Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион
Инстинктивно сделав пару шагов назад, я присвистнул:
— О, похоже, я ошибся в вас, Виктор Иванович! Судя по всему, ваша дружба с Пузырёвым зашла дальше, нежели я предполагал. Но учтите, если выстрелите, это будет самая крупная ошибка в вашей жизни, гораздо крупнее, чем все остальные, которые вы уже успели наделать, вместе взятые. Дежурная внизу видела, как я пришел, и знает, к кому я пришел. Или вы готовы грохнуть и ее? К тому же выстрел услышит вся больница. Нет, коли заранее согласны получить минимум лет пятнадцать строгого режима, — то валяйте, жмите на курок. Но вот коли нет…
Больше я ничего не сказал. Стоял и смотрел на его покрытое мелкими каплями пота лицо, бегающие глаза под очками, трясущиеся губы…
Наконец, он очень неплохо для врача и интеллигента ругнулся и опустил револьвер.
Вроде пронесло, облегченно подумал я, а вслух сказал:
— Так-то лучше, доктор. А теперь, поскольку я чувствую, что мое присутствие вам обоим уже в тягость, то пожалуй, пора откланиваться. Да-да, я ухожу и на прощанье хочу пожелать вам всего самого лучшего. И в работе, и в личной жизни.
Виктор Иванович и Алла молчали как чурки и плотоядно пожирали меня глазами.
Я приблизился к двери и, для верности чуть-чуть приоткрыв ее, вдруг замер:
— Ёлки-палки, едва не забыл! Слушайте, чтобы не быть неблагодарным, я решил еще кое-что поведать каждому из вас, голубки. Возможно, это в определенной степени упростит ваши взаимоотношения, а возможно, и нет, однако сие меня уже не касается.
Глубокочтимый Виктор Иванович, хочу сообщить, что, к сожалению, ваша дорогая Алла хоть и не догадалась, куда вы с Сергеем спрятали алмаз, но тем не менее не теряла надежды вытянуть это из вас, а после… Простите, доктор, но при всем искреннем уважении замечу, что для такой выдающейся девушки, как Алла, связать свою судьбу со столь блестящей партией, как Бизон, куда выгоднее, престижнее и безопаснее, нежели с вами. Об этом раскладе я узнал от самого Пузырёва — хотите верьте, хотите нет. Мадемуазель Ракитина была его Матой Хари на вашем любовно-бриллиантовом фронте.
Взгляд, которым наградил свою подружку доктор Павлов, я описывать не берусь. Как, впрочем, и ее ответный. Однако я еще не договорил до конца.
— А что касаемо вас, Виктор ибн Иванович, то, как мне недавно стало известно, заполучив "Чёрного Скорпиона", вы тоже не собирались останавливаться, так сказать, на достигнутом. Я уже говорил, что в ваших планах было покинуть этот райский город? Так вот, покинуть его вы рассчитывали отнюдь не с бедняжкой Аллой, а совсем другой женщиной. Счастливо оставаться, господа кладоискатели!
Я ланью выскочил за дверь, едва не свернул шею на лестничных виражах и, пробегая мимо дежурной, кивнул ей самым сердечным образом.
— Приходите еще! — с улыбкой прокричала она вслед.
— Когда-нибудь непременно, — ответствовал я. — И уж тогда — исключительно к вам. Только к вам!..
Подойдя к машине, уже не спеша открыл дверь, не спеша взгромоздился на сиденье. Если честно, относительно этой сладкой парочки меня интересовало сейчас лишь одно: расскажет ли наконец, в порыве уж не знаю каких там эмоций и чувств, завотделением Павлов медсестре Ракитиной, где находится бриллиант, или нет.
А посему, когда в ночной тиши приглушенные бетоном стен вдруг раздались, с интервалом примерно в пять секунд, два выстрела, я от изумления только покрутил головой и громко выругался матом, а потом дал по газам и что было лошадиных сил дунул прочь от треклятой больницы.
…Я ехал и думал: кто из них стрелял? есть ли трупы? как скоро ждать визита брандмайора Мошкина и ждать ли вообще?
Глава двадцатая
Должен признать, он действительно здорово знал свое дело. Если бы не клюнул на мою лажу насчет половины третьего и не приперся в два (к тому времени я уже больше получаса куковал в кладовке), еще не известно, как все обернулось бы.
О том, что он здесь, я догадался только по еле слышному щелчку входного замка. Потом — несколько почти бесшумных шагов, — и вот кладовка уже у него за спиной. Он не сразу огляделся по сторонам, возможно, потому, что слабый свет в большой гостиной отвлек его, заставив сосредоточить внимание на том, что впереди, а не сзади.
Но впереди-то никого не было. А сзади был я, и "макаров" с глушителем (мне было из чего выбирать, арсенал за эти дни в доме скопился приличный) уже пристально глядел в его круглый затылок.
Я шагнул в коридор и тихо сказал:
— Привет.
Он даже не дёрнулся, только весь напрягся как пружина, и я поспешно предупредил:
— Без глупостей.
Он усмехнулся:
— Ну ясен хрен. А повернуться-то хоть можно?
— Пока не стоит, — вздохнул я. — Попозже, если будешь хорошо себя вести.
Он пожал плечами:
— Ладно. Говори.
— А что говорить?! — удивился я. — Сам всё разумеешь, не маленький. И я не маленький. Ну а раз оба мы не маленькие… Слушай, мне уже всё понятно, кроме одного. Почему?
Теперь он даже не усмехнулся, а по-настоящему рассмеялся:
— Ты осёл или прикидываешься?
— Считай, что осёл. Итак?
— Итак — камушек, брат, камушек. Что же еще?
Вообще-то я ожидал именно такого ответа, однако пока не все концы тут сходились, и я скомандовал:
— Топай вперед. Грабли за голову.
Он не стал ни переспрашивать, ни уточнять. Поднял руки и медленно двинулся по коридору. Шагнув через порог зала, остановился:
— Дальше?
— На стул, — подсказал я. Посреди комнаты уже стоял приготовленный заранее стул. — Теперь поворачивайся.
Он сел. Руки все так же сцеплены на затылке (приятно иметь дело с профессионалами), лицо напряжено, однако без тени испуга или подобострастия. Маленькие, недобро прищуренные глаза, курносый нос, тонкие губы…
Я прикрыл дверь, продолжая целиться ему в лоб.
— Говори.
— А что говорить-то? Ну, узнал про алмаз, решил забрать себе. Думал, удастся его расколоть — скажет, где прячет… — Пару секунд помолчал. — Не сказал.
Я сузил глаза:
— Ты пытал Серого?
Он хмыкнул:
— Нет, по головке гладил! Но не раскололся, гад… Может, потому, что здорово бухой был, не соображал почти ни хрена.
Я скрипнул зубами.
— Ладно, а тебе-то кто шепнул про бриллиант?
Он удивился:
— Как кто?! Сам Серый и сказал за бутылкой.
— Точно?
— В натуре. Сидели мы с ним раз в кабаке…
— Слушай, — почти миролюбиво попросил я. — Только давай без брехни, а? Не мог он тебе ничего рассказать.
— Почему не мог?! — едва ли не обиделся мой собеседник.
Я разозлился:
— Да потому, что вы с ним не были знакомы! Уж что-что, а это мне известно: всю пенсию на телефон истратил, пол-Союза бывшего обзвонил, понял?
На этот раз он молчал долго. Потом вздохнул:
— Ну, коли так… Слушай, а как ты допёр, что я? По вот этой фиговине, да? — И слегка приподнял над головой руку, вытянув палец с печаткой в форме головы чёрта с высунутым острым язычком.
Я подтвердил:
— По этой по самой. Заметил на плече у Серого отметину, а после вспомнил, что встречал еще в те годы пару отморозков с пулей в голове и похожим приколом. Ну а когда увидел у тебя эту хрень…
Он вздохнул:
— Значит, ты еще вон когда догадался. А потом, выходит, нарочно меня на пса этого натравил?
Я не стал отрицать.
— Ага, нарочно. Как его, следственный эксперимент.
— Ясно, — нахмурился он. — Что ж получается: не ты осёл, а я?
Его утешение не входило в мои планы.
— Получается.
Он зло выругался:
— Вот гадство!.. И ведь это, понимаешь, не всегда! Но иной раз как клинит в башке. Круги перед глазами, в мозгах туман, сам не знаешь, что творишь. А очухаешься — ё-моё!.. понаворочал…
— Понаворочал, — согласился я. — Только теперь не с тем, с кем можно. Усекаешь?
— Уже усёк, — невесело усмехнулся он и опять помрачнел: — Мне крышка?
Я пожал плечами:
— Да нет, зачем же.
— Что-о? — Глаза его округлились. — Хочешь сказать…
— Хочу, — перебил я, — и скажу, что мне твоя смерть ничего не даст, только дополнительные осложнения. А у меня… У меня сегодня последняя ночь в этом городе. И в этом доме. Чуешь, что имею в виду?
Он хрюкнул:
— Еще бы!
— Вот-вот, — кивнул я. — И эту последнюю ночь я совершенно не собираюсь тратить на всякие ненужные хлопоты. Делить нам с тобой нечего, а Серого не воскресишь. Ты не узнал, где алмаз, я — тоже. (На понт тебя брал, чтоб высунулся.) Думаю, этого не узнает уже никто, в том числе и твой заказчик.
— Чево-о?.. — Он беспокойно заерзал на стуле и вдруг: — Ой! — вскочил, держась обеими руками за задницу. — Твою мать! Что это?! — Стоял и изумленно рассматривал маленький металлический предмет.
— Что? — удивился и я. — А-а, это… Слушай, по-моему, самая обыкновенная канцелярская кнопка.
