Феликс Меркулов - Он не хотел предавать
— Поздравляю, у вас мальчик.
Вышел руководитель мастерских:
— По предварительным оценкам экспертов, музею только что действительно возвращен утраченный Шабо.
— …Эх, жаль, ни одного крупного плана, — сокрушался земляк пару минут спустя, отдыхая в тени лип в кафе на бульваре, перед тем как вернуться в редакцию. Яцек тяжко вздохнул. Порылся в своей сумке. Извлек из нее плотным желтый конверт. И со словами: «Имей в виду, ты мне обязан по гроб жизни!» — высыпал на стол фотографии.
Лемондовец бросился на них, дрожа от предвкушения.
— Откуда?!
— Оттуда…
Это были подлинные снимки из архива московского ГУБОП: «Охотник с собакой» Огюста Шабо, извлекаемый из мафиозного тайника в числе прочих украденных шедевров. И среди них — фотография Юры Малышева с «Охотником» в руках. Это изображение смонтировал из двух различных фотографий профессиональный художник компьютерных спецэффектов. Изображение было выведено на обычную кодаковскую фотобумагу и ничем не отличалось от других фотографий.
— И ты знаешь, как зовут того интерполовца из Музея д'Орсе?
— Это сотрудник Российского Интерпола лейтенант Юрий Малышев, сын бывшего министра СССР.
— В Интерполе Малышев курирует культурные ценности?
— Все может быть, — уклончиво согласился Яцек.
— Я могу воспользоваться твоей информацией? — дрогнувшим голосом спросил «земляк».
Яцек щедро развел руками:
— Бери! Когда-нибудь отблагодаришь.
Через три часа, после того, как свежий тираж «Ле Монд» разошелся по газетным киоскам, в редакции газеты раздался звонок. Звонила женщина. Она спросила, где состоится торжественная церемония передачи картины Огюста Шабо, на которой будет присутствовать офицер Российского Интерпола?
— Одну минуту, — равнодушно ответила сотрудница полиции, исполняющая роль секретаря редакции. — Я соединюсь с отделом информации.
В трубке заиграла мелодия из «Шербурских зонтиков».
Полиция пыталась засечь, откуда поступил звонок. Звонили с мобильного телефона. Через двадцать секунд женщина отключилась и через минуту позвонила снова.
— Добрый день, редакция «Ле Монд», — равнодушно ответила «секретарша».
— Я просила вас узнать, где будет проходить церемония передачи картины Шабо дирекции Музея д'Орсе.
— В мэрии.
— На этой церемонии будет присутствовать представитель российского Интерпола Юрий Малышев?
— Одну минуту, я смотрю в список.
— Скорее! Вы хоть что-нибудь знаете наверняка?
«Секретарша» скосила глаза на шефа полиции, который изо всех сил делал ей знаки: говори, говори, не задерживай, пока она не бросила трубку.
— Как вы сказали? Ма-лы-шев?
— Да, Юрий Малышев. Вам продиктовать по буквам?
— Не нужно. Фамилия Малышев есть в списке приглашенных.
— В каком отеле остановилась русская делегация?
— М-м…
Шеф полиции отчаянно замотал головой.
— Этой информации у нас нет, — ответила «секретарша».
Она не успела договорить, как в трубке послышались гудки.
— Ну все, — пожимая Гольцову руку, взволнованно сказал комиссар. — Теперь нам всем остается только ждать.
…Любовь Кричевская опоздала к началу церемонии и не смогла попасть в актовый зал мэрии. Площадь перед зданием была оцеплена охраной. В ожидании, когда церемония закончится, Любовь сидела на бордюре газона. Внешне она ничем не выделялась из толпы журналистов, оккупировавших газон перед мэрией. Такая же сумка с видеокамерой на плече, на шнурке — пластиковая карточка аккредитации радиостанции «Звездопад». Если не пытаться пройти мимо охраны внутрь здания, издали ее невозможно отличить от настоящих журналистов.
«Ничего, ничего, еще немного — и Юра будет здесь».
Кричевская закурила. Сидевший неподалеку журналист «Газеты Выборчей» подошел и попросил прикурить. Люба протянула ему зажигалку и спросила: не знает ли он, когда закончится церемония? Журналист посмотрел на часы. С минуты на минуту, ответил поляк. Они уже час как заседают. О чем, спрашивается, можно говорить в течение часа? Неужели у мэра нет других важных дел? Ну обменялись рукопожатиями, ну поклялись в дружбе до гроба, сфотографировались с картиной в руках… Выпили по глоточку шампанского… И пора бы им разойтись.
Любовь кивнула и закрылась от назойливого собеседника газетой, на первой странице которой жирно были набраны строки: «Сенсационное возвращение шедевра Огюста Шабо… Представитель Российского Интерпола Юрий Малышев сегодня утром передал представителям Музея д'Орсе считавшуюся утраченной картину художника «Охотник с собакой в Камарге». Сотрудники Интерпола, осуществившие эту грандиозную операцию по возвращению культурных ценностей народу Франции…»
Сердце стучало быстро, до тошноты. Наконец все вокруг сорвались с мест и бросились вперед, к подъезду мэрии. Любовь тоже вскочила и, вытягивая шею, стала протискиваться сквозь толпу. Поодаль от мэра и других официальных лиц она увидела единственного офицера в парадной форме офицера российского МВД. Юра Малышев стоял к ней боком, и Любовь не видела его лица.
Любовь крикнула по-русски:
— Юра!
Он посмотрел куда-то поверх голов, поправил темные очки и что-то ответил стоявшему рядом представителю французского Интерпола.
— Юра! Я здесь! — крикнула Любовь, вдруг испугавшись, что он уйдет.
Он не услышал. Любовь оттолкнула с дороги польского верзилу журналиста, широченной спиной перекрывшего ей подступы к Юре, и, задыхаясь от радости, бросилась к нему, крича:
— Юра, это я!
Она держалась за него так крепко, что ее руки пришлось отрывать силой. Когда их заломили за спину и надевали наручники, Кричевская непонимающе озиралась по сторонам и выкрикивала по-французски только одну фразу: «Где Юрий Малышев? Где Юрий Малышев? Я хочу его видеть!»
Ее быстро повели к машине, и теперь она вырывалась и кричала по-русски: «Где Юра?!» — и оглядывалась на Гольцова.
Георгий стоял на прежнем месте, не двигаясь, не снимая темных очков, и старался не смотреть в ее сторону. Все было кончено.
3
— Что это? — спросил в самолете Яцек, разглядывая тарелку с видом Эйфелевой башни.
— Сувенир.
— Что ты будешь с ней делать?
— Отдам жене.
— На память о Париже? Лучше бы ты ей духи купил.
Георгий почувствовал себя сметным:
— Наверняка она так и скажет.
Он повертел ненужную тарелку в руках и, уже жалея о выброшенных на ветер деньгах, сунул в сумку.
— Глупо, да?
Но Яцек, вопреки обыкновению, был серьезен:
— Гошка! Это твой самый умный поступок за последнее время. Обязательно отдай ей. Слышишь?
Оставшиеся три часа до Москвы они молчали.
4
Юрий Малышев в самолете делал вид, будто читает книгу. Женщина, сидящая вполоборота к нему, водила гелевым стержнем по бумаге, время от времени глядя то на модель, то на рисунок — бывшая невеста Юрия Ольга сразу бы узнала этот рисунок…
С начата полета они еще не сказали друг другу ни слова.
На солнце загляделся я,
Мне солнце очи ослепило.
Затем, что сердце свет любило,
На солнце загляделся я.
На ощупь шел я, но была
Не в стыд мне слепота моя:
На солнце загляделся я,
Мне солнце очи ослепило…
— Que lisez vous? (Что вы читаете?) — первой заговорила она.
