Линда Ла Плант - Красная Орхидея
— Дело в том, что отец у нее медик, а братец из кожи вон лезет, расписывая, как прекрасно о ней будут заботиться дома.
— Да, знаю, но док на нашей стороне. Он думает, ей следует остаться тут на ночь и пообщаться с их психиатром.
Он мгновенно умолк, едва открылась дверь в палату Эмили и оттуда, яростно споря, вышли Эдвард и молодой врач.
— За моей сестрой будет самый лучший уход. Это же смешно! Я уже через час доставлю ее домой. Уложу в постель, приставлю к ней толковую сиделку. Не говоря уж о том, что ее отец — квалифицированный врач!
Доктор прикрыл дверь плотнее:
— Не сомневаюсь, что у вас наилучшие намерения, однако пациентка, на мой взгляд, не готова выписаться сегодня вечером. Кроме того, мисс Виккенгем сама не хочет…
— Господи, ей всего семнадцать лет! — оборвал его разозлившийся Эдвард. — Она не знает, что для нее лучше!
— Тогда тем более вы должны серьезно прислушаться к моему мнению. Это не первая ее попытка самоубийства. К тому же у нее искусственно опорожнен желудок, а кровяное давление высокое, это опасно. И вообще, у нее типичное истощение. Я считаю, что если до сего дня ее семья не заботилась о ее здоровье, то нынче вечером я не вправе выписать ее на ваше попечение. Завтра, возможно, это будет допустимо при условии, что она восстановит силы.
Еще некоторое время они продолжали спорить, продвигаясь к маленькой комнате ожидания прочь от стоящих в коридоре Анны с Ленгтоном.
— Отлично, он дерется за нашу команду, — отметил шеф.
Пятнадцать минут спустя Ленгтон увидел уходящего Эдварда — несказанно рассерженного. Брат даже не зашел в палату к Эмили. Когда Ленгтон попытался поблагодарить доктора, то получил холодный ответ:
— Ваше утверждение, будто моей пациентке грозит опасность от ее семьи, отнюдь не является главной причиной, почему я настоял на дальнейшем ее пребывании здесь. Какие бы вопросы вы ни хотели ей задать — подождите до завтра. Эмили Виккенгем очень слаба, и, я полагаю, как в физическом, так и в психическом аспекте она нуждается в лечении.
Ленгтон позвонил в участок, чтобы прислали женщину-офицера подежурить возле палаты Эмили Виккенгем. К этому времени было уже пятнадцать минут второго. Анна везла Джеймса домой, оба были вконец вымотаны. Когда Тревис остановилась возле его дома, неподалеку от ее собственного, он взялся за ручку дверцы и тихо сказал:
— Хорошо сегодня поработала, Тревис.
— Спасибо.
Он немного помолчал.
— Как твоя голова?
— Отлично. Небольшая шишка, но ничего страшного.
Правой рукой он ласково погладил ее затылок, отчего у нее замерло сердце и внутри все напряглось.
— Славный маленький боец… Знаешь, если хочешь утром подольше поспать, приходи в двенадцать. Отдохни.
— Спасибо, но, думаю, в первую очередь мне придется поехать поговорить с Эмили.
— А, ну да. А скажи-ка мне, как ты оказалась в ее квартире?
— Ну, мы же договорились, что я ее еще раз опрошу, — пожала плечами Анна. — Это запланировали еще до того, как мы отправились в Холл, и я обмолвилась Баролли… или он обмолвился… Короче, я сказала, что поговорю с ней по пути домой.
— Вообще, очень рискованно было с твоей стороны. Тебе все же следовало кого-то с собой прихватить. Я думал, ты этот урок уже затвердила с нашей последней с тобой совместной работы.
— Я же не знала, что там окажется Джастин.
— Это не оправдание! Там могло оказаться кое-что похуже — какое-нибудь ружье! Нельзя забывать о бешеной корове, когда скачешь через стадо. Научись обеспечивать себе тыл. Ты не бандит-одиночка — ты работаешь в команде и потому привыкай мыслить как командный игрок.
— Как ты?
— Точно.
Анна иронически подняла брови… но все же прикусила язык.
— Увидимся утром. — Он наклонился к ней и поцеловал в щеку.
От его запаха по телу прокатилась горячая волна. Такое бывает только в кино: когда героиня обнимает главного героя обеими руками, притягивает к себе и впивается в него долгим сладострастным поцелуем. У Анны не было такой удали, однако, когда Джеймс захлопнул дверцу машины, она пожалела, что упустила момент.
Анна припарковала «мини» возле дома и на лифте поднялась к своей квартире — на второй этаж пешком ноги ее уже не несли. Войдя к себе, она швырнула ключи на столик в прихожей и двинулась в спальню, на ходу высвобождаясь из пальто, одну за другой сбрасывая туфли, — оставляя за собой след из скинутой одежды.
Она плюхнулась на постель, широко раскинув руки. У нее даже не было сил подняться и почистить зубы.
Она глубоко вздохнула и простонала:
— От бли-ин…
Джеймс Ленгтон вернулся и так прочно обосновался в ее сердце и мыслях, что отрицать это было просто глупо.
ГЛАВА 17
День двадцать восьмой
Спящая Эмили выглядела такой юной и невинной! Капельница с глюкозой была на прежнем месте. Длинные худые руки лежали поверх натянутой простыни, а костлявые кисти покоились одна на другой. Кто-то убрал ей волосы с лица, прихватив их эластичной лентой, подчеркивающей ее высокие точеные скулы. Ее большие глаза казались глубоко запавшими под закрытыми веками.
В палату Анну проводила медсестра, мимоходом сообщив, что Джастин Виккенгем значительное время просидела у постели сестры.
— Ночью? — обеспокоилась Тревис.
— По всей видимости, да. Фактически вы с нею разминулись.
— А доктор собирается выписывать Эмили?
— Не знаю. Я только измеряю давление.
— Вы ее разбудите?
Сестра сверилась с часами и жалостливо улыбнулась:
— Боюсь будить. У нее ночью подскочило давление и только к утру чуточку снизилось.
Анна уступила место медсестре, которая осторожно подняла руку Эмили и обернула ее черной манжетой. В тишине палаты накачивание в прибор воздуха производило невероятный шум. Анна обошла медсестру, чтобы лучше видеть Эмили в то время, как той измеряли пульс. Девушка проснулась и уставилась перед собой застывшими кукольными глазами, игнорируя медичку. Анна подождала, пока та покинет палату, и приблизилась к постели:
— Эмили, я Анна Тревис.
— Я не слепая, — отозвалась она тихим, унылым голосом.
— Я не хочу беспокоить тебя больше, чем это необходимо.
— Супер. — Она нажала на кнопку регулятора койки, чтобы сесть повыше.
Анна придвинула к себе стул:
— Мне надо задать тебе кое-какие вопросы.
Девушка не ответила.
— Ты позавтракала?
— Я не голодна.
Хоть какое-то начало. Анна обдумывала, как ей продолжать общение: Эмили вела себя абсолютно не так, как предыдущей ночью.
— Я сдержала свою часть договоренности: ты минувшей ночью осталась здесь.
Никакой реакции.
— Эмили, взгляни на меня, пожалуйста.
Та медленно повернула голову к Анне, обратив к ней широкие, как блюдца, исполненные страдания глаза. Эмили напоминала больную птицу. Казалось, голова девушки слишком тяжела для такой хрупкой шеи.
— Ты сказала, что поговоришь со мной и ответишь на мои вопросы. Это крайне важно, Эмили.
— Нет. Уходите, — произнесла она это без всякого гнева, усталым, тихим голосом.
Поколебавшись, Анна протянула руку и взяла ее худенькую кисть:
— Ты знаешь, если смогу, я снова помогу тебе. Возможно, я договорюсь, чтобы за тобой присматривали.
— Может, я умру, и тогда все закончится.
— Расскажи мне, что с тобой произошло, Эмили.
Тонкая кисть крутанулась и сжала руку Анны.
— Я знаю про твой аборт.
Глаза девушки наполнились слезами, рука ее вцепилась в Аннину еще крепче.
— Он постоянно говорил мне, как сильно меня любит. И якобы все, что он со мной делает, — оттого что очень любит, и я верила ему. Но потом я стала чувствовать какое-то недомогание.
— Это был ребенок твоего отца?
— Я ни с кем больше не была. Я не знала, что беременна, пока папа меня не обследовал. Он сказал, что сделает все как лучше, что все это пройдет и никто об этом не узнает.
— Сколько месяцев ты была беременна?
— Я не знаю.
— И когда он делал для тебя это «как лучше» — где ты была?
— Дома.
— Тебя оперировал отец?
Эмили отпустила ее руку и съежилась на постели подальше от Анны. Она подняла пластырь, державший иглу капельницы на ее правом предплечье.
— В доме была для этого специальная комната?
— Да.
— Расскажи мне о ней.
Эмили не ответила.
— В этой комнате есть медицинские инструменты?
Тревис наклонилась ближе, и девушка полуобернулась к ней. Все случилось так быстро, что Анна даже не успела ничего сообразить. Эмили вырвало, и с новым позывом она вцепилась в Анну и окатила ее.
Ленгтон уронил трубку на телефон. Льюис сидел напротив него.
— Тревис в больнице с Эмили Виккенгем. Девица блеванула прямо на нее, и Анна сомневается, что в состоянии сейчас ее допрашивать. Но та подтвердила, что отец сделал ей аборт, причем на дому. Тревис пыталась выяснить, где находится это место и есть ли там медицинские инструменты, которые могли бы использоваться при убийстве Луизы Пеннел. В смысле, есть ли у него в доме такое место, где этот подонок, черт возьми, ее располовинил!
