Анна Данилова - Вспомни обо мне
– Я вошел в палату…
– Как фамилия доктора, помнишь? – спросил Марк.
– Да, безусловно, – оживился Концевич. – Его фамилия Нольде. Легко запомнить, от слова «ноль».
– Я слышала о нем, – сказала Рита. – Он известный в городе гинеколог.
– Юлий Михайлович Нольде, – дополнил Концевич. – Так вот, он провел меня в палату…
– Так ваша жена к тому времени уже скончалась?
– Да… Все было кончено. Она лежала вся в трубках. Ужасное зрелище, что-то такое отчаянно беспросветное было во всей этой картине.
– Спрошу прямо, Толя, ты видел свою жену мертвой?
– Думаю, что да, – растерялся Концевич. – Конечно, ее укрыли… с головой. Но этот доктор приподнял простыню, и я увидел Веру. Он, правда, сказал, чтобы я близко не подходил. Но я и так находился в таком состоянии… мне было страшно, очень страшно… Я никак не мог поверить, что она уже никогда не пошевелится, не оживет… не знаю, как сказать… Она была очень живая, понимаете? Живая, жизнерадостная, энергичная, шумная, если хотите… И вдруг… Лежит, с закрытыми глазами…
Он перенесся в то время, в тот надвигавшийся тогда кошмар, пропитанный запахами больницы, смерти, страха. В ту палату, где лежала вытянутая, как струна, женщина, жена, Вера. Небольшое возвышение – живот, в котором так и не развилась до конца еще одна жизнь. Как же могло случиться, что он потерял сразу двух дорогих ему людей: жену и ребенка?
– Мы расспрашивали вас обо всем этом, Анатолий, для того, чтобы исключить возможность, что ваша жена в тот момент, когда вы увидели ее в последний раз, была живой, понимаете? И что там, в ресторане, ваш друг видел действительно ее. – Рита произнесла это с сочувствием, и Концевич сразу же простил ей тяжелые вопросы.
– Да, конечно, я понимаю, – замахал он руками. – Я же, собственно говоря, для того и пришел.
– Давай подождем, Толя, пока ее не увидит кто-нибудь еще. Хорошо бы, если бы ты сам увидел ее, поговорил. Думаю, после пары фраз ты и сам поймешь, что эта женщина не имеет к твоей жене никакого отношения.
– Да я все понимаю… – На Концевича было жалко смотреть. – Просто сначала Ленька позвонил, потом Маевы пришли… Все один к одному… Еще эти туфли…
И тут он так густо покраснел, что Рита подумала, как бы у гостя не случился удар.
– Анатолий, что с вами?
– Со мной? Нет.. Ничего…
– Вы что-то сказали про туфли.
– Думаю все же, что они мне приснились… Туфли Веры. Понимаете, в дверь позвонили…
Видно было, что каждое слово дается ему с трудом, и он словно стыдится того, что говорит.
– И что же было дальше? – Брови Марка взлетели вверх. – Да ты не тушуйся, говори, как было. В этой кухне еще и не такие истории рассказывали.
– Туфли… Веры… Словом, в дверь позвонили, я открыл дверь и увидел на пороге туфли.
– А почему ты решил, что это именно ее туфли?
– Потому что она пришила к ним эти… стекляшки… К новому году… Это ее туфли, могу поклясться, чем хотите…
– И что же, где эти туфли?
– Они так и остались там, на пороге… Я же как рассуждал? Если это сон, то зачем мне их брать… А если все это происходит со мной наяву, то тем более – страшно… Чего им там делать? Утром проснусь, увижу туфли, еще кондратий хватит…
– Резонно, – заметила Рита. – Но вы так и не разобрались, приснилось вам это или нет?
– Я не хочу разбираться, – Концевич вспотел, достал платок и промокнул им мокрый лоб. – Вот в чем, собственно, вопрос…
– Ну и бог с ними, с туфлями… – махнула рукой Рита. – Хотите еще чаю?
10
Три года тому назад. 2005 год.
– Понимаешь, Машенька, надо руку держать так, словно у тебя в ладошке яблоко, такое небольшое, круглое. Тогда и рука твоя будет тоже круглая. А пальцы не следует растопыривать. Расслабься, подбери пятый пальчик, вот так. Мы же с тобой уже который урок бьемся над постановкой руки. Касаться клавиш надо подушечками пальцев. У тебя очень красивая рука, но ужасно зажата.
За окном уже стемнело. С минуты на минуту урок должен закончиться, за Машей приедут родители, а за ней, Верой, – муж. Он, как и обещал, стал заезжать за ней всякий раз, когда она работала допоздна.
В комнате было тепло, уютно, маленькая Маша, высунув от усилий язык, пыталась точно попасть мягкой «подушечкой» пальца на клавишу. Она так старалась.
В эту минуту дверь открылась, Вера вскинула голову и увидела своего мучителя, своего воздыхателя, своего личного маньяка – Алексея. Он просунул голову, лицо его сияло, он был чем-то обрадован.
– Это я… Ну что, ты поговорила со своим мужем?
Маша хотела было тоже рассмотреть посетителя, но Вера быстро встала и закрыла от нее Алексея.
– О чем я должна была говорить с ним? – спросила она осипшим голосом. В горле пересохло, дыхание перехватило. Однако страх застрял где-то на пороге, маячил за широкой спиной маньяка, и сдерживало его лишь присутствие маленькой девочки в теплом шерстяном красно-бело-синем платье, розовые щечки которой еще вселяли надежду, что этот малахольный с бесцветным именем Алексей все же одумается и исчезнет, не станет наживать себе любопытного и большеглазого свидетеля…
– Ты играй, играй, Машенька, старайся.
– Как о чем? Или ты забыла? О том, что ты должна бросить его и поселиться со мной. Я уже и квартиру снял, даже вазу с цветами поставил, чтобы тебе приятно было и вообще – чтобы было, как у всех – семья. У меня деньги есть, ты не переживай.
– Да я и не переживаю, – заскулила она, чувствуя, что теряет силы, что еще немного, и она уже не сможет владеть собой. – Прошу тебя, отпусти меня. Найди кого-нибудь помоложе, посвободнее, что ли. У меня же муж есть, к тому же скоро будет ребенок.
– Он будет нашим с тобой ребенком. Я вообще не понимаю, почему некоторым мужчинам так важно знать, от них ребенок, или нет. Главное, что он от женщины, которую любишь. Я, к примеру, так считаю…
Маша нажимала на клавиши с завидным упорством, и звуки извлекала странные, словно ей поручили озвучить сложный сюрреалистический фильм. Эти звуки били по мозгам, действовали на нервы.
– Дай мне еще время. Я должна подумать. Где тебя найти, чтобы сказать о своем решении?
– А тебе не нужно принимать никакого решения, я его уже за нас двоих принял. Тебе надо просто поставить в известность своего мужа, что ты от него уходишь. Ну, чтобы он не искал тебя, не подавал в розыск. Вот и все.
– Хорошо. А теперь уйди, прошу тебя.
Он внезапно исчез. Словно его и не было. Маша продолжала играть, вбивая в клавиши свои тонкие, словно белые хрящики, пальчики незаметно для себя. Вера плакала. Вот сейчас придет Анатолий, она расскажет ему о визите Алексея, и он скажет, что ей все это показалось. Почему он ведет себя так? Мягко говоря, неестественно. Не может быть, чтобы на него так влиял брат-психиатр, написавший в свое время диссертацию о страхах беременных. Да мало ли у кого какие страхи, и вообще… А может, он делает это нарочно? Предположим, что он не хочет ребенка и только делает вид, что хочет. Что, если предположить совсем уж невероятное – что Алексей работает на Анатолия?! Что это Концевича план, что он нанял Алексея, чтобы тот довел ее до выкидыша?
Но уже через несколько мгновений эта версия показалась Вере чудовищно бессмысленной. Ей даже стало страшно за свой рассудок: и как это она могла подумать такое о Концевиче? Да, конечно, он не идеальный муж, но он по-своему любит ее, любит их неродившегося ребенка.
Она так крепко задумалась о муже, что даже не удивилась, когда открылась дверь, и она увидела его Анатолий улыбнулся одними губами, и по выражению его лица она поняла, что ему вовсе не доставляет удовольствия три раза в неделю встречать ее в школе. Получается, что она ему в тягость? Ему неприятно заезжать за ней? Он считает себя слишком великим, чтобы унижаться до роли обыкновенного сопровождающего?
Но когда он вошел в класс и нежно приобнял ее, она поняла, что ведет себя недостойно, сама придумывает ему выражения лица, которые не имеют ничего общего с его истинными чувствами.
– Как дела? Все в порядке?
– Да, мы с Машей уже закончили… Все, Машенька, можешь собираться… А вот и мама пришла…
В класс заглянула молодая женщина.
Они вышли из школы, сели в машину, и только тогда Вера рассказала мужу о визите Алексея.
– И что же он хочет от тебя? – тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, спросил Анатолий.
– Он хочет, чтобы я поговорила с тобой… чтобы объяснила тебе, что теперь мы будем жить с ним вместе.
– Вера! – Концевич повернул голову и взглянул на жену удивленно, как если бы она сама все это придумала. – Ну что ты такое говоришь?
– Толя, может, ты так ничего и не понял, – сдержанно начала она. – Меня преследует человек, мужчина, причем молодой, судя по всему, ненормальный, психически больной, который хочет со мной, с твоей беременной женой, жить! Жить, ты понимаешь? Он уже снял квартиру… кажется… Даже вазу с цветами поставил…
