Елена Михалкова - Золушка и Дракон
Олег скомкал угол подушки. Жена не врала, он ясно видел это. Но когда она успела?! У нее были всего сутки! Когда?
– Это твой любовник тебя на работу устроил? – поинтересовался он, привстав с подушки. – Да? И он же посоветовал тебе от Федьки отказаться?
Лиля встала, одернула юбку.
– Олег, я тебе полностью доверяю, – торжественно сказала она. – Пусть наши пути и разошлись, но ты готов принять ответственность за нашего сына.
– Да что ж ты за мать такая, если готова сбагрить ребенка?! – завопил Олег.
– Плохая мать, – согласилась Лиля. – Но уж какая есть. Бывают и хуже. Все, выздоравливай! Я побегу, мне нужно к работе готовиться.
И, не дождавшись ответа, пошла к выходу.
Олег очумело следил за тем, как завивается синяя юбка-колокольчик вокруг ее ног, и спохватился лишь тогда, когда жена остановилась у двери.
– Э-э-э! Стой! – крикнул он.
Лиля замерла на мгновение, и Олег испугался, что жена вот-вот уйдет. Но она обернулась.
– Что?
– Слушай, – заискивающе начал он. – Как-то ты все так решила с налету… Может, спросим самого Федю?..
Когда дверца машины распахнулась и сияющая, счастливая Лиля впорхнула внутрь, ей не потребовалось ничего объяснять.
– Я же говорил, – снисходительно заметил Макар.
– Отдал, отдал! – Лиля схватила Сергея за руку и крепко сжала. – Он отдал мне Федю! У меня получилось!
– Еще бы не получилось, под нашим-то чутким руководством.
– Господи, видели бы вы его лицо! – Она рассмеялась. – Поверить не могу. Правда, не могу поверить! И ведь столько лет… Если бы не вы… Спасибо, спасибо большое!
Она неловко перегнулась с переднего сиденья назад и обняла Илюшина.
– Вы, главное, не забудьте позвонить по тому телефону, который я оставил, – предупредил Макар. – Вакансия ждет вас, но если…
– Что вы, какое «если»! Вы даже не представляете, как я вам благодарна!
Она выдохнула, прижала ладони к горящим щекам и снова рассмеялась.
– Мне нужно пройтись. Пешком. Или даже пробежаться. Я не думала, что все окажется так просто.
– А это вовсе и не просто, – сказал Сергей. – Но вы молодец, справились. Помните, что я вам говорил про банку шпрот? Это везде работает. Вы отсюда пойдете или вас высадить где-нибудь поближе к пансионату?
– Нет, что вы, конечно, отсюда!
– Ну, тогда до встречи. Удачи.
Лиля подалась к нему, и теплые губы прижались к его губам. Мгновение оторопевший Сергей видел перед собой только глубокую безоблачную синеву раскрытых глаз, а несколько секунд спустя Лиля уже стояла на асфальте и махала рукой, светясь от счастья.
Перестук ее босоножек затих в переулке, а Бабкин все еще слышал эхо звонкого, как колокольчик, смеха. Он боялся, что Макар, по своему обыкновению, съязвит, но Илюшин сказал совсем не то, что он ожидал.
– Поразительно, – сказал Илюшин. – Вот человек, который благодарен нам, потому что ему дали хороший совет. Но который не сказал «спасибо» за то, что мы спасли ему жизнь.
Бабкин покосился на него.
– Хорошо, ты. Ты спас, – исправился Макар.
– Это говорит лишь о том, что совет он ценит больше, чем жизнь, – проворчал Сергей. – Слушай, поехали домой, я проголодался.
Эпилог
Лиля вошла в квартиру и поставила возле зеркала небольшой пакет.
– Привет, мам! – крикнула она.
Из комнаты выглянуло хмурое лицо.
– Ты? – недовольно спросила мать, хотя было очевидно, что перед ней стоит именно ее дочь и никто другой. – Почему так рано? Федор еще на продленке.
– Я сама заберу его сегодня, – миролюбиво сказала Лиля. – У нас сокращенный день, все разошлись в четыре.
Вешая пальто, она чуть не задела локтем зеркало.
– Давай-давай, – удовлетворенно предложила мать, – так его, разбей к черту! Ему же каких-то пятьдесят лет. Удивительно, что оно до сих пор цело. С твоими-то способностями и способностями твоего сына…
Лиля остановилась и пристально посмотрела на нее.
– Не понимаю, обязательно нужно одеваться так, как будто тебе семнадцать лет? – продолжала та. – Ты разведенная женщина, не забывай об этом! Как сейчас выражаются, разведенка. Тебе чудом помогли найти работу, никто не знает, за какие заслуги…
Лиля прошла мимо матери, аккуратно обогнула ее и открыла дверь своей комнаты.
– Между прочим, сегодня звонил твой муж. Интересовался тобой и сыном. Ты понимаешь, что ломаешь Федору жизнь? Что без отца он вырастет никчемным, неудачливым? Таким же безруким, как и ты, в конце концов!
Лиля, снимавшая пиджак, замерла на несколько секунд. Но затем заставила себя успокоиться. Через полчаса ей идти за Федей, не стоит портить себе настроение…
– Ты сама сказала, что я разведенка, – напомнила она, улыбнувшись через силу. – Олег больше не мой муж, не надо называть его так.
– Как развелась, так и сойдешься, – пробурчала мать.
– Что?
– То! Ты сделала глупость, теперь расплачиваешься за нее. Думаешь, ты с ребенком теперь кому-нибудь нужна? Кто-нибудь на тебя польстится? Да никто! У Олега, конечно, есть недостатки, а кто без них? Может, ты?
– Мама, перестань, пожалуйста!
– Он каждый день звонит, спрашивает о тебе. Говорит, что готов принять вас обратно, что все тебе простил…
– Простил?!
Сочувственное бормотание матери оборвалось. Она с вызовом взглянула на покрасневшую Лилю:
– А что ты сразу кипятишься? Да, ему есть что прощать тебе! Ты не во всем была хорошей женой…
Лилино намерение оставаться спокойной исчезло без следа.
– Господи, меня чуть не убили из-за него! А ты говоришь, что я не во всем была хорошей женой!
– Но Олег хотел сделать так, как лучше всем, – возразила мать. – Он заботился о вас, в том числе и о Феде. А ты заботишься только о себе!
– Это неправда! Ты ничего не знаешь!
– Знаю. Мне Олег все рассказал. Он каждый день звонит и рассказывает о вашей жизни.
Лиля в отчаянии сжала кулаки. «Каждый день… Он звонит каждый день, и она его слушает».
– Послушай, почему ты не веришь собственной дочери, но готова верить всему, что говорит тебе чужой человек? Психически нездоровый! Неужели ты хочешь для родного внука такого отца?
Мать заколебалась.
– Да, это плохо, – вынуждена была признать она, – но ведь он не настоящий шизофреник…
– А какой? Искусственный?
– Не груби матери. У него не запущенная стадия, все это лечится медикаментозно.
Лиля прошла в ванную комнату, открыла кран и ополоснула лицо ледяной водой. По щекам словно резанули бритвой, и ей стало легче.
– Между прочим, насчет болезни Олега ничего достоверно не известно, – заметила мать, встав в дверях за ее спиной и наблюдая за Лилиными действиями. – Может быть, другой специалист поставил бы не этот диагноз, а…
– Зачем? – прервала ее Лиля и поймала в зеркале непонимающий взгляд. – Мама, объясни мне, зачем? Почему ты так настойчиво добиваешься, чтобы я снова жила с человеком, которого я ненавижу, который психически болен, от которого плохо и мне, и Феде? Что тебе это даст?
– Не мне! А тебе и Федору! Ты будешь не матерью-одиночкой, а замужней женщиной! Это другой статус, это другое мироощущение…
«Бесполезно, – подумала Лиля, глядя на мать. – Она меня не слышит. “Если хочешь, чтобы люди тебя слушали, ты уже не можешь вежливо хлопать их по плечу, тебе нужно бить их молотом…” Откуда эта фраза? Кажется, из какого-то фильма с Кевином Спейси… Но откуда взять молот?»
Она очень тщательно вытерла покрасневшие руки и направилась в кухню. Мать следовала за ней, расписывая выгоды от брака с Олегом.
На кухне царила идеальная, пугающая чистота.
– Кстати, звонили Комаровы, спрашивали, что тебе подарить на день рождения, – продолжала мать. – Они думали о красивом сервизе, но я их отговорила. Все равно ты его расколотишь… А если не ты, то Федор.
Лиля остановилась возле панно, висевшего на стене. Мать все говорила и говорила, пока Лиля, склонив голову набок, разглядывала дорожки из осколков чашек, тарелок, блюдечек, бесценного фарфора, разбитого ею за всю жизнь и склеенного вместе. Слезы, расстройства, огорчения, ругань – панно бережно хранило все, не позволяя никому забыть об этом.
«Неуклюжая корова!»
«Заберите у этого ребенка чашку!»
«Косорукая Лиля!»
«Ты ни на что не способна…»
– Кстати, обрати внимание, как Федор пишет прописи! У него ужасный почерк, с этим нужно что-то делать, как-то наказать его…
Лиля придвинула к стене табуретку, забралась на нее, с трудом сняла панно со стены…
И разжала руки.
Раздался звук такой оглушительной громкости, словно упал шкаф с застекленной витриной. Брызнули осколки, ударился об пол и отскочил большой кусок, не развалившийся на части, и солнечные зайчики от расплескавшихся стекляшек заметались на шторах.
Мать остолбенела в дверях, открыв рот.
– Прости, мама, – хладнокровно сказала Лиля, слезая с табуретки. – Вот такая я неуклюжая. Мусор я сейчас уберу, но ты больше эту штуковину не вешай. А то снова упадет.
