Анна Князева - Подвеска Кончиты
Захлопнув за собой дверь туалета, Дайнека метнула взгляд в зеркало. Какая она нелепая: красная, растрепанная, с нечищеными зубами! Как глупо она выглядела, когда у всех на глазах торжественно проследовала в клозет! Следовало признаться, что Виктор ей нравился. Хотя теперь, конечно, рассчитывать было не на что.
Когда она возвращалась, в коридоре кроме охранника уже никого не было. В купе Ирина выкладывала на стол какие-то свертки.
– Есть хочешь?
– Хочу, но я ничего с собой не взяла.
– Садись и ешь, – приказала Ирина. – Сейчас принесут чай, а вечером нас накормят по высшему разряду.
– Кто? – удивилась Дайнека.
Нарезая колбасу, Ирина не спешила с ответом.
– И почему по высшему разряду?
– Потому что все зависит от того, с кем обедаешь. Ты ведь знаешь, кто такой Шепетов?
– Не знаю, – Дайнека пожала плечами. – А кто такой Шепетов?
– Ты только что с ним говорила.
– Виктор?
– Он самый.
– И кто он такой?
– Кандидат на пост губернатора края. Соперник моего шефа и, я бы сказала, олигарх.
Дайнеке это показалось неправдоподобным.
– Да ну… Олигархи летают на своих самолетах.
Ирина принялась за бутерброды.
– Я тоже так думала. Когда увидела его на перроне – глазам своим не поверила. Уверена, в первом же интервью расскажет, как он, простой русский парень, три дня ехал в поезде и думал о судьбах народа, о будущем сибирской земли. Он вместе с Турусовым вышел во второй тур. Идут практически вровень.
Дверь отъехала, и в проеме показалась симпатичная проводница, по-видимому, Вера.
– Чай, девочки?
– Несите! – потирая руки, воскликнула Ирина. – Вот за что я люблю поезда: здесь можно как следует выспаться и вволю поесть!
Окно притягивало взгляд, как огромный экран телевизора. За стеклом все время что-то менялось. Временами открывалась далекая перспектива на уходящие за горизонт поля, а потом начинали суматошно мелькать деревья жиденьких перелесков. «Каналы» переключались, как им заблагорассудится.
Дайнека откинулась на спинку дивана и лениво смотрела на неприбранный стол.
– Да что же он, бедняга, так мучается! – посочувствовала Ирина, когда из-за стены опять донеслись раскаты хриплого кашля. – Выпил бы чего-нибудь…
Монотонный стук колес убаюкивал, упорно выговаривая одно и то же неразгаданное слово. Засыпая, Дайнека беззвучно повторяла и повторяла его одними губами.
– Откуда ты его знаешь? – спросила вдруг Ирина.
После долгой паузы, в полусне, Дайнека спросила:
– Кого?
– Шепетова.
– Я машину его разбила.
– И осталась в живых?
– Что же меня, убить за это?
Дайнеку вдруг осенило: «Убить… убить… убить…» – снова и снова повторяли колеса. Сон ушел.
– Знаешь, Ирина, что-то мне не по себе…
– Прости за неудачную шутку.
– Не в этом дело. У меня с самого начала было дурное предчувствие.
– Ты, Дайнека, точно детективов начиталась!
– Вся моя жизнь детектив.
Ее по-детски серьезный тон вызвал у Ирины улыбку.
– Тогда мне с тобой повезло – будет о чем вспомнить.
– И здесь ты права, – мрачно ответила Дайнека.
– Расскажи, как ты познакомилась с Шепетовым.
Дайнека устроилась в постели поудобнее.
– Пошла устраиваться на практику в рекламное агентство – не получилось. Расстроенная, села за руль, по ошибке включила заднюю скорость. В общем, въехала багажником прямо в его машину.
– А что охрана?
– Не было никакой охраны.
– Быть такого не может, – Ирина недоверчиво подняла голову со своей подушки.
– Охраны не было точно. Он пальто забирал, я его потом везла на Таганку.
– Интере-е-есно, – задумчиво протянула Ирина.
– Он еще в агентстве меня приметил.
– И как же называется это агентство? Наверное, «Чистые руки»? – съязвила Ирина.
– Скорее – волосатые, – усмехнулась Дайнека, вспоминая похотливого менеджера по персоналу. – Агентство «Медиа Глобал».
– Однажды мне приходилось с ними сталкиваться, – произнесла Ирина и вернулась к начатой теме. – Короче, на практику ты не устроилась.
– Нет.
– А в Красноярск надолго едешь?
– Как получится.
– К матери?
– Откуда ты это знаешь?
– Прости. Я патологически любопытна, – Ирина взяла в руки открытку, лежащую на столе. – Прочитала.
– Тогда ясно.
Помолчав, Ирина продолжила:
– Давно болеет?
– Не знаю, – ответила Дайнека.
– Мать болеет, а ты не знаешь?
– Мы с ней не виделись десять лет.
– Почему?
– Мама от нас ушла.
– А кто такая Лариса и почему она ее бросила?
– Лариса – бывшая подруга матери. Она к ней тогда от нас с папой и ушла… Раз уж ты все прочитала.
– Понятно.
Обе замолчали. Дайнека некоторое время пыталась справиться со своими эмоциями и удерживалась от откровений. Но потом поняла, как важно для нее поговорить об этом здесь и сейчас:
– Трудно представить маму в инвалидной коляске. Помню ее красивой и молодой. Что это за болезнь такая – рассеянный склероз?
– Божья кара, – чуть слышно произнесла Ирина.
– Она всегда была такая крепкая, энергичная…
Поезд замедлил ход и скоро остановился – прибыли на какую-то станцию.
– Пойду разомнусь, воздухом подышу, – Ирина шагнула из купе, но тут же вернулась, хлопнулась на сиденье и сердито уставилась в окно.
– Что? – спросила Дайнека.
– Двери закрыты. Никого не впускают, никого не выпускают. Телохранители берегут тело Шепетова.
В течение последующих тридцати минут они через стекло наблюдали за жизнью перрона, и было в этом принудительном затворничестве что-то унизительное, с чем трудно смириться.
– Гад, – прошептала Ирина. – Ну, погоди!..
– Ты сказала, что он пригласил нас с тобой на обед? – Дайнека старалась отвлечь ее. – Кроме него там кто-то еще будет?
– Будет один прихлебатель, они вместе едут в купе. Тоже наш, красноярский, по фамилии Казачков. Ничтожнейший человек, – взглянув на притихшую Дайнеку, Ирина жестко заметила: – Если я говорю «ничтожнейший», то знаю, что говорю.
– Верю, – Дайнека стушевалась, не понимая причины ее раздражения. – Смотри, наконец-то поехали.
За окном проплывало светло-зеленое здание. Поезд набрал скорость, но город все не кончался.
Когда кончились пригороды, Ирина уже спала, повернувшись лицом к стене.
* * *В маленьком купе было душно и сильно пахло духами. К несчастью для Монгола, духи имели омерзительный запах. Он неподвижно лежал на полке, повернувшись к стене. Прислушивался и пытался определить, что происходит там, за спиной. По характерному шуршанию ткани и шлепкам бельевых резинок понял: женщина раздевалась.
Неприятности начались сразу же, как только поезд тронулся от станции «Киров». Зеленый вокзал проплыл за окном, и спустя минуту в дверь постучали.
– Разрешите… – вслед за проводницей в купе вошла крупная блондинка лет сорока. Всклокоченные волосы дыбились над ее узким лбом, платье имело безбрежный вырез на груди. Из-за проводницы Монгол видел только половину ее лица. Прочерченная бровь капризной дугой уходила через висок за ухо. Круглый выпуклый глаз заинтересованно глядел на него.
– Я, конечно, понимаю, что обещала, но мне совершенно некуда определить пассажирку. В вагоне осталось только одно свободное место – в вашем купе, – проводница на ходу прикидывала, стоит ли возвращать деньги, которые дал Монгол, чтобы к нему никого не подселяли.
– Но мы же договорились…
– А мне что прикажете делать? Куда девать пассажирку, у которой билет на руках?! – она окончательно решила оставить деньги себе.
– Вряд ли дама захочет ехать в купе с мужчиной…
– Отчего же, – пассажирка оттеснила проводницу плечом, и та отступила в коридор. – Вы же не тронете одинокую беззащитную женщину?
Дверь закрылась.
– Меня Аленой зовут. А вас как?
– Дмитрий, – Монгол назвал первое попавшееся имя.
– Диму-у-уля. Вы до какой станции едете?
– А вы?
– До Красноярска.
– Понятно.
Женщина расстегнула сумку, и на ковровую дорожку шлепнулись отороченные розовым пухом тапочки. Вслед за ними на свет было извлечено нечто ядовито-розовое, напоминавшее гофрированную балетную пачку.
У Монгола похолодела спина: это был пеньюар. Он лег на свое место, замер и сделал вид, что заснул. Окликнув его пару раз, Алена замолчала, но спустя полчаса до него долетел запах духов.
Пытаясь отвлечься, Монгол вспомнил вчерашний день, когда изменились все планы, и ему пришлось предпринять стремительный марш-бросок. Еще по дороге из Домодедова он понял: добром дело не кончится. Впрочем, выбора у него не было.
С Крестовским они встретились уже на перроне, под проливным дождем.
– Ты ведешь нечестную игру, – начал Монгол.
– Ну, извини… Он, – Крестовский поднял руку, указывая на небо, – меня не спросил, какую погоду на сегодня заказывать.
– Я не о том.
– Знаю, мы договорились, но это в последний раз.
