Эдуард Хруцкий - Страх (сборник)
– Помню, – смущенно выдавил Давыдочев, – вспомнил теперь. А я смотрю…
– Давай сапог.
Токмаков ножом срезал стоптанную часть, начал набивать косячок.
– Завтра они нападут. Завтра, понял? Утром пошли Гончака за опергруппой, о деталях договоримся ночью.
* * *В баньке было душно, и Токмаков спал с открытой дверью. Проснулся он от ощущения опасности. Вскочил. В дверях кто-то стоял.
– Кто?
– Я, – услышал он хриплый голос Яруги. – Пошли. Ждет.
Токмаков встал, натянул гимнастерку.
– Мешок возьми.
– Зачем?
– Узнаешь.
Токмаков оглянулся с тоской, понимая, что пистолет из-за печки достать не удастся.
* * *После темноты свет керосиновых ламп-трехлинеек был особенно ярок, и Токмаков на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел Рокиту и трех бандитов.
Они сидели в горнице Яруги за столом, положив автоматы рядом на скамейку. На столе стоял самогон, лежали остатки пищи.
Лица их сначала показались Токмакову похожими, на всех лежал одинаковый отпечаток затравленности и злобы.
– Здорово, разбойнички! – Токмаков усмехнулся.
Рокита встал, тяжело посмотрел на Токмакова:
– Сегодня идем брать харчи и немного резать старосту, полячишку и милицейских. Понял?
– Ты же говорил – завтра.
Токмаков старался говорить спокойно и равнодушно.
– Хорошие дела нельзя откладывать.
Бандиты засмеялись.
– Ты останешься здесь. Мы тебя запрем в подвале. Мы тебя не знаем. Так будет лучше. А как покончим с этим, ты машину пригонишь.
Токмаков мазнул глазами по комнате. Цепко, словно примериваясь. Четверо, а он один. Сейчас они пойдут и перестреляют ребят. И выход у него оставался один. Страшный, но один.
– Ладно, ты здесь хозяин.
Токмаков шагнул к столу, взял бутылку самогона и кусок сала.
– Это, чтобы мне в погребе страшно не было, а то я темноты боюсь.
Рокита улыбнулся снисходительно.
Токмаков поднял с пола мешок, поставил на лавку, развязал горловину, сунул руки, нащупал гранату, выдернул кольцо и… поставил гранату в центр стола.
Он успел упасть на пол и увидел столб огня, ударивший в потолок. Но боли не почувствовал, просто наступила тишина.
Взрыв разметал бандитов, лампа упала, и горящий керосин полился со стола на пол.
Давыдочев без гимнастерки, с автоматом, первый ворвался в комнату.
Горел пол, дым, удушливый и темный, тянулся к двери. Разбросанные взрывом бандиты валялись на полу, огонь лизал куртку Рокиты.
– Токмаков! – крикнул Давыдочев. – То-кма-ков!
* * *Они вышли из парикмахерской. Подтянутые, в синих гимнастерках, на которых одинаково алели ордена Красной Звезды. Парикмахерша, женщина не старая, с интересом, со значением посмотрела им вслед.
Над городом висело солнце, яркое солнце бабьего лета.
Они немного смущались в этом городе, полном фронтовиков, обвешанных наградами. Но все равно им было весело. Они попили ядовито-красный морс. Потолкались у кино. Купили ягод у старушки и пошли по улицам, жуя ягоды и провожая взглядами хорошеньких женщин.
Вот площадь. А вот и фотограф на ней. Смеясь, они подбежали к нему. Гончак сел, а Давыдочев стал за его спиной, положив локоть на декоративную колонку.
– Давай, фотограф, снимай. Пока двоих. А потом, может, и Токмаков выздоровеет!
Микульский спрятался под покрывало.
– Внимание!
Замерли, стараясь согнать с лица улыбку. Но фотограф понимал, как трудно это им дается. Он видел: эти двое еще очень молодые. Только их преждевременно состарила война.
Примечания
1
Штопорила – грабитель, вооруженный холодным оружием.
2
ГУМ – Главное управление милиции МГБ СССР.
3
Звание сержант милиции в те годы равнялось армейскому лейтенанту.
4
Лепень – костюм или пиджак (жарг.).
5
Шкары – обувь (жарг.).
