Лорел Гамильтон - Торговля кожей
— Извини, — виновато ответил он, — что это за хрень была?
Я покачала головой:
— Кошмары.
— Блин, — посочувствовал он.
— Санчес, расскажи мне всё, — потребовал Купер.
— Маршал Блейк достаточно сильна, сержант. Она достаточно сильна; чёрт возьми, если влезть за её щиты, то она достаточно сильна, чтобы тигры звали её Грёбаной Энни Окли, если у них есть для этого титул (Энни Окли — женщина-стрелок, прославилась в конце XIX века участием в шоу «Дикий Запад Баффало Билла» — прим. переводчика).
— Что ты там увидел, Санчес? — не отставал Купер.
Санчес перевёл на меня взгляд, и между нами проскользнул миг абсолютного взаимопонимания.
— Кошмары, сержант. Она сражается с кошмарами, а они дают сдачи, — сказал он.
— Какого чёрта это значит?
Санчес замотал головой, вцепившись в руку сержанта, когда тот помог ему встать.
— Это значит, что я хочу почувствовать лучи солнца на своём лице, и я никогда больше, ни при каких обстоятельствах, не пожелаю вынудить Блейк сбросить щиты. Кстати говоря, маршал, это и вправду было не нарочно. Мне жаль.
Я попробовала сесть и выяснила, что мне это вполне под силу, хоть рука Эдуарда была крайне удобна для опоры.
— Я бы сказала, что всё в порядке, но это не так. Я могла пострадать из-за тебя, Санчес, серьёзно пострадать.
— Знаю, — Санчес издал короткий смешок, прозвучавший очень неестественно, — Видал я, что именно хочет тебе навредить, Блейк. Всё бы отдал, чтобы забыть об этом. Как, чёрт тебя возьми, ты умудряешься спать по ночам?
Эдуард помог мне встать, и я чуть не упала. Олаф подхватил меня под вторую руку, но я ещё не слишком уверенно стояла на ногах, чтобы попытаться вырваться. В данный момент помощь была не лишней.
— Я прекрасно сплю, — ответила я.
— В таком случае, ты просто несгибаемый сукин сын, — похвалил он.
Он двинулся к двери, трясясь так сильно, что Куперу пришлось подозвать другого офицера, чтобы помочь ему добраться до выхода.
Когда он оказался снаружи, Купер повернулся ко мне:
— Санчес — крепкий орешек. Чего он там такого навидался, чтобы так трястись?
— Вряд ли тебе хочется это знать, — ответила я.
— Наши освящённые предметы вспыхнули, как во время чёртова Дня Независимости; что за вампир способен вызвать такой эффект на расстоянии?
— Молитесь, чтобы вам никогда не довелось этого узнать, сержант.
Я сделала глубокий вздох и высвободилась из хватки обоих мужчин. Как только Эдуард отпустил меня, Олаф последовал его примеру.
Купер перевёл взгляд с меня на Эдуарда:
— А ты знаешь, про что она говорит, Эдуард?
— Да, — просто ответил Эдуард.
— И что это?
— Первородный вампир, — ответил он.
— Какого хрена это значит?
— Она королева всех вампиров, — пояснила я, — и она куда более могущественна, чем кто-либо другой из тех, что мне встречались. Она всё ещё где-то в Европе. Молитесь, чтобы она никогда не очутилась в Америке.
— Так она провернула всё это, находясь в Европе? — недоверчиво спросил Купер.
Я смерила его взглядом.
— Ага, именно. Твой стажёр сорвал мои щиты, как если сорвать с человека бронежилет перед тем, как разрядить ружьё ему в грудь. Ты видел, что со мной произошло.
— В мои планы не входило, что Санчес так серьёзно перестремает тебе сегодня, Блейк.
— Не сомневаюсь, — огрызнулась я.
Он нахмурился, глядя на меня:
— Я чертовски ненавижу паранормальное дерьмо, но у меня и в мыслях не было подвергать тебя опасности, Блейк.
Сказав это, он направился к выходу. Эдуард склонился надо мной:
— Ты в порядке?
Я покачала головой, но потом сказала:
— А то.
— Лгунья, — упрекнул Бернардо.
Но от моего внимания не укрылось, что он стоял гораздо дальше от меня, чем Эдуард или же Олаф. Была куча причин, почему я не полагалась на него всецело.
— Имела я тебя, — огрызнулась я.
— Дай бог, чтоб поскорее, — ухмыльнулся он.
Я закатила глаза на его последнее замечание, но я смогла сложить происходящее в единое целое. Мать Всея Тьмы, со всей очевидностью, поджидала снаружи моих щитов, пока ей выдастся шанс сожрать меня. Я была настолько напугана, что у меня похолодела кожа. Я выйду в пустынный зной. Я отогреюсь. Всё обойдётся. Я пыталась поверить в это, но невольно опустила взгляд под ноги, на то, что я выплюнула ранее на ковёр.
Глава 41
Я позвонила Жан-Клоду из машины, пока Эдуард был за рулем. Я не заботилась о том, что Олаф и Бернардо могут услышать разговор. Мать Всея Тьмы поджидала меня за моими щитами, чтобы сожрать. Я все еще ощущала ее отдельные эмоции. Первобытный страх среди них преобладал. Чего, черт возьми, она могла бояться?
Жан-Клод ответил с придыханием.
— Ma petite, я почувствовал, как что-то коснулось тебя. Что-то темное и ужасное. Если это Витторио, ты должна уехать из Лас-Вегаса немедленно, до наступления темноты.
— Это был не он, — ответила я.
— Тогда кто же? — спросил он.
Я вцепилась в сотовый телефон и звук его голоса был для меня спасательным кругом. До сих пор я была так напугана, что могла ощущать металлический привкус на своем языке
— Мамочка Тьма.
— То, что я почувствовал, непохоже ни на что из того, что было раньше. Оно стало меньше, более… — он, казалось, подыскивал нужное слово. — Человеком.
Я кивнула, даже зная, что он этого не увидит.
— Она была крошечной, как в той церкви в Сент-Луисе. На ней были те треклятые тапочки с жемчугом.
— Вероятно, именно они надеты на ее настоящем теле там, наверху, где она спит.
— Она была не в той комнате, Жан-Клод. Ты должен связаться с Бель Морте или еще с кем-то и рассказать им, что она расхаживала по нижнему помещению своей пещеры. В том помещении, что виднеется за окнами ее убежища. Она была там.
Он выругался длинно и витиевато по-французски. На английском же он сказал:
— Я свяжусь с остальными. Я перезвоню тебе, как только смогу. Я бы посоветовал тебе укрыться в церкви среди освященных предметов, пока я не позвоню.
— Мне тут серийного убийцу поймать надо.
— Ma petite, прошу.
— Я подумаю об этом, — сказала я. — Хорошо?
— Это уже кое-что. Я люблю тебя, Анита, не дай ей отобрать тебя у меня.
— Я тоже люблю тебя и я не позволю ей этого сделать. Я укрываюсь щитами, как последний сукин сын. Она проберется сквозь них, только если я их сброшу.
— Ma petite, Анита… Черт, я перезвоню тебе, как только достучусь до кого-нибудь в Европе. — Он положил трубку, что-то говоря на французском, но слишком быстро, чтобы я смогла уловить суть.
Внедорожник вырулил из-за угла немного резко, не отставая от патрульной машины перед нами. Они не включали сирен и мигалок, но мы явно несколько раз нарушили скоростной режим. Очевидно, мы были не единственными, кого напугало произошедшее в том доме. Я задавалась вопросом, что Санчез им сказал. Мне было интересно, что рассказали остальным полицейские, которые были свидетелями случившегося? Может, они, как Жан-Клод, подумали на Витторио? Подстегнет ли их это действовать быстрее, чтобы успеть до того, как поднимутся вампиры Лас-Вегаса?
— Что сказал граф Дракула? — спросил Эдуард.
— Не называй его так, Эдуард.
— Прости, так что он сказал?
— Он собирается вызвонить некоторых вампиров из Европы.
Олаф подключился к разговору с заднего сиденья:
— Ты хочешь сказать, что Королева Всех Вампиров, которую мы видели в виде призрака в Сент-Луисе, где-то разгуливает теперь во плоти?
— Я видела ее в видении. Это может быть просто видение, но у меня бывали видения о ней и прежде, и она всегда была в той комнате, где пребывает взаперти. Я никогда не видела, чтобы она была снаружи.
— Зашибись, — буркнул Эдуард.
Я посмотрела на него, потому что он не так уж часто выражался. Обычно это было моей работой.
— Что? — переспросила я его.
— Ко мне обращались по поводу исполнения заказа на нее.
Я повернулась на сидении и уставилась на него. Я изучала его профиль, но за темными очками и его обычным, лишенным всяких эмоций выражением лица ничего нельзя было разглядеть. На моем же лице отразилось неподдельное удивление, «с отвисшей челюстью», что называется.
— Ты хочешь сказать, что кто-то предложил тебе убить Королеву Всех Вампиров?!
Он кивнул.
Олаф и Бернардо оба подались вперед на своих местах, что означало, что они не пристегнулись, но, что удивительно, впервые мне не хотелось заставлять их это делать.
— Ты получил контракт на Мамочку Тьму и ничего мне не сказал?!
— Я сказал, что мне предложили контракт. Я не говорил, что принял его.
Это заставило меня повернуться, насколько позволял ремень безопасности.
— Ты отказался? Мало денег дали?
— Деньги были хорошими, — сказал он, его руки все еще покоились на руле, лицо было по-прежнему невыразительным и непроницаемым. По его виду ни за что не скажешь, что мы болтаем о чем-то хоть отдаленно интересном. Зато все остальные проявляли неподдельный интерес.
