Ольга Лаврова - Пожар
В кабинете следственного изолятора тесновато. Здесь Пал Палыч, Стольникова, Уварова и Томилин.
- В связи с противоречиями в показаниях между вами проводится очная ставка, - объявляет Пал Палыч. - Вопрос первый: что у вас общего со Стольниковой? - обращается он к Уваровой.
- Ну... знакомы. На курсах квалификации рядом сидели.
- Какие впоследствии были отношения? Имею в виду - деловые.
- Откуда деловые? - недоумевает Уварова. - Товар получаем из разных мест. Реализуем каждая через свои магазины. Все порознь.
- Так ли это? - дает Пал Палыч слово Стольниковой.
- Конечно нет! Года два уже друг друга выручали. У нее ревизоры в одни сроки, у меня в другие. Она первая попросила: подбрось закрыть недостачу. Потом у меня обуви не хватило, я у нее заняла, отделалась пересортицей. И пошло... Она своим товаром мои недостачи покрывает. А время придет - мой товар к ней едет, и у нее тоже получается все в порядке... В общем, как начали, Пал Палыч... уже ревизии не боишься... А глаза разгораются...
- По-прежнему отрицаете? - задает следователь вопрос Уваровой.
Уварова отвечает после короткого молчания:
- Может, я когда и пожалела, выручила. В том статьи нет. А зачем мне ее-то было? Своего всегда хватало!
- Позвольте реплику, Пал Палыч? - сердясь, говорит Томилин. - "Ты мне - я тебе", "мое - твое". Да разве оно ваше?! Вы забыли такие слова: "народное достояние"? Они, видите ли, "занимали" и "выручали". Мысли нет, что происходило хищение!.. Извините, Пал Палыч, не вытерпел!
- Не за что, правы. Итак, Стольникова, не случись пожара - вскрылась бы недостача?
- Если б Ленка моего... то есть народного, - смешавшись, поправляется она, - не вернула... и не подбросила от себя, что обещала...
Знаменский вопросительно оборачивается к Уваровой.
- Сказать все можно! - притворно негодует та. - Тут следствие! Факты нужны!
- Факты есть. Вот Томилин пригляделся повнимательней: маркировку на ящиках сверил, даты поступления. И обнаружил у вас многое со склада Стольниковой. Это раз. Второе: эксперты, что работали на пожарище, недосчитались именно этих товаров. Третье: Константин Бугаев признал, что возил грузы со склада на склад. Достаточно?
Уваровой достаточно - молчит, нервно сплетая и расплетая пальцы.
- А теперь, Стольникова, объясните вкратце причину вашей ссоры.
- Когда вы сказали о поджоге, я сразу поняла - только она! Вторую такую злыдню поискать! - Хотя женщина, естественно, повторяет уже говоренное прежде, но опять волнуется до слез.
- Почему она? - призывает ее к точности Пал Палыч.
- Набрала целых две машины чего подороже и держит! А у нас ревизия на носу. Звоню: вези, мол, пора. Ладно, говорит, заскочу к концу дня, условимся... Мы с Женей сидим, пьем чай, является. Что вы, говорит, девочки, тревожитесь, завтра все пришлю! И зачем-то рысцой на склад. Посмотрю, говорит, что у вас есть. Сейчас-то я соображаю зачем! А тогда подумала - вот завистная!..
- В руках Уварова что-то несла?
- Сумку... такую полухозяйственную, на молнии. Мне бы глаз не спускать, да разве придет в голову?! Я во дворе тогда стояла, но видела - везде она совалась! И в тот угол тоже!
- Все врет! Все врет! - вскрикивает Уварова.
- И больше ничего не скажете?
- Ни-че-го!
Пал Палыч поочередно придвигает женщинам протокол:
- Распишитесь... Распишитесь... Николай Александрович, прошу прислать конвой за Стольниковой, - просит он Томилина.
- Хорошо. Я пойду, если не нужен.
Знаменский кивает. Томилин выходит. Спустя короткое время появляется конвойный. Стольникова поднимается.
- До свидания, Пал Палыч... Будь ты проклята! Змея! - напоследок кидает Стольникова и скрывается за дверью.
Знаменский достает отдельный бланк для допроса, заполняет "шапку".
- Давайте все же поговорим.
Уварова молчит.
- Вы систематически занимались хищениями. Это вы теперь признаете?
- Да, - мрачно отзывается Уварова. - Признаю.
- Вас ожидает лишение свободы. Это вы тоже понимаете. К чему же упорное запирательство в вопросе о поджоге?
- Хотите, чтобы я перестала бороться?
- Хочу, чтобы вы оценили цепь косвенных улик. При инвентаризации у вас выявлены немалые излишки. Их происхождение - сгоревший склад. Так что мотив поджога убедительный: присвоение товаров на весьма круглую сумму. Дальше. Кроме показаний Стольниковой, есть свидетельство одной из кладовщиц. Она заметила, как вы выходили из-за ящиков с посудой, отряхивая ладони. Именно оттуда, где возник пожар.
- Еще не доказательство, что я его устроила!
- Но даже известно, как вы это сделали, Елена Владимировна, - вкрадчиво говорит Пал Палыч. - Вы принесли в сумке бутылку с бензином и свечу. Зажгли ее с тем расчетом, чтобы разгорелось не сразу. - Знаменский не торопится и наблюдает за ее лицом, выдающим изумление и растерянность. - Потом ловко подсыпали сторожу в термос снотворного. Выждав время, приехали еще посмотреть на пожар и убедиться, что сработало!.. Видите, все правильно. Женщина вы неглупая, должны признать свое поражение.
- Глупая, умная - немолодая, вот что!.. - почти шепчет Уварова. - Снова сидеть - век кончен... - Помолчав, поднимает голову, говорит жестко: - Ну, допустим, я подпалила. И что? Да гори оно хоть все ярким пламенем!
- Откуда такая озлобленность?
- А судьба меня, гражданин следователь, не ласкала, не баюкала... не то что некоторых... Хотите послушать, откуда змеи берутся? - с вызовом спрашивает она.
- Всегда стремлюсь понять.
- Вот-вот, понимайте. Была девчонка не хуже других. Кончила товароведческий, показалось - скучная работа. Устроилась в такси. Вроде жизнь наладилась: замуж вышла за трезвого, жилье получили, сына родила. - Уварова исповедуется не покаянно - ожесточенно. - А рухнуло все в один миг. Пассажир в аэропорт. "Гони, - говорит, - опаздываю! Накину тридцатку!" Тогда для меня это деньги были. Погнала. Сто, сто двадцать, пошла на обгон. Перевернулась. Он насмерть, мне после больницы - срок. Дальше - лучше. Освободилась, приезжаю домой. Узнаю: муж со мной, с осужденной, развелся, с площади выписал, в квартире новая хозяйка. Выпихнули мне на лестницу чемоданчик с барахлом. "Ребенок?!" - спрашиваю. Простудился, говорят, умер. Как только пережила... Достала старый товароведческий диплом, пошла по объявлениям, где "требуются". Поступила на самую низовую должность. И год за годом прогрызалась в начальницы. И остервенилась, да, остервенилась. Зато прогрызлась... А на промтоварах сидеть да нитки не взять... Э-эх, гражданин следователь... жизни вы не знаете, какая она есть!..
- Я знаю, какая она должна быть, - говорит Пал Палыч после паузы. - И еще знаю: жизнь такая, какой ее делают сами люди!..
Кибрит и Знаменский встречаются на лестнице Петровки, здороваются.
- Ну, отмылась от сажи?
- Не говори! До сих пор в горле першит. Как у тебя?
- Помаленьку.
Рядом возникает Томин:
- Привет! Паша, я тебе обзвонился!
- А что?
- Начала раскручиваться вот такая, - поднимает большой палец, криминальная история! Просто создана для нас с тобой! И Зинаиду примем, если попросит.
- Еще куча работы с пожаром, - говорит Знаменский.
- Паша, не будет тебе прощения, если откажешься!
- Ладно, созвонимся.
Знаменский направляется к себе для последней беседы с Гуторской, утерявшей ныне всю свою заносчивость.
- Стольникова созналась - очередь за мной. Этого вы ждете. И видите во мне главную преступницу! - обреченно говорит она.
- Ангелом я вас не считаю.
- Не могу найти слов... и, очевидно, бесполезно... но я невиновна! Ни в пожаре, ни в недостаче! Клянусь вам!
- Чем? - вдруг заинтересовывается Пал Палыч.
- Что?
- Чем клянетесь?
- Чем угодно!
- "Чем угодно"... Не впечатляет, - непонятно для Гуторской хмыкает Пал Палыч.
- Я знала, что не поверите!
- Как раз верю. Подозрение в поджоге с вас снято. Известно также, что в хищениях вы участия не принимали. Стольникова решительно все берет на себя.
- Дуся... спасибо ей!.. - вырывается у Гуторской теплая нота.
- Но переброски между базами не были для вас тайной. Как же назвать вашу позицию?
- Я не вмешивалась... не хотела связываться... К Дусе поступал дефицит, на мою половину - что попроще...
- И жили со спокойной душой! Не люблю читать мораль, Евгения Антоновна, но вам скажу. Наверно, каждое второе преступление было бы невозможно - просто невозможно! - без таких вот людей, которые "не желают связываться"!.. А еще на вашей совести Стольникова. Удивляетесь? Ведь вы умная, волевая женщина. Вы имели на нее влияние. Но презирали - за легкомыслие, небогатый интеллект, за этого Костю. На ваших глазах Уварова втягивала ее в махинации! Пытались вы бороться, спасти?.. - Секунду-другую ждет ответа и подытоживает: - Нет, умыли руки!
- Да, перед Дусей я виновата, - пристыженно говорит Гуторская после паузы.
- Мы не берем вас под стражу. Вопрос об уголовной ответственности решит суд. Давайте подпишу пропуск.
Он вручает пропуск растерянной и вместе посветлевшей Гуторской. Та берет его, поднимается.
