Андрей Троицкий - Награда для Иуды
– Того не легче, – ответил дед. – Ты бы помылся в ванне, пока Димка не приехал.
– Сил у меня нет, – признался Мальгин. – Позже помоюсь.
Мальгин вышел из ванной, коридором прошел в свою комнату, стянул с себя брюки и рубашку, старик стоял на пороге чего-то ожидая.
– Я полежу полчаса, – сказал постоялец. – С вашего разрешения.
Сергунков понял, что его вежливо выпроваживают из комнаты, надулся, затаив обиду, погасил свет и ушел греметь на кухне пустыми кастрюлями. Мальгин лежал, отвернувшись к стене, ему хотелось заснуть хотя бы на полчаса, но он знал, что не заснет.
После дружеской встречи с референтом Кочетковым, он вышел на воздух, устроившись на скамейке во дворе дома, набрал номер Оли Антоновой. С девушкой он пытался связаться уже в шестой раз после прилета в Москву. Но нее мобильный телефон не отвечал, а домашний был занят постоянно. На этот раз ответил незнакомый женский голос, Мальгин назвался и попросил позвать Олю. Женщина сказала «сейчас» и удалилась. Мальгин ждал две минуты, но услышал вовсе не Олю, а голос ее отца. Выругавшись про себя, приготовился к долгим расспросам: зачем сотруднику страхового агентства вновь понадобилась Оля, чего Мальгин, собственно, добивается и так далее.
Но Антонов сказал совсем другое: «Это опять вы?» «Простите за беспокойство, но Оля мне нужна ровно на минуту, хотел ее поблагодарить и вообще…» Антонов не дослушал: «Поблагодарить Олю вам не удастся, – голос звучал устало и тускло, будто одни и те же слова он, как заведенный, повторил сотню раз на дню. – Вчера утром Олю нашли мертвой в Измайловском парке. Рядом с дорогой, в канаве». Мальгин закрыл глаза, показалось, что земля перевернулась перед глазами, а потом заняла свое всегдашнее место, слова Антонова доходили откуда-то издалека, с самого края галактики. «Что, простите?» – переспросил Мальгин.
«Я сказал, что у нее сломана шея, – повторил Антонов. – Меня вызывали, чтобы опознать тело в судебный морг. Сломана шея, да… И еще нога, и запястье правой руки. Но это не автомобильная катастрофа. Олю Долго били по лицу, по телу… Какие-то отморозки, бандиты. Я не знаю причину ее смерти, потому сто не видел заключение судебного эксперта. Сегодня всю вторую половину дня меня допрашивали в прокуратуре». «Понимаю, как вам тяжело, – Мальгин заговорил хриплым голосом. – Потерять единственного ребенка. Примите мои самые глубокие…» Антонов снова не дал договорить: «От Олиной подруги я узнал, что она нашла своего брата. Она виделась с ним в психоневрологическом интернате. Ваша работа? Все-таки вы обманули меня, и все рассказали моей дочери». «Не совсем моя, – покачал головой Мальгин. – Сейчас вам не до этого. Я позже обо всем расскажу. Когда похороны?» «Узнаем только завтра, это зависит от того, насколько долго затянется исследование». «В каком морге она находится?» Антонов назвал адрес и попрощался.
Мальгин просидел на скамейке минут десять, мимо шли прохожие, но он их не видел. Наконец набрал номер своего хорошего знакомого, именитого профессора из Института трансплантологии и морфологии, по команде которого в морг пустят в любое время дня и ночи. Мальгин вышел на улицу, сел в такси и через полчаса был на месте.
***
В поисках служебного входа он обошел вокруг высокого забора, прошел на двор института через незапертую калитку в железных воротах. В мрачном здании из красного кирпича светилось только два окна на втором этаже. Поднявшись на крыльцо, нажал кнопку звонка. Грубоватый мужской голос спросил через дверь, чего надо. Мальгин назвал свое имя и отчество. За дверью, обитой оцинкованным железом, послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Наконец, позднего посетителя пустили внутрь.
Высокий неопределенных лет мужчина в несвежем коротком халате сказал: «Меня зовут Петром Сергеевичем, можно просто Петром, я дежурный санитар. Насчет вас звонил сам, – имя профессора он произнес шепотом, с благоговейным придыханием. – Идите, пожалуйста, за мной». Лицо санитара было вытянутым и таким бледным, будто он безвылазно жил в подвале судебного морга, годами не вылезая на свет божий. Петр Сергеевич провел Мальгина мимо поста охраны, спустились по лестнице в полуподвал, насквозь провонявший хлоркой, формалином и запахом гниющего мяса. Прошли вдоль длинного коридора, мимо нескончаемого ряда закрытых дверей.
Санитар оказался необыкновенно общительным человеком. За те семь минут, что блуждали по коридорам полуподвального этажа, он успел рассказать, что отец погибшей Антоновой очень богатый крутой мужик, заплатил всем, кому нужно и кому не нужно. Отдал кучу денег, чтобы забрать труп из морга послезавтра и похоронить по-человечески. Если бы не связи и деньги Антонова тело провалялось бы здесь в ожидании судебно-медицинского исследования недели две, не меньше.
«Сами понимаете, криминальных трупов – хоть самосвалами вези, – сказал санитар. – А пропускная способность у нас маленькая. Чтобы ускорить процесс надо подмазать». «Понимаю», – мрачно хмыкнул Мальгин. «Кстати, вы Ольги Антоновой не родственник? – насторожился санитар и, услышав отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул головой. – Не из прокуратуры? И слава Богу. Хуже родственников только прокурорские. Я здесь без малого пятнадцать лет вкалываю, прокурорские – самые большие зануды». «Я из страховой фирмы, – соврал Мальгин. – А жизнь девушки застрахована от несчастного случая на крупную сумму. Я хотел убедиться, что смерть насильственная».
Санитар, уловив новый поворот темы, снова разговорился, выстреливая по сто слов в минуту. Сообщил, что данное судебно-медицинское исследование проводил эксперт Знатнов, медсестра Клюева и а лично он, Петр Сергеевич, готовил тело и своими руками вскрывал его. Санитар, можно сказать, ключевая фигура во всей этой бодяге. Медсестра только инструмент подает, эксперт берет образцы тканей и внутренних органов на анализ, да бумажки пишет. А Петр Сергеевич кладет тело на стол, подкладывает под голову деревянную колоду, берет в руки электропилу и… «Дальше рассказывать не буду, а то вас вырвет прямо здесь. До сортира не донесете», – санитар хохотнул. Остановившись перед дверью с табличкой «прозекторская», стал искать в карманах ключ. Ниже таблички кнопками прикололи объявление, отпечатанное на принтере: «Не входить! Идет вскрытие». «Это мы тут прилепили, чтобы родственники погибших не совали взятки хотя бы в то время, когда мы жмуриков разбираем на части», – санитар наконец вытащил ключ и открыл замок.
Пропустив страховщика вперед, зашел следом за ним, включил верхний свет, яркие лампы дневного освещения. В большой просторной комнате, стены которой с полы до потолка были выложены белым кафелем, чисто, как в операционной, где работал знаменитый профессор. В ряд стояли несколько секционных столов с мраморными столешницами, на которых вырезали желобки для стока крови и воды. К каждому столу подвели шланги, из которых обмывали трупы. На ближнем столе электронные весы для взвешивания внутренних органов. В застекленном шкафу хирургические инструменты, электрическая пила и большие банки с бальзамическими растворами. «Вот туда проходите», – санитар показал пальцем в дальний угол. – Вскрытие Антоновой было последним, поэтому тело не перевезли в трупохранилище. Хотя это непорядок, понимаю. Но завтра спустим вниз".
Антонова, совершенно голая, лежала в углу комнаты на носилках. Шов, проходящий от горла до лобка, зашили шелковыми нитками. Мальгин остановился, почувствовав легкое головокружение, но быстро взял себя в руки. Он обернулся к санитару: «У тебя что, разовой бумажной простыни нет?» «Прикрою, – поморщился Петр Сергеевич. – Но мертвые, как известно, срама не имут». «Срама и живые не имут, к сожалению», – поправил Мальгин. Он присел на корточки, двумя пальцами взял бирку, привязанную к большому пальцу правой ноги. «Фамилия… пол… возраст, – прочитал он. – Причина смерти – ЗЧМТ». В переводе на русский язык, закрытая черепно-мозговая травма. Мальгин поднялся на ноги и долго смотрел на лицо девушки. При жизни он хотел сказать ей что-то важное, но сейчас не мог вспомнить, что именно хотел сказать.
«Можно взглянуть на протокол судебно-медицинского исследования? – спросил Мальгин. – Хоть одним глазком». "Нет, – санитар поднял кверху палец. – Протокол там. В сейфе начальника бюро судмедисследований. От сейфов мне ключи не доверяют. Между прочим, эта бумажка с грифом «секретно». «Но вскрытия проводили вы, расскажите, что и как». «Это можно. Смерть наступила от перелома шейных позвонков, первого и второго, они самые тонкие, – сказал санитар. – На теле много повреждений. Большинство прижизненные. Но есть и те, что девчонка получила после смерти. Вот хорошо видна глубокая дырка в бедре, а синяка вокруг нет. Наверное, мертвую ее перебросили через забор, потом волочили по земле, на спине есть порезы, но нет гематом. Потому что кровь не шла. Мое мнение, что девчонка попала в руки к психопату или садисту. Видите, что сделали с ее лицом? А тело, видите эти багровые полосы? Еще при жизни ее избили хлыстом или плеткой, отрезали мочки ушей, сломали ногу и руку. Такие штуки нередко делают бывшие зеки, отмотавшие срок по вине баб. Секс, затем изощренное убийство с пытками».
