Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение
— Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…
— …а ежели и выдаст, то всяко не нам, — докончил Виктор Альбертович.
— Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…
— Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась — жуть.
Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:
— Выйдем на минутку? Пошепчемся?
Мужчины покинули приемную, вышли в просторный холл.
— Там по моей теме ничего нового?
— Парни активно работают. Сегодня вечером доложат первые результаты.
— Обязательно держите меня в курсе. Если потребуется какая-то помощь…
— Само собой. Как здоровье Елены Ивановны?
— Вчера выписалась из клиники.
— Слава богу.
— «Слава», да не совсем, — помрачнел лицом Нарышкин.
— А что так?
— Сегодня с самого утра потащилась на прием к Серафиму.
— Ку-уда?!
— К белому магу. Кудеснику и целителю. Бабы ей знакомые нашептали. Дескать, снимает порчу и все такое… А знаешь, Виктор Альбертыч, сколько этот Серафим за один сеанс берет?
Чиновник озвучил сумму, вызвав у Голубкова реакцию искреннего потрясения:
— Ни ху… Хм… М-да… Однако…
Из приемной вышел посетитель, и Нарышкин засуетился:
— Всё, я пошел к мадам. А ты давай протискивайся поближе к секретарше и будь наготове: попрошу, чтобы тебя приняли вне очереди.
— А вот за это — премного.
— Ерунда. Свои люди — сочтемся…
* * *— Огромное спасибо за ликбез, Людмила Петровна. Ваша лекция была в высшей степени познавательной. Не правда ли, инспектор?
Прослушавшие получасовую «консультацию» решальщики, едва умещаясь в клетушке прихожей, в данный момент синхронно зашнуровывали ботинки. Сию немудреную процедуру они осуществляли под бдительным оком маячившей в дверном проеме хозяйки. Нежданно-негаданно, а главное — абсолютно в легкую поднявшуюся на три тысячи денежных единиц. Словом, кому понедельник — день тяжелый, а кому — как.
— Истинно, — подтвердил Леонид. — Кстати, Людмила Петровна, как поживает ваша сестрица?
— Померла Ксюха.
— Что? Когда?!
— В июле схоронили, — с болью, непривычно-искренне отозвалась Гусева. — Я потому и решила гореловскую квартиру сдавать. Куда мне одной теперь две комнаты? И дорого. И вообще… давят стены… Аура там страшная…
Перед глазами Леонида отчетливо, с потрясающей прорисовкой деталей всплыла картинка из казалось бы такого недавнего прошлого.
Начало июня. Белая ночь. Двор-колодец в каменных джунглях Коломны. Девушка-наркоманка…
— А, может, все-таки полечишься?
— Не, не вставляет. Да и смысла нет… СПИД у меня нашли.
— Понятно… Жаль…
— А мне — нет… Устала я… Хочу, чтобы поскорее… Сколько уже вокруг народу зажмурилось… Вот и Клюв… — Оксана болезненно прикусила губу. — А меня все никак черт не приберет. Но теперь уж скоро. Чувствую. Ну… бывайте, что ли?.. Как меня найти — вы знаете… Не бойтесь, не сбегу… Куда бежать-то?..
— Примите мои соболезнования, — сглотнув подступивший к горлу ком, хрипло сказал Купцов.
— Да, жаль. Совсем молодая девка была, — безо всякой интонационной жалости, дежурно подтвердил Дмитрий. — Да, и самый последний вопрос, что называется «на ход ноги». Скажите, разлюбезная, не известен ли вам, часом, такой персонаж как белый маг Серафим?
— Сука он! — лаконично, ни на секунду не задумываясь, откомментировала бонус-вопрос гадалка.
— Как-как?
— Тебе по буквам разжевать?
— Нет, нам с товарищем желательно в красках и подробностях, — заинтригованно попросил Петрухин. — Да, если эта информация требует… хм… дополнительного финансирования…
— Если вы прижучите этого урода и отберете у него лицензию, я вам сама приплачу. Денег соберу со всего нашего… э-э…
Здесь госпожа Гусева застопорилась в подборе правильного термина.
— Цеха? — подсказал Леонид.
— Кагала? — предложил свою версию Дмитрий.
— Профсоюза! — огрызнулась гадалка.
— Очень интересно. Ну что ж, с удовольствием послушаем. Инспектор Купцов!
— Я!
— Рассупониваемся обратно!..
* * *«И они посидели еще немного. А потом еще немного… и ещё немного… пока, увы, совсем ничего не осталось».[6] В данном конкретном случае «не осталось» во внутримозговых информационных массивах ворожейки-надомницы. Но кое-что любопытное там, судя по всему, сыскалось. Так как, когда решальщики окончательно покинули адрес Гусевой, стрелка на часах перевалила далеко за полдень.
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Покамест я думаю, что визит к мадам Маргарите оказался крайне пользителен, — отозвался Дмитрий. — А вот всё остальное нужно всесторонне обкашлять. Ну чего, заедем куда-нить пожрать и двинем в контору?
— Может, ну его на фиг? Это я не про еду, разумеется. Про контору.
— Здрасьте! У нас же вечером заслушивание. У товарища Брюнета. Забыл?
— Блин, точно, — поморщился Купцов. — Совсем из башки вылетело.
— Да у вас, инспектор, налицо все признаки прогрессирующего склероза. Смотри, дружище: запустишь — может оказаться чревато.
— Чревато чем?
— Не то худо, когда забываешь застегивать ширинку. Гораздо хужее, когда забываешь ее расстегнуть.
— Слабовато. На гомерический хохот не тянет.
— Извини, чем богаты. Так куда направимся питаться?
— Димк, а давай ты лучше меня возле метро выкинешь? — немного смущаясь, попросил Леонид.
— На кой?
— Пока ты обедаешь, я как раз успею к Яне проскочить — ей сегодня гипс снимают. Да не криви рожу-то! Я ненадолго.
— Плавали — знаем. Это ты другим звени про «ненадолго», — заворчал напарник. — А не мне, человеку долга.
За разговорами решальщики добрели до микроавтобуса и, загрузившись, покатили в сторону центра. Впрочем, всего через каких-то сто метров встали, упершись в «пробочку».
— Слушай, «человек долга», помнишь, я как-то просил тебя аккуратненько опросить Брюнета?
— На предмет?
— На предмет Янкиного мужа.
— А-а. Было дело под Полтавой.
Ярко-малиновые пятна стоп-сигналов стоящего впереди «жигуленка» погасли — вереница машин медленно тронулась. В образовавшуюся перед «Фердинандом» брешь тотчас попытался влезть «мерс» из неподвижного левого ряда, однако Дмитрий резво газанул вперед. «Мерс» возмущенно засигналил в адрес «ржавого ведра». В ответ Петрухин поставил локоть правой руки на клаксон и замер в позе роденовского «мыслителя». От оригинала его сейчас отличало разве что выражение лица да выставленный в приоткрытое окно средний палец. Остальные, разумеется, оказались поджаты.
— Прекрати, — скривился Купцов, которого все эти американские штучки страшно раздражали.
— А че он борзеет? — буркнул Дмитрий.
Но локоть с клаксона снял. И убрал из окна палец.
— Так ты спросил у Брюнета? — нетерпеливо напомнил Леонид.
— Допустим.
— Ну и? Есть чего сказать?
— Кое-что есть, — неохотно подтвердил Петрухин.
— Блин! Хорош уже издеваться! Рассказывай!
— Экий вы пылкий. Влюбленный… Короче, если в двух словах — Асеева вдова. Так что все пути тебе открыты.
— А если в трех?
— А если в трех: покойный муж Яны Викторовны работал на Брюнета и был известен под кличкой Сева Осетинский. Его застрелили пять лет назад.
— Фига се! — обалдело выдохнул Купцов. — А… а почему «осетинский»? Типа, кавказец?
— Нет, типа славянин. Просто обожал осетинские пироги. Остальную жизненно-важную информацию об этом человеке вы, инспектор, можете получить от своих друзей из ОРБ. Или ознакомиться с ней в цельно-стыренной и растиражированной на дисках базе данных РУБОП.
— А с чего ты вдруг со мной таким тоном?
— А с того, друг мой, что я, конечно, обожаю собирать сплетни. Но! Очень не люблю их пересказывать, — отчеканил Дмитрий. — И на этом всё… Проехали… Вернее — поехали. К метро… И учти — чтоб к семнадцати нуль-нуль был как штык. Я в одиночку за всех и вся отдуваться не собираюсь. Невзирая на твои героические «заслуги выходного дня».
* * *Болезненно морщась, Федор Николаевич потянулся за трубкой радиотелефона и по памяти плохо слушающимися пальцами набрал номер.
Снова безрезультатно: абонент продолжал пребывать вне зоны доступа.
В принципе, в этом не углядывалось бы никакой трагедии, кабы не странный утренний звонок из банка. Скорее всего, позвонивший — судя по голосу, совсем еще зеленый «клерчонок», — банально запутался в цифрах счета, но спокойствия пущего ради хотелось убедиться в этом лично. Вот только Лощилин, как назло, куда-то запропастился.
