Нора Робертс - Искушение злом
Кэм и сам это понял, но ему хотелось услышать логическое объяснение. — Как их втягивают туда?
— Эти группы хорошо организованы. Их целая сеть, вовлекаются новички. Отчасти их притягательность заключается в самой тайне, в тщательном удовольствии принадлежать к группе, находящейся за пределами общественной нормы.
По мере того как он говорил, Блейр сознавал, что слишком хорошо понимает этот соблазн. — Они живут ради удовольствия, ради массы нездорового удовольствия. Разделываются с животными. Боже мой, с детьми. И, кроме того, власть. Во многом это объясняется тягой к власти. — Он разложил перед собой листки. — Некоторые не верят в то, что могут вызывать демонов, но они присоединяются, потворствуя своим порокам. Секс. Наркотики. Опьянение убийством. — Он взглянул на Кэма. — Из пары этих статей ясно, что не всегда речь идет лишь об убийстве овец и собак. Иногда они заходят дальше. Беглецы из дома — хорошая мишень.
Подумав о Карли Джеймисон, Кэм с самым горьким чувством согласился с этим рассуждением. Затем он вспомнил о Биффе. — А своих они убивают?
— Почему бы и нет? Это ведь не рядовой клуб для мужчин, Кэм, и некоторые из них действительно верят, глубоко, яростно, что сатана даст им все, что они пожелают, если они выберут этот путь. У меня здесь всякого рода материалы, от описания тех, кого там называют любителями, до самых крупных фигур. Но начиная с пары подростков, зажигающих черную свечу, и до Ля Вей — всех их объединяет чувство власти. Все это сводится к власти.
— Я тоже прочитал кое-что, — сказал Кэм. — Я понял, что существуют разного рода культы. У самых крупных главное место занимает потворствование своим слабостям и церемониал, но они начисто отвергают ритуальные жертвоприношения.
— Конечно, — Блейр согласно кивнул головой и с трудом сдержал нервный смешок. Вот сидят они вдвоем, старые добрые приятели, и обсуждают дьяволопоклонниче-ство и ритуальные убийства за чашкой дрянного кофе. — Но есть и другие культы. Мне нужно еще кое-что проверить, но из того, что я уже обнаружил, это самая опасная разновидность. Они берут то, что им нужно из старых книг, из традиций и создают собственные. Они обращаются назад к предкам, когда кровь была единственным способом умилостивить и задобрить богов. Они возникают, где хотят. Они не стремятся к известности, напротив, скрываются от нее. Но друг друга они находят.
— А как мы их найдем?
— Боюсь, — сказал Блейр уже без всякого смеха, — что нам не придется далеко ходить. — Он нервно провел рукой по волосам. — Но я ведь политический репортер, Кэм. Я не знаю, преимущество ли это или препятствие.
— Думаю, что в этих культах полным-полно политических интриг.
— Возможно. — Блейр глубоко выдохнул. «Интересно, а устраивается ли кампания по выборам верховного жреца, — подумал он. — Собирает ли он голоса, целуя младенцев и пожимая всем руки? Боже правый». — Я многого не знаю. Я связался с некоторыми людьми из Вашингтона, которые готовы побеседовать со мной. А ты знаешь, что есть полицейские, специализирующиеся в такого рода делах?
— Нам не нужна статья в газете.
— У тебя она уже есть, — огрызнулся Блейр. — Но если ты думаешь, что я ввязался в это дело из-за какого-то дерьмового побочного интереса…
— Извини меня. — Кэм протянул руку ладонью вверх, затем помассировал ею голову, надеясь унять боль в затылке. — Коленный рефлекс. Это ведь мой город, черт побери.
— И мой тоже. — Блейр попытался изобразить улыбку. — До сих пор я и не представлял, насколько это все еще и мой город. Кэм, я хочу поговорить с Лайзой Макдо-нальд. Потом я сделаю, что смогу, здесь на месте. Но очень скоро мне придется вернуться в Вашингтон, поискать, нет ли там чего-либо, связанного с этим.
— Хорошо. — Ему нужен был человек, кому бы он мог довериться. Он боялся, что в городе, который, как он считал, ему так хорошо знаком, он больше не мог довериться никому другому. — Я позвоню и договорюсь с ней. Но будь с ней помягче. Она все еще очень слаба.
— Если бы не Клер, она была бы мертва. — Осторожным, даже слишком осторожным движением он поставил на стол свою чашку кофе. — Я боюсь за нее, действительно боюсь, Кэм. Если этот тип, Эрни, втянут в культ и помешан на Клер…
— Он и близко к ней не подойдет. — Это тихое, сдержанное заявление совершенно не соответствовало ярости, горевшей в глазах Кэма. — Можешь быть в этом уверен.
— Я надеюсь на это. — Отстранив кружку с кофе, он придвинулся ближе. — Она самый дорогой для меня человек в жизни, и я доверяю ее тебе, после того, как я уеду. Клянусь Богом, ты должен как следует позаботиться о ней.
Пальцы Эрни дрожали, когда он взял тот клочок бумаги. Он нашел его под козырьком своего грузовичка к исходу рабочего дня на автозаправке. Наконец-то все сходилось.
Риск, на который он шел там, в лесу Доппера, ужасная тошнотворность и отвращение, испытываемое им после того, как он зарезал черных телят — все это теперь оправдывалось. Вскоре он станет одним из них.
31 мая, 10.00. Южный край леса Доппера. Приходи один.
Его единственной мыслью было — сегодня вечером. Сегодня вечером он увидит, узнает и приобщится. Он сложил записку и опустил ее в задний карман джинсов. Когда он заводил грузовик, его руки все еще тряслись. Когда нажал на сцепление, его нога задрожала.
По дороге домой его нервозность перешла в холодное, осознанное возбуждение. «Он перестанет быть наблюдателем, — думалось ему, — он больше не будет довольствоваться подсматриванием в телескоп и станет посвященным».
Салли увидела, как он подъезжал, и вышла из машины еще до того, как Эрни притормозил перед своим домом. Но как только он взглянул на нее, улыбка сползла с ее лица. Его глаза были темны и холодны.
— Привет… Я как раз проезжала мимо и решила заехать.
— У меня полно дел.
— Ну что ж. Я бы все равно не смогла остаться. Мне надо поехать к бабушке. Воскресный обед, ну ты понимаешь.
— Ну так поезжай. — Он направился к двери.
— Эрни. — С чувством обиды Салли поспешила за ним. — Я просто снова хотела у тебя спросить насчет вечеринки. Джош уговаривает меня пойти с ним, но я…
— Ну так иди с ним. — Он отбросил ее руку. — Перестань бегать за мной.
— Почему ты так поступаешь? — Ее глаза уже наполнились влагой. Он увидел как упала первая слезинка, и почувствовал некоторое угрызение совести, которое тут же и подавил.
— Как поступаю?
— Ты так груб со мной. Я думала, что нравлюсь тебе. Больше, чем нравлюсь. Ты говорил…
— Я никогда ничего не говорил. — И это было правдой. — Я просто делал то, что ты хотела, чтобы я делал.
— Я бы не позволила тебе… Я бы никогда не стала делать всего того с тобой, если бы не думала, что ты любишь меня.
— Люблю тебя? На кой черт мне это нужно? Ты просто еще одна потаскушка. — Он увидел, как ее лицо мертвенно побледнело, а затем она опустилась на лужайку и зарыдала. Какая-то часть его сознания была смущена. Какая-то чувствовала сожаление. Но та часть, на которой он сосредоточился, наблюдала за девушкой с расчетливым равнодушием. — Убирайся отсюда, слышишь?
Вновь что-то зашевелилось в нем, и он вновь подавил это. Он нагнулся, чтобы заставить ее встать, и в этот момент подъехал Кэм. Эрни опустил руки и застыл в ожидании.
— Какие-нибудь проблемы?
— У меня никаких, — сказал Эрни. Бросив взгляд на юношу, Кэм наклонился к Салли. — Эй, малышка. Он обидел тебя?
— Он сказал, что не любит меня. Совсем не любит.
— Не стоит из-за этого плакать. — Он легко подал ей руку, — Ну, пойдем. Хочешь, я отвезу тебя домой?
— Я не хочу домой. Я хочу умереть.
Кэм поднял глаза и с облегчением увидел, как через улицу переходила Клер. — Ты слишком молодая и хорошенькая, чтобы хотеть умереть. — Он похлопал ее по плечу.
— Что здесь происходит? — Клер переводила взгляд с одного лица на другое. — Я видела, как ты проезжал, — сказала она Кэму.
— Салли очень расстроена. Почему бы тебе не пригласить ее в дом и… — Он сделал неопределенный жест рукой.
— Конечно. Пойдем, Салли. — Клер обхватила девушку за талию, чтобы помочь той встать. — Пойдем ко мне и наплюем на мужчин. — Она бросила последний взгляд на Кэма и повела плачущую девушку через улицу.
— Ну ты и молодец, просто чемпион, — сказал Кэм. К их обоюдному удивлению, Эрни покраснел. — Послушайте, я ничего такого не делал. Она сама прилипла ко мне. Я вовсе не просил ее сюда приезжать. Нет никакого нарушения закона, когда скажешь какой-то глупой девчонке, чтоб она убиралась.
— Тут ты прав. Твои родители дома?
— А что?
— Я хочу тебе задать пару вопросов. Тебе может захотеться, чтобы они были рядом, когда я буду тебя спрашивать.
— Мне они не нужны.
— Как хочешь, — небрежно сказал Кэм. — Предпочитаешь говорить в доме или здесь?
