- Не сочту. Тем более что у меня горы документов непаханых.
-- Я же чувствую -- надо помочь! -- оживился ТоЁмин. -- Чем быстрее мы ее водворим на место, тем меньше будет шуму, верно? Есть у меня несколько отгуЁлов за командировку...
-- Валяй. Я не ревнив и уважаю преданность дружбе. С начальством утрясем.
-- Что дашь для начала?
-- Список ее родственников и знакомых. Фотографии. А прежде всего посмотри вот это, -- он вынул из ящика три скрепленные вместе отпечатанные на машинке листЁка. -- Я тут составил справку на нее.
Томин пораздумал над справкой, забормотал под нос:
-- Сегодня пятница, завтра суббота... Скорей всего, ей сейчас вспоминается непорочная юность... и наверняка тянет поглядеть на детей... Послезавтра воскресенье... Так. Мне понадобятся координаты какой-нибудь закадычной приятельницы ее матери, если таковая имеется. Затем список ее институтской группы. Маршрут, каким старЁшая дочка ходит в школу... Что рассказывает муж?
-- Еще не знаю. Он у Паши.
Да, там он и был и, по обыкновению, предавался сетованиям на судьбу.
-- Ирина все-таки знала, на что шла. Она все-таки расплачивается за то, что натворила. А я-то за что расплаЁчиваюсь?!
Чисто отмытый, стройный, загорелый (выбирался за город или облучался кварцевой лампой), одежда обнимаЁет его ласково, словно она любит его. Знаменскому было трудно смотреть на Маслова. Тот никак не понимал, почему следователь равнодушен к его горю. Господи, он все переживет, что угодно! Эгоизм дает воловьи силы.
-- Вот жены нет дома третий день. Что вы предприняли?
-- Обзвонил кого мог. Обращался в бюро несчастных случаев. Теща обегала знакомых.
-- Почему не сообщили мне?
-- Думал, вернется...
-- Вы понимаете, что она нарушила условие, с котоЁрым была освобождена из-под стражи? В какой-то мере и под вашу ответственность.
-- Да... я понимаю... в какой-то мере... Боже мой, мало ей было всего прежнего, теперь еще пропала! Вы не представляете, сколько надо нервов!
-- Вы говорили о записке.
-- Да, вот.
"Коля, прощай, не поминай лихом, береги детей".
-- Накануне она не намекала, что собирается уйти?
-- Нет, уверяю вас!
-- Но такой поступок должен иметь очень серьезную причину. Женщина рвется домой, мечтает побыть с детьми и мужем и вдруг исчезает неведомо куда! Вы действиЁтельно не знаете, где ее искать?
-- Что вы! В чем вы меня подозреваете?..
-- Самое печальное, что мы будем вынуждены снова арестовать ее. Когда разыщем.
-- Боже мой! А я сообщил на работе, что выпустили! Сразу вокруг меня разрядилась атмосфера!..
-- Ничего не поделаешь. Ваша жена виновна больше, чем вы полагаете.
-- Я знаю.
Знаменский отшатнулся, затем подался к Маслову, разом утратив официальную невозмутимость.
-- Знаете?! С каких пор?
-- В тот день, когда я привез ее домой... вечером... даже, скорее, ночью... Ирина мне призналась.
Вот оно что! Успела рассказать... Но тогда совсем друЁгой вариант! Знаменский прямиком рванулся к правде:
-- Как вы это приняли?
-- Как гром, просто как гром! -- простонал муж-мученик.
-- Да не о ваших переживаниях вопрос! Ваше повеЁдение меня интересует!
-- Я был совершенно растерян... не помню точно, что я говорил.
-- Ну, хоть не точно, хоть общий смысл?
-- Я могу быть с вами совершенно откровенным?
-- Вы обязаны быть со мной откровенным! -- ЗнаменЁский стукнул кулаком.
-- Видите ли, Ира выбрала такой момент... очень неЁтактично... можно сказать, среди ночи... Нашла место и время! Вы меня понимаете?
-- Что вы ответили Ирине Сергеевне?
-- Ну, я вспылил, конечно... Но практически никакоЁго разговора у нас не было. Я предложил объясниться завтра. Надо было как-то прийти в себя... и потом, честно говоря, она стала мне в тот момент так... неприятна.
Нетрудно вообразить. Среди ночи. Первая ночь после разлуки. То есть они в постели. Со всеми вытекающими отсюда супружескими обстоятельствами. Она нетактично выбрала момент. Она стала ему неприятна! Нет, я с ним не могу, сейчас затопаю ногами и заругаюсь, как извозЁчик. Надо посчитать медленно до десяти, прежде чем продолжить.
-- Итак, вы ее не расспрашивали?
-- Нет, что мне эти детали? Факт есть факт, как его ни поверни. Лезть еще глубже в эту грязь...
Еще раз до десяти. И отвлечемся на эуфорбию -- опять цветет кровавыми лепестками. Не растение, а заготовка для тернового венца.
-- Маслов, вы не догадываетесь, почему жена сбеЁжала?
-- Вы же ее знаете. Пал Палыч! Ирина -- женщина не очень уравновешенная, бывает у нее иногда... Может, первый раз осознала по-настоящему свое прошлое, а? Начала рассказывать и вдруг поняла, какое это произвоЁдит впечатление на честного человека. И убежала просто от стыда, просто не посмела взглянуть мне в глаза при свете дня! Это очень на нее похоже!
