Линвуд Баркли - Не отворачивайся
— Не знаю, — ответила она, сосредоточенно глядя в тарелку.
Бывают в жизни моменты, когда чувствуешь, что земля проваливается у тебя под ногами. Например, когда кто-то из близких неожиданно оказывается в больнице, или когда тебя вызывает босс и сообщает об увольнении, или когда ты в кабинете врача, а он смотрит твою карту, качает головой и предлагает сесть.
Мне показалось, что наступил именно такой момент. С моей женой что-то случилось. Она больна. Видимо, произошел какой-то сбой в организме.
— Неужели ты думаешь о самоубийстве?
Она едва заметно кивнула.
— И как давно это у тебя?
— Около недели. И я не знаю, почему мне лезут в голову подобные мысли и как от них избавиться. Я вдруг почувствовала себя обузой, якорем, который тащит тебя на дно.
— Ужас. — Я погладил ее руку. — Но, наверное, есть этому какая-то причина?
— Понятия не имею.
— Может, на работе… Лианн довела тебя до ручки? С нее станется.
— Ну с Лианн… с ней, конечно, трудно ладить, но я приспособилась. Не знаю, что со мной происходит.
— Тебе нужно показаться доктору.
— Даже не хочу об этом слышать.
— Поговоришь, расскажешь о своем состоянии. Что тут особенного?
— А то, что он сразу упрячет меня в психушку. Думаешь, я не знаю, как это делается?
— Почему обязательно в психушку? Просто он…
К нашему столику приблизилась Джина.
— Значит, ты решил от меня избавиться? — спросила Джан, повысив голос. — Навсегда?
— Извините, — сказала Джина. — Можно подавать десерт?
— Не надо, мы сейчас уходим, — зло произнесла Джан, отодвигая стул.
Глава четвертая
Этой ночью я долго не мог заснуть. По дороге домой пытался поговорить с Джан и перед тем, как лечь в постель, тоже, но она не желала ничего обсуждать, особенно визиты к врачу.
Утром, удрученный, невыспавшийся, я поставил автомобиль на стоянке газеты «Стандард» и понуро поплелся ко входу, чуть не врезавшись в человека, загородившего мне путь.
Это был огромный детина, метра два ростом, белокожий, с бритой головой, в черном костюме, черном галстуке и белой рубашке, из-под воротника которой выглядывала тюремная татуировка. На вид ему было лет тридцать. Костюм шикарный, не хуже, чем у Обамы.
— Вы мистер Харвуд? — резко спросил он.
— Да.
— Мистер Себастьян просит оказать ему честь и выпить с ним чашечку кофе. Он желает перекинуться с вами парой слов. И ждет вас в парке, куда я буду рад вас подвезти.
— Элмонт Себастьян?
Уже несколько недель я безуспешно пытался взять у него интервью, но он не отвечал на звонки.
— Да. Кстати, моя фамилия Уэлленд. Я водитель мистера Себастьяна.
— Хорошо, поехали.
Уэлленд проводил меня к черному лимузину и открыл заднюю дверцу. Устроившись на роскошном кожаном сиденье, я подождал, пока он сядет за руль, и спросил:
— Давно вы работаете у мистера Себастьяна?
— Три месяца, — ответил Уэлленд, умело въезжая в поток машин.
— А чем занимались раньше?
— Отсиживал тюремный срок.
— И сколько?
Уэлленд пожал плечами.
— Семь лет три месяца и два дня. Последние годы в одной из тюрем, которая принадлежит мистеру Себастьяну в Атланте. — Уэлленд свернул к центру города. — Я попал под программу исправления преступников, которую разработала фирма мистера Себастьяна, а когда вышел, он дал мне работу. Как говорится, предоставил шанс. Думаю, я у него не один такой.
— А за что вы сидели, если не секрет?
Уэлленд взглянул в зеркальце заднего вида.
— Ударил одного ножом в шею.
Я помолчал.
— И что с ним?
— Жил какое-то время, но недолго.
Он остановил автомобиль у парка под водопадом, в честь которого назвали город. Вышел, открыл мне дверцу и показал, куда идти. На берегу реки на скамейке спиной к столу для пикника сидел представительный седоватый мужчина лет шестидесяти и бросал уткам попкорн. Увидев меня, он поднялся и с улыбкой протянул руку. Элмонт Себастьян был одного роста с Уэллендом, но не такой здоровяк.
— Мистер Харвуд, большое спасибо, что пришли. Рад буду наконец побеседовать с вами.
— Со мной связаться было совсем не трудно, мистер Себастьян, — сказал я. — А вот с вами сложно.
Он рассмеялся.
— Зовите меня Элмонт. А я могу вас называть Дэвид?
— Конечно.
— Люблю кормить уток, — признался он. — Наблюдать, как они шумно и жадно поедают пищу.
— Да, это интересно.
Элмонт Себастьян бросил уткам еще горсть попкорна.
— В детстве летом я работал на ферме, так что вырос в любви к божьим тварям. — Он повернулся к столу, где стояли две кружки с кофе, рядом сливки и сахар. — Угощайтесь.
Я глотнул кофе и достал из кармана блокнот и ручку. Себастьян взглянул на Уэлленда, который стоял вдалеке у лимузина.
— Какое он произвел на вас впечатление?
Я пожал плечами.
— Вполне благоприятное.
Он усмехнулся.
— В самом деле? Я рад.
— Мистер Себастьян, — начал я, — это ваш стандартный подход к членам городского совета? Вознаграждать их за правильное голосование по нужному вам вопросу? Как вы сделали это со Стэном Ривзом, оплатив его проездку во Флоренцию.
Элмонт Себастьян кивнул.
— Вот это по мне. Люблю прямоту. А то некоторые тянут, ходят вокруг да около. Даже противно.
— Так как?
Элмонт Себастьян усмехнулся и вылил в кофе три маленькие упаковки сливок.
— Именно это я и собирался с вами обсудить. Разрешить вопрос. Вот смотрите.
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт с клапаном, заправленным внутрь, на котором была написана его фамилия, извлек оттуда чек и протянул мне.
Ай да Себастьян. Значит, сразу берет быка за рога? Предлагает деньги, чтобы отвязался? Но чек был выписан на него Стэном Ривзом. Сумма $4763,09. В нижнем правом углу значилась дата — два дня назад.
— Вот так обстоит дело с членом городского совета Ривзом, — произнес Элмонт Себастьян. — Вы подумали, что его поездка в Италию — взятка, но ошиблись. Я снял два номера в отеле во Флоренции для друзей, мы намеревались там развлечься, но в самый последний момент они отказались, и тогда я предложил мистеру Ривзу, когда мы еще находились в Англии, занять свободный номер. Он согласился, но ясно дал мне понять, что ни в коем случае не намерен рассматривать это как подарок. И я его понимаю. Поскольку все услуги во Флоренции были оплачены, мы договорились, что он вернет мне деньги по возвращении. И вот он, чек.
— Да, с моей стороны это было глупо, — сказал я, возвращая чек.
Элмонт Себастьян улыбнулся.
— Представляете, какой ущерб был бы нанесен репутации мистера Ривза, появись ваш материал в газете? О себе я молчу, потому что привык к помоям, которые на мою голову выливают в прессе, но мистер Ривз…
— Но теперь, когда все прояснилось, вам не о чем беспокоиться.
Себастьян убрал конверт с чеком обратно в карман.
— Дэвид, мне кажется, вы неправильно оцениваете деятельность моей фирмы. Я читал ваши публикации и понял, что вы считаете частные тюрьмы каким-то злом.
— Но ваши тюрьмы ориентированы на получение прибыли, — заметил я.
— Не отрицаю. — Себастьян глотнул кофе. — Но что плохого в желании получить прибыль? Человек выполняет свою работу и получает вознаграждение. Разве это аморально? А мое заведение принесет городу лишь пользу.
— Мистер Себастьян, против строительства вашей тюрьмы в Промис-Фоллз выступаю не только я. По ряду причин, среди которых главная — коммерция. Ведь чем больше заключенных, тем для вас выгоднее.
Он улыбнулся мне как несмышленому ребенку.
— А что вы скажете о владельцах похоронных бюро, Дэвид? У них тоже бизнес грязный? По-вашему, они наживаются на людских несчастьях? Нет, дорогой мой, эти люди предоставляют услуги, без которых не обойтись. Так ведь можно дойти и до цветочников, торгующих у кладбища, и человека, подстригающего там газоны. А я, Дэвид, работаю на благо нашей страны, чтобы граждане ложились вечером спать спокойно, чувствовали себя в безопасности.
— И за это вы в последний год получили почти полтора миллиарда прибыли.
Он покачал головой.
— А вы работаете в своей «Стандард» бесплатно?
— Ваша фирма активно добивается снижения сроков наказания для всех преступников без исключения. Как же после этого люди могут спать спокойно?
Себастьян посмотрел на часы. Наверное, это был «Ролекс». Честно говоря, настоящий «Ролекс» я никогда не видел, но часы выглядели дорогими.
— Я должен идти. Вы хотите иметь копию чека?
— Зачем? — удивился я.
— Ну тогда я пошел.
Себастьян поднялся со скамьи и направился по траве к своему лимузину. С собой он захватил одноразовую кружку для кофе, но, проходя мимо урны, протянул кружку Уэлленду, чтобы тот ее выбросил.
