Светлана Потоцкая - Убийство и Дама пик
Милочка чмокнула его в щеку и негромко сказала:
— Спасибо, Павлик. Опять меня балуешь. — Он хотел возразить, что никакое это не баловство, но посмотрел на нее — и у него перехватило дыхание. Никогда еще не видел ее такой красивой и такой… странной, что ли. Щеки разрумянились, глаза блестят, чуть приоткрытые губы подрагивают, а дышит так, будто всю дорогу бежала бегом. И взгляд совершенно отсутствующий. Его снова кольнуло предчувствие каких-то неприятных перемен в жизни.
— Проголодалась? — спросил он, просто чтобы что-то спросить.
— Что? Ах нет, совсем не хочу есть. Может быть, позже…
Милочка упорно не смотрела Павлу в глаза. Она сняла плащ, аккуратно повесила его на плечики и убрала в стенной шкаф. Туфли тоже спрятала в специальное отделение и надела домашние. Он невольно посмотрел на свои ботинки: всегда забывал переобуваться, хотя специально для него были приобретены тапочки и поставлены на видное место. Конечно, Милочка никогда не станет делать замечания, но это, пожалуй, еще хуже.
Он молча стал переобуваться, ожидая традиционного глубокого вздоха облегчения: порядок восторжествовал. Но Милочка, похоже, не заметила ни самой оплошности, ни неуклюжей попытки ее Исправить. Мысленно она явно была где-то в другом месте.
— Нас завтра приглашают за город, — сказал Павел, когда они оба прошли в комнату и Милочка скрылась за дверцей шкафа, чтобы переодеться. — Ты ничего не имеешь против?
— Завтра? — приглушенно отозвалась она. — Н-нет. А кто приглашает?
— Наташа с Андреем. Поедем?
— Если ты хочешь…
— Я тебя спрашиваю.
Помимо его воли голос прозвучал резко. Милочка выглянула из-за шкафа:
— Ты сердишься? Я просто неудачно выразилась. Конечно поедем. Мне очень нравятся Наташа и Андрей. Да, я рада.
Павел присел в кресло и стал рассматривать давным-давно знакомый узор ковра. Сигнал тревоги внутри звучал все громче. Обычно Милочку приходилось уговаривать оторваться от ее романа, подышать свежим воздухом, пообщаться с людьми. Сегодня она согласилась почти сразу. И почему-то сочла нужным сообщить, что его друзья ей нравятся. Нет, профессия все-таки оставляет на человеке неизгладимый отпечаток: скоро он самого себя будет подозревать в неточностях биографии и неадекватности поведения.
— У тебя все в порядке? — осторожно спросил он.
Милочка появилась перед ним в домашнем платье, которое ей удивительно шло, и присела на ручку кресла:
— Павлик, у меня все хорошо. Кажется, я почти закончила роман. Остались сущие пустяки, так, дошлифовка. Мне оставалось найти одно письмо Екатерины к Григорию Орлову — и вчера я его нашла! Теперь все встало на свои места, я закончила эпилог так, как хотела. Я практически все закончила. Даже странно чувствовать себя свободной…
Он испытал невероятное облегчение. Господи, как все, оказывается, просто! Она закончила десятилетний труд, вот и разгадка задачки. Отсюда странность поведения, ответы невпопад, отсутствующий взгляд. Теперь все будет по-прежнему, только еще лучше. А он хорош, ревнивый, подозрительный дурак!
Павел притянул Милочку к себе на колени и спросил:
— А как мы будем отмечать окончание твоего труда?.
— А мы не будем это отмечать, — засмеялась Милочка. — Вот издам его, получу гонорар, стану лауреатом какой-нибудь потрясающей премии, и тогда мы с тобой поедем в Париж и все там отметим. Вдвоем. Хорошо?
Ему было так хорошо, как никогда в жизни…
Глава 3
К друзьям за яблоками
Колян появился в поселке недели две назад, отсидев за хулиганство и пьяный дебош три года. В наше время три года — это как раньше десять: жизнь меняется чуть ли не каждый день.
Он ходил по поселку и не узнавал его: новые богатые дома, новые люди, почти на каждом дачном участке машина, а по выходным и по нескольку сразу. Новые деньги, в магазине незнакомые товары в ярких упаковках, а уж про цены и говорить нечего. Ошалел он совершенно. А главное, непонятно было, чем теперь заниматься, где деньги добывать. Раньше он трудился разнорабочим на фабричке недалеко отсюда, деньги получал смешные, но на выпивку хватало. Пил Колян по-черному, надирался до безобразия почти каждый вечер и становился буйным и неуправляемым, по пьяному делу и загремел в колонию.
Теперь фабричку закрыли, устроиться на работу с его прошлым стало совсем невозможно, а выпить хотелось, и даже очень. Поначалу угощали старые дружки, но на халяву сейчас рассчитывать было трудно: дружки и сами перебивались с самогонки на огуречный лосьон. Вчера вечером ему крупно повезло: удалось втереться в компанию каких-то молодых ребят, отмечавших что-то свое, а что именно, он даже и не узнал. Напился он круто и, очухавшись утром на травке за гаражами, понял, что срочно надо поправить здоровье, иначе труба ему будет полная.
Дружки его новые куда-то испарились, в кармане не было ни копейки, а отравленный организм просто-таки вопиял о противоядии в виде ста граммов водки или хотя бы кружки пива. С утра он вертелся вокруг магазина, около бара, где собиралось местное мужское общество, но все было напрасно. Даже пустые бутылки, которые можно было бы сдать и наскрести на пиво, перехватывали у него из-под носа ушлые местные старушки.
День был уже в самом разгаре, когда он заметил мужика, не местного, который стоял на противоположной стороне улицы и рассматривал открытую веранду кафе-бара. Стоял уже давно и как будто изучал специфический контингент постоянных посетителей этого сомнительного заведения. У Коля-на радостно запело все внутри — будет сегодня выпивка! И он решительно двинулся к этому высокому брюнету с роскошными усами и в темных очках на пол-лица.
— Что, мужик, работа есть? Я не сгожусь?
Мы уже собирались выходить, когда Андрей хватился пейджера. Без этого приспособления он, по-моему, чувствовал себя как ковбой без кольта и лассо. Куда можно было засунуть эту штуковину в однокомнатной квартире размером всего-то с носовой платок — загадка.
— Не могли же его украсть? — жалобно спрашивал сам себя Андрей, безуспешно обшаривая карманы, «дипломат» и мою сумку заодно. — Точно помню, пришел сюда с ним и положил… Куда, черт побери, я мог его положить?
— В холодильник, — предположила я и тут же замерла в ожидании ответного выпада.
Но его, к моему великому изумлению, не последовало. Напротив, Андрей двинулся в кухню и распахнул дверцу морозильного агрегата. Тут я поняла, что шутки кончились. Мой друг устал за последнее время куда больше, нежели хочет показать, и пора как-то действовать. Я подошла к телефону и стала набирать номер.
— Ты куда звонишь? — недовольно буркнул Андрей. — Давай сначала пейджер найдем, я обещал Павлу без него из дома не выходить.
Я жестом велела ему помолчать и, дождавшись соединения, попросила девушку-оператора передать сообщение для абонента 1453. Андрей пожал плечами и снова принялся за поиски. Долго напрягаться ему не пришлось: через полминуты со стороны тахты раздался противный писк.
— Так вот он где! — обрадовался Андрей. — Ну правильно, я же его положил под подушку, хотел отдохнуть, а потом отвлекся, проголодался… Слава Богу, кто-то вовремя позвонил, а то искали бы мы с тобой до морковкина заговенья!
Я с интересом наблюдала за действиями моего друга. Вот он нажал кнопку, вот вчитывается в переданное сообщение. Изумленное выражение его лица компенсировало мне все бестактные выпады в мой адрес.
— Упорство и прилежание лучше, чем беспутство и гений, — продекламировал он вполголоса. — С уважением Ариадна Оливер. Бред какой-то…
Я продолжала хранить молчание. Наконец до него дошло, и он рассмеялся:
— А знаешь, это ты здорово придумала! Не текст, конечно, а способ найти пейджер. Надо взять на вооружение. А текст, прямо скажем, слабоват.
Я собралась устыдить Андрея: позор, не распознал в моем послании текст Эриха Марии Ремарка, у которого я стащила целую фразу, буква в букву! Но не успела, потому что зазвонил телефон. Мы переглянулись: звонок мог разрушить наши радужные планы в самом зародыше. Но делать было нечего, и я сняла трубку.
— Наташа, привет, — услышала я голос Павла. — Андрей у тебя? Дай ему трубку, пожалуйста.
— А почему ты с ней об этом не поговорил? — спросил Андрей, после того как выслушал какое-то сообщение Павла. — Я, если честно, не в курсе… Понимаю, что пригласила, и даже думаю, что от чистого сердца и по делу. Но ты же знаешь, что она через пять минут обо всем этом начисто могла забыть… если не записала.
Я слушала телефонный разговор своего друга вполуха, и только последняя фраза вызвала у меня некоторый интерес. Надо же, оказывается, еще кто-то обладает моим главным пороком: забывать практически все, если это не относится к работе. Имена героев тех произведений, которые я перевожу, или — в последнее время — пытаюсь сочинять, не забываю ни при каких обстоятельствах, равно как и все хитросплетения сюжетов. Все остальное обязательно нужно записывать.
